Страница 41 из 54
Пусть два объекта будут в общих чертах сходны, но отличаются в подробностях и в том отношении, которое известно как разность потенциалов, хотя применение этого термина обычно ограничивается электрической связью. Совершенно как Гольфстрим — хотя нет причин полагать, что Гольфстрим, о котором нам приходилось читать, существует — представляет связь между массами в разной степени нагретой воды, так и в любых двух мирах, сходных в общем строении, но различающихся, скажем, электрическим зарядом, при сближении могут возникать отношения не только гравитационного свойства.
Но эта замкнутая Земля и ее монастырская наука — чурающаяся, отрицающая или отвергающая все данные о внешних связях, кроме только одной властной силы, которая некогда звалась Иегова, а в наше время получила имя гравитации…
Электрическая связь между этой Землей и близлежащими планетами, или между этим материком и Сан-Сальвадором, связь, о которой древние знали, но объясняли ее антропоморфически, изливалась с неба и возносилась к небесам, центростремительно и центробежно, и что она признана современностью или неодревностью, но объясняется теперь метеорологически или сейсмологически…
Когда в небеса улетает деревня, говорят, что ее захватил циклон; когда с неба падает неизвестное вещество, об этом предпочитают молчать.
Пропавшие племена и народы, исчезнувшие с лица Земли, — небо провоняло земными цивилизациями, останки которых до сих пор гниют в небесных болотах. Вот майя — что с ними сталось? Кости индейцев майя, обглоданные добела небесными падальщиками, до сих пор валяются где-то в стерильных джунглях, распростершихся над сущим подобно псевдодыханию смерти, окаменевшие на небесной сковородке. Три широких темных провала в истории Египта — и эти провалы вызваны исчезновениями — и кое-что, исчезнувшее с этой Земли, могло засосать и перенести выше. Мы допускаем существование надзора за развитием этой Земли, но называть надзирателей Иеговой или Аллахом было бы старомодным — и гнев небес я назову взрывами клеток, уничтожающими в зародыше хрящевые клетки, отжившие свой срок, или стирающими с лица земли нежелательные элементы. Вполне вероятно или не вполне вероятно, что один из тех ранних Египтов был заселен сфинксами, если предположить, что их наружность сохранилась в египетских портретах. Это добрая, хотя и не слишком добрая ортодоксальная эволюционная доктрина — что между типами существуют переходные формы…
Перераспределение и отсев засосали ранних египтян, поскольку записано в скрижалях закона эмбрионов, что жизнь на Земле должна развиваться, а сфинксы, засевшие в песках Египта со своей мистической смесью форм, могли, пожалуй, навеки остановить приход менее любопытных, но более прогрессивных видов.
Чистый вид часто уничтожает переходные формы, чтобы те не задерживали развитие.
Можно допустить, что их останки до сих пор плавают в небесных потоках — реки замороженных сфинксов, сталкивающиеся на космических перекатах с круговертью египетских мумий.
Астрономы на этой Земле отмечают, что объекты, выстроенные параллельными рядами, пересекают диск Солнца.
Мы готовы внести свой вклад, превосходящий любую другую историческую теорию. Надо думать, некоторые подробности потребуют пересмотра, но основная идея вполне приемлема.
Усеянные костями пространства не в космосе, а на этой Земле. Барон Толль и другие исследователи прокладывают путь по поверхности этой Земли через частоколы ребер, пирамиды черепов и штабеля позвоночников, столь многочисленных, словно они просыпались сюда из Земли Мертвецов. Всякий, кто читал об этих костяных насыпях на северном побережье Сибири и некоторых прибрежных островов, практически сложенных из костей, сцементированных ледяным песком, согласится со мной, что бывали катаклизмы, о которых общепринятые и стандартизированные теории умалчивают. Когда-то давным-давно неведомая сила перенесла откуда-то миллион животных в Колорадо, где их останки теперь образуют огромные костяные карьеры. Мы очень широко заявляем протест против догматизма, а иногда и сами отказываемся от догм. Мы не можем вполне положительно утверждать, что временами животные из какого-то иного мира сваливаются в этот мир, в основном обрушиваясь с неба Сибири и Колорадо чудовищным потоком мамонтов, в котором брызгами мелькают кошки и кролики. Мы только можем сказать, что стоит нам обратиться к общепринятому, как мы находим пустоту или подавление. И теперь время от времени с неба льется что-то вроде крови, и у меня имеется по крайней мере одно сообщение, по которому микроскопический анализ пролившейся субстанции определил ее как кровь. Но теперь мы обращаемся к более мощным временам, когда порой в небесах открывалась красная бездна, подобная венчальной фате богини убийства. Но сегодняшняя наука снотворна, как европейский идеализм перед надвигающейся войной. Наука и идеализм — крылья вампира, навевающие сон на разум, который мог бы предвидеть катастрофу Дожди из лягушек и дожди из рыб случаются и в наши дни — но это выродившиеся потомки катаклизмов тех дней, когда в небесах этой Земли сгущались темные тучи динозавров. Мы вспоминаем о тех великих временах, но не забываем, что времена ритмически повторяются. Мы слишком заняты, чтобы бить тревогу, однако если Рим, скажем, не был уничтожен земными варварами, если мы не способны вообразить апачей, захватывающих Чикаго, то внеземные вандалы, возможно, нередко совершали набеги на эту землю и могут вернуться; и возможно, когда-нибудь, в наш смертный миг, нам послужит утешением то, что мы об этом предупреждали.
История, геология, палеонтология, астрономия, метеорология — ничто, кроме катаклизма, не способно сокрушить эти бастионы отвергательства.
Неведомые чудовища порой появляются в океане. Когда в будничную суету вторгаются истории о морских змеях, их принимают недружелюбно. Но мы люди сердечные и готовы принять их более гостеприимно. Я полагаю, мы заслуживаем быть отмеченными за наше неизменное добросердечие. Далеко в ландшафтах XIX века Ричард Проктор едва не утонул в океане школьной премудрости, но временами выныривал, являя собой островок, чуть поднимающийся над сомнениями и самодовольством своей эпохи, и несколько страниц, посвященных им «морским змеям», заметно разнообразят унылую гладь единообразия. Проктор пересматривает несколько историй о «морских змеях». Некоторые из них он принимает. Это окажется новостью для некоторых догматиков. Но для него осталась неразгаданной тайна их возможного происхождения. Конечно, Земля может оказаться не круглой, и не волчкообразной, и может простираться вверх, скажем, от подножия антарктического плато в гигантский мир, полный морями соразмерных ему чудовищ, которых иногда заносит в известные нам области.
Судя по нашему опыту в других областях исследований, мы подозреваем, что эту Землю ни разу не пересекли из конца в конец, кроме как по установившимся торговым путям и стандартным маршрутам открывателей. Можно заподозрить, что исполинские формы жизни, появляющиеся на поверхности океана, происходят не из областей с высоким давлением под его поверхностью. Если они обитают не в неоткрытых морях этой Земли, значит, чудовища падают с неба и остаются на некоторое время в живых. Чарльзу Льюэлу в его время не случалось утверждать ничего нелепее этого — однако мы не придерживаемся мнения, что нелепость сама по себе есть критерий.
Тогда, допустим, временами эти существа падают с неба. Ученым умам, страдающим в наше время от дистрофической анемии, предлагается новая пища. Вот материал для науки неопалеонтологии — по крайней мере, новая точка зрения на останки животных на этой Земле. Останки чудовищ, которые, как предполагают, жили за геологические эпохи до нас, иногда находят не в древних отложениях, но на или под самой поверхностью, случается, почти неприкрытыми. У меня есть заметка о большой груде костей, якобы останках кита, лежащих на виду в западной пустыне.
В Американском музее естественной истории в Нью-Йорке хранится мумифицированное тело чудовища под названием траходон, найденное в округе Конверс в Вайоминге. Оно было найдено не на поверхности земли, что неудачно для нашей попытки стимулировать палеонтологию. Однако меня поражает тот факт, что единственная другая гигантская существующая мумия, о которой мне известно, — другой траходон, который теперь находится в музее Франкфурта. Если лишь экстраординарные геологические условия могут мумифицировать останки огромного животного, дважды экстраординарными окажутся два животных одного вида, оказавшихся в этих условиях. Приходится по крайней мере принять к рассмотрению мысль, что эти траходоны сохранены не геологическими условиями, а подверглись общему влиянию некого иного рода. По вдохновению или прогрессирующему вырождению невольно задумываешься, как носимые и засыхающие в космосе существа в конце концов падают на эту Землю. Налетам космических вандалов сопутствуют дожди мумий. Жизнь становится интересной.