Страница 39 из 65
Старик снимал сапоги, чтобы увереннее себя чувствовать на новом, слишком гладком, на его взгляд, полу.
Хиршенвирту было семьдесят пять лет, но он был прямым, как ствол старого дуба. Его седая голова держалась уверенно на плечах, и можно было подумать, что время не властно над ним.
— Я хочу теперь станцевать один, — громко объявил он всем в зале, ставя заботливо свои сапоги в угол. — Я думал, что сегодня на бале все будут соперничать, чтобы танцевать с королевой. А что я увидел? Весь вечер с королевой танцевала Смерть, и никто не вырвал ее из рук Смерти. Иди ко мне, Адель, станцуй вальс со стариком, окажи мне высокую честь. Адель с радостью откликнулась на его приглашение к танцу, он показался ей освободителем, который снимает груз, давивший ей на плечи.
Старик повел девушку почтительно и церемонно, как это и делают старики. Когда они были в середине зала, музыканты начали не очень громко играть лендлер. Медленный, спокойный танец сначала был непонятен Адели, но постепенно она освоилась с ним.
Все стояли вдоль стен зала и серьезно смотрели на танец этой неравной пары так серьезно, как будто присутствовали на религиозной церемонии.
— Что ж, — сказал тихонько приехавший из города писатель своему другу, врачу, — это все же приятнее, чем Гольбейн, которого мы наблюдали весь вечер.
— Но если взглянуть точнее, то это все же опять пляска смерти, — ответил врач.
— Ну что вы, мой друг! Да ведь это — жизнь, даже и сам старик помолодел!
— Кто знает, придется ли этой паре еще раз станцевать на празднике? Кто знает? Смерть любит старых, но она и молодых любит. А еще она любит тех, кто прикладывается к бутылке, как это делаете вы, — весело сказал врач и выпил за здоровье друга.
Танец закончился, и Адель испуганно подумала, что теперь она снова попадет в руки кузнеца. Но старый Хиршенвирт взял ее под руку и повел в соседний зал. Там почти никого не было, кроме нескольких стариков, игравших в карты.
— Теперь ты иди домой, доченька, — мягко сказал Хиршенвирт девушке. — Ты сегодня впервые в жизни танцевала со взрослыми мужчинами, и тебе для начала достаточно. А еще я тебе скажу, в каждом танцевальном зале всегда есть волк и всегда есть ягненок.
Адель поняла, что старик только для этого и придумал танец с ней. Она благодарно посмотрела на него, у нее даже слезы выступили на глазах.
— Я тебя провожу немного, подожди только, я натяну свои сапоги.
— Нет-нет, я пойду одна, спасибо, — отказалась девушка и, быстро пройдя через танцевальный зал, выбежала на улицу. Когда она прошла через двор и хотела свернуть в первую деревенскую улицу, из тени сарая навстречу вышла Паула. Она остановила Адель и сказала:
— Ну что, досыта натанцевалась? На Пасху ты прошла конфирмацию, а теперь ловишь парней? Не смей продолжать с кузнецом. Ты знаешь, что он мой, и хочешь завлечь его? Поберегись, маленькая чертовка!
— А что я могла? — смущенно сказала Адель.
— Ах так? Не могла? Если бы ты не хотела, он не мог бы весь вечер танцевать с тобой.
— Мне было не освободиться от него.
— Да, в этом ты права, от него освободиться невозможно. Я хочу верить, что ты не злая. Но ты берегись! Он тебя уведет, куда захочет, и сделает с тобой все, что захочет.
— Он мне не нужен. Я его боюсь.
— Ты его боишься? Значит, ты любишь его.
— Нет-нет! — крикнула Адель и хотела бежать прочь, но сзади ее схватили крепкие руки и чей-то рот прижался к ее губам. Она знала, чей это рот. Она хотела кричать, но ее собственные губы потянулись предательски к тем горячим губам.
— Оставь ее, Рупп, — крикнула Паула, — она еще ребенок! Невинная девчонка! Что я тебе сделала? Что? Вчера еще ты был со мной! Ты меня сделал несчастной, теперь хочешь этой испортить жизнь?
Кузнец оторвал свои губы ото рта Адели, но продолжал держать ее голову.
— Не слушай ее! Я люблю только тебя. Я тебя хочу нести на руках. Ты будешь моей королевой. Каждый удар молота по наковальне будет для тебя. Каждый удар будет говорить, что я тебя люблю.
— Отпусти ее, негодяй! — исступленно закричала Паула, доведенная до отчаяния.
В танцевальном зале услышали крики, в окнах появились люди, кто-то сбежал по лестнице, работник зажег фонарь и стоял у конюшни, всматриваясь в темноту. Руппрехт ничего не видел и не слышал. Он еще сильнее сжимал в своих руках девушку и целовал ее, словно обезумевший. Паула совсем не хотела привлечь внимание своими криками. Ей не хотелось, чтобы в деревне пошли сплетни. Она вцепилась в волосы кузнецу и повисла на нем. Руппрехт выпустил свою жертву. Словно очнувшись от кошмарного сна, Адель бросилась бежать по узкому переулку к дому. Губы ее горели, она слизывала капельки крови. Этот дьявол укусил ее.
Она бежала, не останавливаясь, до самого дома. Ей не сразу удалось открыть дверь, и страх снова овладел ею, она каждую секунду ожидала, что ее опять схватят за плечи. Наконец, дверь отворилась, и Адель, задыхаясь, вошла в дом. Она не сразу пришла в себя. В окно светила луна и освещала комнату, которую Адель не могла узнать: что-то в ней было переставлено и стало тесно. Это было вызвано появлением новой машины, которую заботливо устанавливал отец во время молодежного праздника, чтобы к утру все было готово для зарабатывания денег. Адель опустилась на стул и смотрела на два пыточных станка, пристроившихся возле стены. Лунный свет ложился на металлические детали этих машин, делал их страшнее, чем они были днем, тени их переплетались на стене. Нервы Адели были напряжены до предела. Она оцепенела на стуле и с ужасом смотрела на эти чудовища. Ей казалось, что они тянут к ней паучьи лапы, увеличиваются в размере. Холодный пот катился по спине девушки. Наконец, она не выдержала, сорвалась со стула и снова выбежала на улицу.
Но и на улице было не лучше, теперь уже Аделью овладел страх новой встречи с Руппрехтом. Ни за какую цену не хотела бы она снова очутиться в его руках. Ей вспоминались и слова Хиршенвирта, и крики Паулы. Она опять повернула к дому, там она могла спастись, прижавшись к Матильде, но и каменный угрюмый дом пугал девушку. Все стало страшным. «Нет, лучше умереть, чем дать себя изуродовать», — снова вспомнилась клятва.
Послышались шаги со стороны мельницы. Они приближались к их дому. Это, наверное, Руппрехт. Измученная Адель металась между двумя врагами. Ей уже хотелось броситься навстречу Руппрехту и умолять его: «Спаси меня, Рупп!» Она испугалась уже себя и тогда притаилась, съежившись в пустом улье.
Это и правда поднялся к их дому кузнец. Он тихо постоял перед спящим домом, посмотрел в темные окна, долго прислушивался, потом тихонько позвал:
— Адель, Адель!
Его тихий зов отдавался гудением в ушах Адели, как будто он и впрямь выбивал ее имя молотом по наковальне.
Руппрехт обошел вокруг дома, потом обошел еще раз. Наконец, он сел на тачку около сарая и стал ждать.
Когда Адель смотрела, как он, крадучись, обходил вокруг дома, она вспомнила сказанное в Библии: «Он ходит вокруг, как рыкающий лев, и ищет, кого сожрать», и тогда она подумала: «Он такой же враг мне, как и машина. Они хотят погубить меня».
Адель едва осмеливалась дышать. Хоть бы он ушел поскорее! Но он не уходил. Он прямо сидел на тачке, смотрел на окна и не двигался с места. Если он будет сидеть долго, то она случайно выдаст себя каким-нибудь движением или вздохом. Она, словно висящий над пропастью, уцепившийся за корень человек, знала, что силы ее иссякнут, пальцы разожмутся и она упадет в эту пропасть.
Пока она еще висит над пропастью. Какой сегодня был день у нее, это был ее самый счастливый день, а что будет потом? Ничего хорошего больше не будет — нужда, работа, изуродованное тело. Это был ее последний счастливый день, но в этот день было плохое: встреча с отцом и братом на мосту, язвительные слова мельничихи, наконец, Паула и Руппрехт, этот зверь. Снова вспыхнул гнев против Вильгельма. Это он виноват во всем. Он оставил свободное место рядом с ней за праздничным столом. С этого все и пошло, а могло быть совсем по-другому. Подлый трус! Да, что Вильгельм? Он еще мальчишка, хотя и выглядит взрослым. А ты сама? Кто ты теперь? Ты уже не маленькая девочка, как вчера вечером и сегодня утром?