Страница 41 из 71
Но хотя в какую-то минуту Рори говорил себе, что, если бы Джейни была сейчас рядом, он бы сделал все, что она просит, уже в следующую минуту он спрашивал себя, что же будет, когда она действительно вернется. После той скандальной ночи он спал на чердаке, а Джимми перешел спать на кухню. Что ж, так и будет продолжаться, пока он не сдастся? Он мог бы отстаивать свои права с помощью кулаков, как это делали многие мужчины, однако достаточно было и того, что он один раз уже ударил Джейни. Даже этот один раз возвел барьер между ними. Джейни была не из тех девушек, которые готовы сносить побои, она эмоциональная натура, и Рори испытывал глубокий стыд за то, что ударил ее. Ведь он повел себя ничуть не лучше, чем его отец, которого Рори презирал в душе.
Снова наступила суббота. Рори ненавидел субботы, но еще больше ненавидел воскресенья. После отъезда Джейни он не ходил домой по воскресеньям, но Рут и Лиззи приходили к нему. Они убирались, готовили, болтали между собой, как будто находились на кухне у себя в коттедже. Не задавали никаких вопросов о Джейни, но это еще более красноречиво, чем вопросы, свидетельствовало о том, что им что-то известно об их ссоре.
Да еще Джимми буквально приводил его в бешенство. Он все вечера сидел с карандашом и бумагой, что-то чертил, не произнося при этом ни слова. В один из вечеров Рори не выдержал и заорал на брата.
— Если кто-то и виноват во всем, то это ты! Кто уговаривал меня купить эту развалюху? Кто? — Схватив с каминной полки миниатюрный деревянный корабельный штурвал, Рори с силой запустил его в стену. От удара штурвал рассыпался на куски, а Джимми, взглянув на них с печальным видом, молча поднялся вверх по лестнице, оставив Рори еще более расстроенным.
И вот сейчас Рори стоял у окна и смотрел на двор. Лучи солнца отражались на воде, по реке вверх и вниз сновали лодки, Джимми работал на слипе над килем для новой лодки. Если бы все было нормально, Рори конечно же помог бы ему. Они бы шутили по поводу того, что будут делать, когда захватят монополию на реке, и злословили бы в адрес братьев Питти.
Внезапно Рори вздрогнул, потому что из-за угла здания вышли Рут, отец и Лиззи. Но удивил его не тот факт, что они заявились все вместе, а заплаканные лица Рут и Лиззи. Женщины заговорили с Джимми, а отец протянул ему газету. Джимми прочитал ее, покачал головой, приложил ладонь ко лбу, повернулся и посмотрел на окно дома. А затем уже все уставились на окно.
Рори не отступил назад, а в ответ уставился на них. Они все замерли и были похожи на статуи. Странно, но женщины почему-то были в фартуках, в которых занимались хозяйством.
Рори вышел из дома, остановился на ступеньках и снова посмотрел на них. Все двинулись к нему, но впереди шел отец. К нему и обратился Рори:
— Что случилось?
Пэдди ничего не ответил, он молча прошел в дом, а за ним последовали Рут, Лиззи и Джимми. Рори переводил взгляд с одного на другого, но затем остановил взгляд на Джимми, который сжимал в руках газету.
Рори не стал повторять свой вопрос, он просто подошел к брату, взял у него из рук газету и прочитал ее:
«С глубоким прискорбием сообщаем об ужасной трагедии, которая произошла у берегов Франции с семьей из Шилдса, отправившейся в отпуск. Мистер Чарльз Бакхем, его жена, трое детей, няня миссис Джейни Коннор и брат мистера Бакхема пропали без вести после того, как их яхта попала в сильный шторм. Позднее тела миссис Бакхем и одного из детей прибило к берегу вместе с обломками яхты. Надежда на то, что кто-то выжил, очень мала. Во время этого шторма потерпели крушение еще две яхты, погибли в общей сложности двадцать шесть человек. Мистер Чарльз Бакхем был выдающимся членом...»
Наверное, кто-то подвинул ему стул, чтобы он сел, потому что, когда через некоторое время он снова посмотрел на них, они стояли полукругом возле него и все плакали, даже отец. В глазах Рори не было слез, казалось, все тело его сжалось, разум отказывался соображать, а сердце буквально жгло болью.
— Джейни, Джейни, — пробормотал он, повернулся и увидел, что Лиззи закрыла лицо белым фартуком. И когда она завыла как дух, стоны которого предвещают смерть, Рори почувствовал, как эти вопли эхом отдаются в его душе. — Джейни, Джейни. Нет, не уходи, не оставляй меня. Вернись, Джейни, я сделаю все, чтобы освободить Джона Джорджа. Клянусь тебе, прямо сейчас, Джейни...
— Дайте ему выпить, — посоветовал кто-то.
Пэдди сунул руку во внутренний карман и вытащил оттуда плоскую фляжку с виски. Взяв со стола чашку, он наполнил ее почти наполовину и протянул Рори.
— Выпей, парень, выпей. Крепись, тебе нужны силы.
— Почему Господь послал нам такое несчастье? — вскричала Лиззи. — Чем мы провинились перед ним?
Пэдди повернулся к ней.
— Замолчи, женщина! Своими вопросами ты принесешь еще больше несчастий.
— Джейни, Джейни, вернись, позволь мне еще хоть раз взглянуть на тебя, — со стоном вымолвил Рори. Он почувствовал, что голова его прижимается к мягкой груди, и, когда до него дошло, что это грудь Лиззи, его матери, он не оттолкнул ее, потому что нуждался сейчас в любви, нуждался в человеческом тепле и еще во многом, что могло бы хоть как-то компенсировать ему потерю Джейни. — Ох, Джейни, прости меня, прости меня, Джейни...
Глава 7
Шарлотта Кин прочитала газету только поздно вечером в субботу. Она вернулась домой из Хексема около семи, испытывая усталость, раздражение и одиночество. Поужинав, Шарлотта отправилась в кабинет, намереваясь заняться бумагами, которые всегда ожидали ее на столе, однако, сев в кожаное кресло, она закрыла глаза и откинулась на спинку.
Как долго она еще сможет жить вот так? Последние недели Шарлотта часто задавала себе этот вопрос. Конечно, имелся выход, на самом деле даже два. Однако она представляла себе, что лекарство в виде и мистера Генри Болтона и мистера Джорджа Пирсона еще хуже, чем ее нынешняя хандра. Генри Болтону было сорок восемь, вдовец, а Джорджу Пирсону уже исполнилось пятьдесят. Шарлотта не обманывала себя тем, что эти мужчины влюбились в нее. Возможно, они даже терпеть ее не могли, поскольку раньше часто бросали на нее недовольные взгляды, когда на совещаниях она высказывала свое мнение. Но стоило умереть деду и отцу, как эти джентльмены буквально наперегонки устремились к ней домой.
«Нет-нет. Ни за что».
Шарлотта поднялась из-за стола. Она была старой девой, и продолжала оставаться ею. И ничего ей не оставалось, кроме сумасшедших буйных фантазий. Выйдя из кабинета, Шарлотта поднялась в свою комнату, которую раньше до самой смерти занимал ее отец. Это была самая большая в доме спальня, окна которой выходили в сад. Вскоре после смерти отца Шарлотта все здесь переделала по своему вкусу и переселилась сюда. Она знала, что слуги были слегка шокированы таким неуважением к покойному, но ее не волновало, что об этом думают слуги или кто-то еще.
В спальне Шарлотта не спеша переоделась в домашний халат, который купила недавно, чем снова повергла в шок слуг, поскольку халат был не черный или коричневый, и даже не серый, а ярко-розовый, да еще бархатный. Очень жаль, что рядом с ней не существовало никого, к чьему мнению она могла бы прислушаться и кому не было бы безразлично все то, что происходило с ней. У Шарлотты не осталось больше родственников, не было и близких друзей. Правда, кое-кто в городе называл ее своей подругой, особенно теперь, но все они были не более чем просто знакомые.