Страница 14 из 94
В любом учебнике по философии можно прочесть про то, что общество характеризует четыре сферы его жизни: экономическая, социально-бытовая, политическая, духовная…
В обществе живут и одновременно его строят. То есть не будет таким уж большим преувеличением сказать, что вся история человечества – это такой большой капитальный ремонт общества.
За государство отвечает власть. Мы ее, собственно говоря, и выбираем, чтобы она за наши деньги отвечала за государство.
За общество отвечаем мы. В сущности, каждый человек отвечает за то, чтобы общество жило хорошо и правильно.
С советских времен бытует у нас такое глубоко положительное словосочетание «общественно активный человек». Это кто ж такой, а?
Иногда нам кажется, что это та чудесная личность, которая активно занимается политикой. К счастью, это не так. «Общественно активный» – это тот, кто занимается обществом, а не государством. Другими словами: общественно активный – это тот, кто занимается решением неполитических проблем жизни страны.
Должен признаться, что меня очень обрадовали результаты социологического исследования, которое провел Фонд «Общественное мнение». В результате этого исследования выяснялось, что среди молодежи политикой интересуются 34 %, а не интересуется – 64 %. (2 % несчастных молодых людей не знали, что ответить.)
Означает ли это, что 64 % – неприятные, ленивые, общественно неактивные человеки? Не думаю. Может, конечно, такие нехорошие тут тоже есть, но хочется надеяться, что какой-то процент не желает заниматься политикой, но хочет, скажем, строить гражданское общество.
Так получается, что, когда народ говорит: мы, мол, не так живем, нельзя ли построить что-нибудь более симпатичное, – он, народ, имеет в виду именно гражданское общество. Ничего лучше не придумано. Гражданское общество – это есть вершина обществостроения.
О гражданском обществе заговорили с легкой руки английского философа Джона Локка в середине XVII века…
Считается, что в России в то время было не до гражданства. Мы, мол, вообще такого слова не знали: у нас все больше пьянство, отсталость и вообще – крепостное право. Между тем, в том же самом XVII веке русский просветитель Епифаний Славинецкий вот какой вопрос задавал: «Что есть гражданство?», и сам же на него отвечал: «Гражданство есть обычаев добросклонность и человекопочитательство».
Правда, русских философов в далеком XVII веке как-то не очень слышали, а Локк был услышал. До него люди все как-то больше мечтали о разных «городах солнца», а тут Джон этот пришел, да и заявил резко и конкретно: личность, мол, выше государства. Шутки шутками, но это был, если угодно, переворот в сознании.
Локк предлагал людям заключить некий общественный договор, то есть создать гражданское общество, которое, собственно говоря, и будет основой политической свободы гражданина.
Вот с тех самых пор – напомню, с середины XVII века, то есть 300 с лишним лет, – все убеждены в том, что мир наш социальный устроен следующим, не весьма приятным образом.
Есть государство – штука необходимая, но малосимпатичная. Государство только и думает о том, как бы ему человека лишить свободы и использовать в своих, государственных, нуждах. В том, что у государства – свои нужды, а у человека – свои, кажется, уже давно никто не сомневается. И есть слабый, беспомощный человек, вынужденный этому «злому» государству подчиняться.
Чтобы государство нас, бедных граждан, окончательно не раздавило, мы должны построить гражданское общество, которое будет буфером между нами и государством.
Помните, мы буквально только что говорили, что общественно активный – это тот молодец, который занимается решением неполитических проблем жизни страны? А если не получается эти самые неполитические проблемы решать без вмешательства политиков? Вот там, где этого не получается, там, значит, никакого гражданского общества и нет.
Тут надо иметь в виду вот что. Если государственная власть не захочет, не будет никакого гражданского общества. То есть власть должна развиться до такой степени сознательности, чтобы способствовать созданию того, что будет ее, власть, ограничивать и контролировать.
Однако факт остается фактом: отсутствие гражданского общества – верный признак тирании. Если человеку кроме как в государственные органы больше обратиться некуда – значит, это государство не хочет человеческой свободы, а желает человеком этим управлять так, как ему, государству, больше нравится.
Придя к власти и победив в Гражданской войне, большевики начали бороться с любой гражданской самостоятельностью. В 1924 году они выпустили постановление с замечательным названием (прошу прочесть внимательно): «О порядке утверждения уставов и регистрации обществ и союзов, не преследующих цели извлечения прибыли и распространяющих свою деятельность на всю территорию Союза ССР, и о надзоре над ними» (выделено мной. – А. М.). Вот про надзор – это особенно здорово, согласитесь.
Оставались, правда, безнадзорными всякие творческие объединения и группировки, но и с ними тоже все решили быстренько: в 1932 году вышло постановление ЦК ВКП (б) «О перестройке литературно-художественных объединений», в соответствии с которым всякие объединения и группировки ликвидировались и создавались единые творчестве союзы.
Партийных руководителей, конечно, мало волновало, что, выпуская такое постановление, они как бы подчеркивали, что в СССР нет больше гражданского общества. Зато было социалистическое. Тут уж, как говорится, одно из двух: либо строить гражданское общество, либо социалистическое под надзором начальства. Такой вот выбор…
Если не ошибаюсь, Черчилль здорово сказал про Советский Союз: мол, это такая страна, где ничего нельзя, а все, что можно, то обязательно. Ну разве гражданское общество в таких условиях построишь?
Любая власть не только правит, но и подает пример. Мне вообще кажется, что гражданское общество начинается с того, что правители уважают сограждан, перестают им врать. Если правительство врет своим согражданам и их не уважает, то сограждане очень хорошо понимают: таковы правила игры, надо врать и не уважать друг друга. Тогда все будет хорошо. Только вот гражданское общество не построится ни фига.
В потрясающей книге Дэвида Грина «Возвращение в гражданское общество» рассказывается об английских обществах взаимопомощи…
Не надо пролистывать эту страничку! Не надо! Понимаю, что скучноватое название. Общество взаимопомощи… Да еще английское… А история, на самом деле, потрясающая, правда.
Вот вы только представьте, что в XVIII веке англичане решили, что нечего им ждать милостей от государства… Не в том смысле, что, мол, взять их – наша задача. Нет, тогда была бы революция. Англичане просто постановили объединиться в эти самые общества взаимопомощи, которые наладят жизнь людей без вмешательства государства вообще. Люди собирали взносы, формируя кассу, а потом, ежели кто заболел или в семье умер кормилец, – ему выдавали определенную сумму.
В советские времена было нечто похожее – касса взаимопомощи называлось. Но у англичан степень свободы была принципиально иной: общества взаимопомощи от государства не зависели никак. А размах их был невероятный! Вы только гляньте, какие цифры. К 1801 году в стране действовало 7200 таких обществ, в состав которых входили 648 тысяч человек. А всего через два года обществ стало 9672, а членов – более 794 тысяч. Некоторые общества торжественно стали называться «ордена», для того, чтобы вступить в них, даже требовалось произнести некую красивую клятву.
Но, по сути, это были абсолютно независимые от государства организации, помогающие людям нормально жить. Они были куда популярней профсоюзов, потому что пользы приносили несравнимо больше. Вы понимаете, что получается? Сотни тысяч англичан на протяжении полутора веков осуществляли медицинское и пенсионное обеспечение вне государства. Сами по себе.