Страница 11 из 54
Достаточно очевидно — относительно моих намерений, а именно, узнавать самому, вместе со всяким, кто настолько же проникся необходимостью, — что ослепительное преступное создание было сражено еще более ярким блеском. Также можно сказать, что, расправившись с основным представителем, мы повергаем всю тему астрономической спектроскопии в прах и бесчестье, разумеется, только со своей точки зрения, а не в глазах, скажем, производителей спектроскопов; однако призраки умирают призрачной смертью, и поражать их приходится снова и снова.
Должен сказать, не вполне понятно, что именно называют спектром звезды. Это одна из величайших невнятностей науки. Спектр звезды сам по себе — призрак, но этот призрак еще разрежен вторичным процессом, и вся его видимость так колеблется в такт мерцанию звезды, что истории, поведанные спектрами, представляются вздохами измученных привидений. И вот в этой-то величайшей научной неопределенности астрономы вычитывают невнятицу, которую можно истолковать соответственно любым пожеланиям. Так что мы принимаем, что когда некая бессвязная, жалкая историйка, рассказанная спектром, укладывается в рамки, астрономы слышат от своих спектроскопов то, что хотят услышать, но стоит появиться чему-то новому, и смятение астрономов становится явным, а бесполезность спектроскопии для астрономии — очевидной для всех, кроме тех, кто не желает видеть. 1 февраля 1892 года доктор Томас Д. Андерсон из Эдинбурга открыл новую звезду, названную Новая Возничего. Тут возникло нечто, не имевшее догматических «определений». Каждому астроному приходилось видеть не «что положено», а то, что он мог увидеть. Мы убедимся, что с тем же успехом, как полагаться на собственные призраки, астрономы могли бы обратиться за справкой к одной из «властей» миссис Пайпер.
В «Monthly Notices» от февраля 1893 года сказано, что, вероятно, в течение семи недель от времени расчета одна часть этой звезды будет удаляться со скоростью 230 миль в секунду, а другая — приближаться со скоростью 320 миль в секунду, что создаст между этими частями разрыв в 550 миль х 60 х 60 х 24 х 49, что бы сие ни значило.
Но далее последовал новый сеанс. На сей раз медиумом выступал доктор Фогель. Дух сообщил доктору Фогелю, что новая звезда состоит из трех частей, одна из которых приближается к Земле со скоростью 420 миль в секунду, другая — 22 мили в секунду, а третья удаляется со скоростью 300 миль в секунду.
После этого «власти» впали в истерику. Они промигали, что, по доктору Лоуэллу, «Evolution of Worlds», звезда состоит из шести частей. Верующим огорчительно будет узнать, что доктор Лоуэлл отрекся. Он сказал: «Для такого количества участников на сцене космической драмы не хватит места». Еще несколько причин отречься от применения спектроскопии или спиритизма в астрономии найдется в высказываниях по этому поводу доктора Лоуэлла.
Новая Возничего угасала. Соответственно, профессор Клин-керфус «обнаружил», что два тела, расходясь, воспламенили друг друга, и что свет, вызванный их взаимным возмущением, скоро исчезнет.
Новая Возничего стала ярче. Соответственно, доктор Кэмп-белл «определил», что она приближается к этой Земле со скоростью 128 миль в секунду.
Затем в транс впал доктор Эспин. Ему было откровение, что обсуждаемый объект является туманностью. «English Mechanic» (56–61). Послание от доктора и миссис Хаггис из Королевского общества — не туманность, а звезда — «English Mechanic» (57–397). См. «Nature» (47–352, 425) — что, согласно месье Эжену Готару, спектр Н. В. «идеально» согласуется со спектром туманностей; что, согласно доктору Хаггису, ничто не может быть дальше друг от друга, нежели спектр Н. В. и туманности.
Отчет об откровении обсерватории Стоунхерста, см. в «Memoirs of R.A.S.» (51–129) — что не было никаких тел, движущихся со столь уверенно определенными скоростями, поскольку Н. В. — одиночная звезда.
Я, хотя и читал о неких посланиях от «ректора» и «доктора Финуита» к миссис Пайпер, не думаю, что они болтают большие глупости, чем услышали астрономы в мерцании звездных духов в 1892 году. Мы обратили внимание на «открытие» доктора Клинкерфуса, что две звезды расходились и что иллюминация, вызванная их взаимным возмущением, скоро угаснет. Относительно наблюдений Н. В. десять лет спустя см. «Monthly Notices» (62–65). Наблюдения профессор Барнарда двадцать лет спустя — см. «Scientific American» (76–154).
Спектроскопы полезны в лаборатории. Ложки полезны на кухне. Если же странник натыкается на команду строителей, копающих ложками канал, его переживания и желание полюбоваться на них подольше будет подобно нашему относительно астрономов с их попытками использования спектроскопов. Не знаю, какая микроскопическая степень приемлемости еще сохраняется в третьем предполагаемом доказательстве движения этой Земли вокруг Солнца, хотя мы не сочли нужным вдаваться в технические подробности этого доказательства. Я думаю, мы уничтожили призрака, но, надеюсь, не окончательно, потому что нами движет скорее эстетика сражения, чем простая жажда убийства: мы достигнем единообразия, избавившись от третьего «доказательства» теми же средствами, какими расправились с двумя первыми…
Регулярный годичный сдвиг линий спектра против солнечного движения…
Что, если эта Земля движется вокруг Солнца, ученые «миссис Пайпер» обнаружат, что сдвиг указывает на такое движение…
Но что если часть времени эта Земля, как часть движущейся системы, движется со скоростью 19 плюс 13 миль в секунду, а другую часть времени — со скоростью 19 минус 13 миль в секунду, не говоря уж об осложняющих обстоятельствах времени движения в поперечном направлении, тут и конец регулярному годичному сдвигу линий, якобы происходящему от орбитального движения.
Нет нужды впервые признавать, что эти три неясности оказывали сопротивление; однако мы и сами питаем склонность к откровениям. Аберрации, параллакс и сдвиг спектра не только указывают, что эта Земля движется относительно звезд; столь же убедительно они могут доказывать, что вся звездная система как целое вращается вокруг неподвижной Земли, причем некоторые из них проявляют небольшой параллакс, если Земля несколько смещена от центра системы вращения.
Я еще не упомянул, хотя и ссылался на высказывания Лоуэлла, что астрономы теперь признают, или утверждают, что сдвиг спектральных линий, указывающий, по их словам, на движение этой Земли вокруг Солнца, указывает также на одно из трех других обстоятельств или на все три одновременно. Кое-кто спросит, почему я не сказал об этом сразу и не покончил с этим бессмысленным предметом. Возможно, я проявил слабость — уступил охотничьему инстинкту, который, увы, иногда проявляется во мне. Меня, пожалуй, немного опьянили восхитительные десятичные знаки профессора Килера — как если бы кто-нибудь на скачках определил, что лошадь бежит со скоростью 2653 фута и 4 дюйма в минуту, методом, приспособленным для этого не более, чем для определения цвета лошади, звука ее копыт или ее освежающего запаха. Опыт постижения подобных состояний ума подобен опыту многих священников, пытавшихся поверить в Моисея или, скажем, в Дарвина — см. труды профессора Янга. Эти астрономы преподают общепринятую спектроскопическую доктрину и в то же время упоминают обстоятельства, лишающие их доктрину всякого смысла. Такое непостоянство свойственно всем феноменам перехода от старого к новому.
Три гиганта предстали перед нами. Их сердца — пузыри. Их кости — из соломы. Они, как безногие кариатиды, поддерживают призрачное здание палеоастрономии. Каким чудом, спрашиваем мы, можно подвести фундамент под выстроенное в пустоте здание? Но три призрака можно втиснуть куда угодно.
Астрономы иногда приводят эксперимент Фуко с маятником как «доказательство» движения этой Земли. Описать это доказательство не просто: соответственно, субъект нормальной подозрительности позволяет себя им убедить. Но мой практичный и туповатый подход состоит в том, чтобы пренебречь всеми сложностями эксперимента и спросить просто, сработал он или нет. Он не сработал. См. «American Journal of Science» (2–12-402); «English Mechanic» (93–293,306); «Astronomical Register» (2–265). Нам говорят также, что опыт с падающими телами доказывает вращение этой Земли. Я так устал от доказательств того, что ничей разум, кроме нашего, не эволюционирует, что был бы даже рад, если бы эти опыты удались. Может быть, они удались. См. «Old and New Astronomy» Проктора.