Страница 2 из 54
Утесы, о которые ударяется наша подозрительность, — и ключи откровений, пенящиеся новыми следствиями.
Тираны, драконы, гиганты — и, если все они повергнуты искусством и мощью героя, с триумфом повествующего о собственных победах…
Я слышу тройной вопль неведомой доселе чудовищной твари у самого края пустыни.
2
Предсказания! Подтвердились! Новое доказательство! Третье подтверждение предсказания!
Трижды, вопреки своей давно установленной трезвости, «Journal of the Franklin Institute» № 106 и 107 испускает восторженный астрономический вопль. Пусть бы себе восхищался и радовался, и не наше бы дело, в сущности, нам приятно, если все и каждый счастливы, но вот из этого тройного песнопения профессора Плини Чейза мы выводим свое мнение, что, поскольку речь идет о методах и стратегии, между астрономией и астрологией не замечается особенной разницы, и обе представляют собой пережиток темных веков. Лорд Бэкон указал, что астрологи выжимали свой престиж и доходы тем, что, стреляя по мишеням, не замечали промахов и шумно оповещали о попаданиях. Когда в августе 1878 года профессор Свифт и профессор Уотсон сообщили, что во время солнечного затмения наблюдали две светящиеся точки, возможно, являющиеся планетами, расположенными между Меркурием и Солнцем, профессор Чейз объявил, что пять лет назад сделал предсказание, подтвержденное расположением этих тел. Три раза, заглавными буквами, он провизжал или объявил — это зависит от чувствительности или предрасположенности слушателя, — что «новые планеты» расположены точно в предсказанных им точках. Профессор Чейз писал, что до него были известны два великих примера подтвердившихся астрономических расчетов: открытие Нептуна и открытие пояса астероидов — весьма двусмысленно выраженное заявление. Если на основании математических или каких-либо иных твердых принципов когда-либо были сделаны великие, или малые, астрономические открытия, мы должны быть унижены в своей заявленной ранее позиции или обнаружить свою безответственность и обесценить все, сказанное далее: что наши данные подавляются тиранией ложных заявлений; что все астрономические открытия были основаны на наблюдении или случайны.
В «The Story of the Heaven» сэр Роберт Болл выражает мнение, что открытие Нептуна является несравненным триумфом в анналах науки. Он потрясен: великий астроном Леверье проводит месяцы, углубившись в размышления; драматический миг — Леверье отрывается от своих вычислений и тычет пальцем в небо — ура! найдена новая планета!
Я не столько стремлюсь растерзать единственную ошибку или заблуждение, сколько показать типичные средства, которыми держится наука астрономия.
Согласно Леверье, за орбитой Урана существовала планета; по мнению Хансена, их было две; по Айри — «сомнительно, что существует хотя бы одна».
Одна планета была обнаружена — так вычислил Леверье в своих глубочайших размышлениях. Предположим, их нашлось бы две — подтверждение блестящих расчетов Хансена. Ни одной — мнение великого астронома сэра Джорджа Айри.
Леверье вычислил, что гипотетическая планета расположена в 35–37,9 раз дальше от Солнца, чем Земля. Новая планета обнаружена на расстоянии в 30 земных от Солнца. Ошибка столь велика, что астрономы Соединенных Штатов отказались признать, что Нептун обнаружен посредством вычислений: см. подобные публикации в «American Journal of Science» того времени. 29 августа 1849 года доктор Бабине прочел во Французской Академии доклад, в котором показал, что на основании трехлетних наблюдений период обращения Нептуна вокруг Солнца должен составлять 165 лет. Вычисленный Леверье период составлял от 207 до 233 лет. Одновременно в Англии провел вычисления Адаме. 2 сентября 1846 года, после месячной работы по регистрации звезд в указанной Адамсом области, профессор Чаллис пишет сэру Джорджу Айри, что эта работа займет еще три месяца. Столь обширную область указал Адаме.
Открытие астероидов, или, как не слишком аккуратно выразился профессор Чейз, открытие «пояса астероидов, выведенное из закона Боде»: мы выясняем, что барон фон Зах составил общество двадцати четырех астрономов для поиска, в соответствии с «законом Боде», планеты — а не группы планет и не «пояса астероидов» — между Юпитером и Марсом. Астрономы распределили между собой зодиак на двадцать четыре зоны, по одной на каждого. Они стали искать. Они нашли не один астероид. Их теперь известно семь или восемь сотен.
«Philosophical Magazine» (12–62):
Что Пьяцци, открыватель первого астероида, не искал гипотетическое небесное тело на основании закона Боде, а занимался собственными исследованиями, регистрируя звезды в созвездии Тельца в ночь на 1 января 1801 года. Он заметил светящуюся точку, которая, как ему показалось, двигалась, и, поскольку у него и в мыслях не было астероидов и блестящих расчетов, объявил, что обнаружил комету.
В качестве образчика искусства, с каким некоторые современные астрономы пересказывают эту историю, см. «The Story of the Heaven» сэра Роберта Болла.
Об организации астрономов Лилиенталя — и ни намека, что Пьяцци принадлежал к ней: «Поиски малой планеты вскоре были вознаграждены успехом, который сделал первый день XIX века памятным днем в астрономии». Болл пишет, что Пьяцци регистрировал звезды, и намекает, что Пьяцци таким образом пытался дедуктивно обнаружить астероид, чего вскоре и добился, между тем как Пьяцци и слыхом не слыхивал ни о каких поисках и даже не узнал астероид, когда его увидел. «Этот прилежный и опытный астроном составил сложную систему исследования неба, тщательно разработанную для выделения планеты среди бесчисленных звезд… и наконец был вознагражден за утомительный труд».
Для профессора Чейза эти два примера — не просто открытия, но открытия, сделанные посредством вычислений, и потому он полагает, что тоже может добиться триумфа посредством расчетов… подтверждение которых зависит от точности профессора Свифта и профессора Уотсона, отметивших положения наблюдавшихся ими тел…
«Sidereal Messenger» (6–84):
Профессор Колберт, директор обсерватории Дедборна, глава общества, в котором состоит профессор Свифт, говорит, что наблюдения Свифта и Уотсона согласуются, поскольку Свифт согласовал свои наблюдения с наблюдениями Уотсона. Обвинение состоит не в том, что Свифт сделал ложное объявление об открытии двух неизвестных небесных тел, но в том, что точное определение их положения появилось после публикации данных Уотсона.
«Popular Astronomy» (7–13):
Профессор Асаф Колл пишет, что через несколько дней после затмения профессор Уотсон говорил ему, что видел «светящееся тело рядом с Солнцем» и что о наблюдении двух светящихся тел заговорил только после сообщения Свифта.
Профессор Чейз, примостившись на двух ошибках, прокаркал собственное ложное предсказание. Неизвестные тела, на вычисленной им орбите или на иной, больше ни разу не наблюдались.
Так что у нас складываегся впечатление, что полчища астрономов вычисляют и сходят с ума от вычислений, вычисляют, вычисляют, вычисляют, и если кто-то из них попадает в точку, отстоящую на 600 000 000 миль (по общепринятой системе измерений) от обнаруженного тела, он — Леверье и попадает в учебники; а остальные оказываются профессорами Чейзами, и учебники о них молчат.
У большинства из нас символ бесконечных расчетов смиряет независимое мышление, превращая его в доверчивость, подкрепленную каплями крови, сочащимися из статуи.
В зыбкости и противоречиях обыденной жизни так приятно найти опору в окончательном решении, будь то в религиозном или математическом смысле. Так что, если видимая точность астрономии оказывается или бессовестно, или беспечно и смехотворно основана на подстановках, в которых обвиняются Свифт и Уотсон; и если престиж астрономии держится только на заглавных буквах и восклицательных знаках или на выпячивании одного Леверье против сотен незаметных Чейзов, стоит ли нам об этом знать, если те из нас, кому, в религиозном смысле, не на что опереться, лишатся даже последней видимости опоры, видимости существования хоть в чем-то точности и состоятельности?..