Страница 64 из 65
Конечно, со временем у Мой Тун родился ребенок. И беременность Мой Тун, и рождение ребенка — все это не вызывало удовольствия у хозяина ресторанчика. Все же он не выставил служанку на улицу и принял на себя заботу о новорожденном. Забота эта состояла в том, что он передал ребенка на попечение старухи, известной всему китайскому кварталу. Мой Тун души не чаяла в своем малыше, он был для нее живой памятью о прекрасном возлюбленном, покинувшем ее. Она не сразу согласилась на предложение хозяина. Только тогда, когда она поняла, что вынуждена работать у своего хозяина, что другого пути зарабатывать на жизнь, свою и ребенка, у нее нет, подражать бедным девушкам, зарабатывающим на улице, она не могла, все-таки матерью ее была благородная англичанка, — только тогда она согласилась отдать ребенка на воспитание с условием, что сможет навещать его.
Прошли печальные шесть лет ее жизни. Единственной радостью для нее были часы, проведенные в конце каждой недели с ее маленьким сыном. Дни, проведенные в разлуке с ним, становились все более тягостными, и часто она просыпалась по ночам и безмолвно плакала.
Мальчик рос крепышом. Мой Тун покупала для него костюмчики моряка и называла его «мамочкиным матросом».
В эту пору и произошла ее встреча с Нгу Йонгом, который только что купил прачечную у другого китайца, возвращавшегося на родину. Дела в прачечной пошли хорошо, но для полного счастья не хватало хозяйки в доме. После недолгих поисков подходящей для этой роли женщины Нгу Йонг встретил в ресторанчике молодую служанку. Мой Тун сразу ему понравилась, именно такою и хотел он видеть хозяйку своего дома.
Нгу Йонг был очень серьезным, деловым старым китайцем, он никогда не поступал необдуманно. Он навел справки и выяснил, что служанка принадлежит по сути дела хозяину ресторанчика. Переговорив с хозяином, он получил согласие, и тогда Мой Тун превратилась в товар. Между ее хозяином и Нгу Йонгом завязался торг. Старый китаец задал множество вопросов, касающихся ее характера, поведения, нравственности. Ответы хозяина были подробными, обстоятельными. Отвечал он охотно, хотя и не совсем искренне. Главный секрет был сокрыт, и предложено было Мой Тун держать существование маленького сына в глубокой тайне. Хозяин рисовал ей безоблачное счастливое существование в доме ее будущего мужа. Ради этого счастья Мой Тун должна навсегда отказаться от мальчика. Мой Тун ничего не сказала на это. Не высказала она никакого возражения против предлагаемого ей брачного союза с Нгу Йонгом. Разница в возрасте не беспокоила молодую женщину, в этом сказалось, наверное, достаточно сильное влияние ее наполовину китайского происхождения. Она согласилась на брак, не утруждая себя долгими размышлениями по этому поводу, ей было достаточно того, что жизнь ее будет хорошо обеспечена, а это, в свою очередь, как-нибудь отразится и на жизни ее мальчика. Ни разу она не задала себе вопрос, достанет ли у нее сил сохранить свою тайну.
Переговоры с хозяином ресторана были, наконец, завершены, и настал торжественный час обстоятельного разговора с будущей женой. Нгу Йонг уселся в кухне ресторанчика перед молодой женщиной. Он аккуратно положил свои пухлые руки на жирные колени и, покачивая старческой толовой, стал излагать правила поведения китайской жены. Его тусклые глазки, прикрытые морщинистыми веками, приглядывались к Мой Тун, оценивали ее. Да, это был очень хороший товар, он не прогадал. Ему нравилась скромность, покорность Мой Тун, видно, все сказанное про нее хозяином было чистой правдой. Все же напомнить лишний раз, какою должна быть китайская жена, не вредно. Китайская жена должна быть послушной, верно служить своему господину, никогда не задавать вопросов, все время заботиться о том, чтобы в доме все было хорошо, порвать все связи с посторонними людьми (в частности, с ее прежними знакомыми из ресторанчика) и, кроме всего, быть доброй и верной.
Когда Нгу Йонг заключил свои нравоучения чтением нескольких стихов, которые он знал из священного четверокнижия, то голос его уже устал и немного ослабел. Завершающую часть своей речи он произносил уже медленно и тихо, что придало дополнительную весомость словам о карах, которые ожидают неверных жен.
Мой Тун выслушала пространные рассуждения Нгу Йонга терпеливо, но не проявила видимого интереса к этой скучной лекции. Правда, она ответила на все его вопросы, и ее ответы, произнесенные послушно и скромно, полностью удовлетворили старого китайца. Он посчитал возможным перейти к заключению торговой сделки с ее хозяином. Торг был коротким, они сошлись на средней цене.
Мой Тун стала женой Нгу Йонга и перешла жить в его дом. Она выполняла все требования старого китайца — была женой послушной, заботливой. О том, что у нее есть сын, от которого она не собиралась отказываться, Нгу Йонг, конечно, не знал. У него и не могло возникнуть подозрения, что молодая жена скрывает от него какую-либо тайну, настолько послушно и охотно выполняла она все свои обязанности. Мой Тун научилась угадывать все желания мужа, прежде чем он их высказывал, она содержала дом в идеальном порядке и не общалась ни с одним посторонним мужчиной, что, кстати, было бы и невозможно — старый китаец зорко наблюдал за ней. Неусыпный его надзор она постоянно чувствовала и даже, когда выходила в город за покупками, ее не покидало чувство, что строгие глаза старика продолжают наблюдать за ней.
Тем не менее, жить, не встречаясь со своим сыном, который был ее сердцем, единственной радостью, она не смогла бы. Встречи были необходимы, но устроить их теперь было очень сложно. Она не могла уже, как это бывало прежде, посещать мальчика по четвергам каждую неделю — это было бы немедленно замечено. Она ничем не смогла бы объяснить свое регулярное отсутствие. Он очень быстро раскрыл бы ее секрет, выследив самостоятельно или поручив слежку одному из своих людей. В результате он выгнал бы ее из дому, они с сыном просто погибли бы от голода.
Свидания с сыном должны были теперь стать случайными, от одной возможности до другой. Условия жизни Мой Тун сильно улучшились, чтобы ими рисковать. Отказаться от обеспеченного существования в доме богатого китайца было невозможно, это ударило бы и по ее сыну. Пожалуй, лучше всего было какое-то время не общаться с мальчиком, в крайнем случае, взглянуть на него изредка издали, а, может быть, даже ограничиться сообщениями доверенных лиц, которым будет поручено посещение ребенка.
Все же Мой Тун не смогла отказаться от встреч. Однажды, проснувшись посреди ночи, она долго не могла уснуть и упорно думала о своем мальчике, очень живо она представила себе его милое лицо, вообразила, как он обнимает ее за шею, даже услышала его тихий шепот на ушко, выпрашивающий у мамы денежку. Ей страшно захотелось повидать сына, и она долго обдумывала сложный план встречи, который ей удалось выполнить на следующий день. Через целую цепочку людей, которым она могла доверять, она договорилась о том, чтобы женщина привела мальчика в условленное место. Если бы люди Нгу Йонга застигли ее за разговором с сыном, можно было бы все представить как случайное общение с чужим ребенком, сыном женщины, обычную ласку, которую уделяют малышу. Встреча получилась, как было задумано, и о ней не стало известно ее мужу.
Для следующего свидания был придуман вариант с посещением кондитерской. Мальчик лакомился пирожными и фруктовыми соками. Она любовалась им, отдаваясь мимолетному счастью.
Когда она вернулась домой, то на верхней ступеньке лестницы ее встретил Нгу Йонг, хотя обычно в это время дня он находился в прачечной. Он сделал ей замечание, потому что она провела в городе больше времени, чем нужно было для покупки провизии. Она сказала в свое оправдание, что ходила на отдаленный рынок, где цены всегда дешевле; кроме того, по пути туда ей пришлось сделать круг из-за ремонта на одной из улиц. Если бы мысли молодой женщины не были заняты воспоминанием о недавней встрече с обожаемым сыном, то она с большим вниманием приняла бы пристальный и несколько странный взгляд мужа, обращенный на нее во время ее объяснения.