Солнце в крови

Было далеко за полночь, когда Вера принесла сладкое, а перед ребятами поставила дополнительно по яркому смешному пирожному – зайцев из творога в шоколадной глазури. Один держал в лапках огромную клубнику, другой – корзиночку из теста со свежими вишнями.

– Это из Маринкиного ужина, поэтому только молодежи. Остальное складываю для ребенка.

Зайцы быстро прекратили свое существование, гости поднялись из-за стола. На широком, низком столике у овального дивана Вера разлила желающим кофе. Его выпили только Игорь и Аня. Потом домработница развела гостей по спальням. Юрий вышел на террасу – подышать перед сном. Вера упала без сил на диван.

– Прикрой меня, – попросила она Оксану, – чтобы он не видел. Если я сейчас не задеру ноги на стол, они у меня отвалятся.

– Задирай. Я прикрою. Но Юра не заметит, даже если увидит. Он такой, мне кажется.

– Да мне тоже так кажется. Это хорошо, что он такой?

– Конечно. В данном случае.

– Слушай, я соврала. Я сделала вам разные салаты. Хотела одинаковые, но в последнюю минуту подумала: а тебе надо, чтобы муж знал твои мысли?

– Верка, милая, до чего же ты смешная. И хорошая.

… В их спальне все было как обычно. Кроме одного. Прежде чем погасить бра, Юрий долго, пристально разглядывал лицо Оксаны. Она уже смыла свой роковой макияж, но он успел увидеть в ней более сложного человека, чем считал до этого вечера.

– Ты – мое сокровище, – произнес он неожиданно, не дотрагиваясь до нее.

И Оксана прикрыла глаза, чтобы скрыть промелькнувшую в них насмешку. Она чуть было не повторила фразу Игоря насчет цены водки… Юрий быстро погасил свет, лег, как обычно, на правый бок и сразу уснул. Оксане всегда было трудно засыпать даже после глотка алкоголя. Она до рассвета смотрела на ночник, на штору, которая чуть шевелилась от легкого ветра. Это уже просыпается, трепещет крылышками, благоухает весна. И ее не пугает ни снег, ни мороз, ни легкая смерть, как у бабочки… Как быстро пролетело время! Как изменилось все. На рассвете она взглянула на часы: пора в ванную. Но ей почему-то захотелось вдохнуть свежий воздух полной грудью. Ей показалось, что она в этом якобы своем доме до сих пор по-настоящему не могла дышать. Как бывает в доме чужом. Оксана закуталась в пушистый халат и вышла на террасу. Небо было еще не по-весеннему серым, в саду – снег, но уже не так холодно. Вдруг парадная дверь открылась, и вышли Игорь и Аня. За плечами у обоих маленькие рюкзачки, с которыми они, видимо, и пришли к ним. Они взялись за руки и быстро пошли к воротам. «Наверное, отправились с утра пораньше изучать Москву, – подумала она. – Они ведь из другого города». Она постояла под контрастным душем, вернулась к Юре, под взглядом которого всегда шла, как нимфа по лучу. Их близость была горячее, чем обычно. Опять что-то изменилось: на этот раз она чем-то сильно заинтересовала его. Он не предполагал, что узнать ее будет не просто.

Когда он уехал на работу, Оксана провалилась в глубокий сон. В нем мелькали лица гостей, она ловила какую-то ускользающую мысль, во сне ей очень хотелось сладкого, но она не могла дотянуться до шоколадного зайца с клубникой… И вдруг опять появился парень в спортивной куртке, с волной каштановых волос, с ясными глазами, мельком взглянул на нее и быстро пошел прочь… Ноги отказались его догонять, она забыла, как его зовут…

– Оксана, – вдруг раздалось рядом с ее ухом. – Проснись, пожалуйста.

Она открыла глаза, увидела страшно бледную Веру.

– Что случилось?

– Что-то ужасное.

Глава 8

Андреас на кухне достал все свои белые чашки: их было двенадцать. Ребят из спортивной школы, которые сейчас сидели, притихшие, за большим столом на его террасе, было четырнадцать. И еще Кирилл, Ира и он сам. Пришлось достать темные эмалированные кружки из маминого старого дома. Эти кружки, пять стульев, крепкий дубовый стол да кожаный потертый диван – вот все наследство после мамы. Не считая, конечно, главного: книг, альбомов, папок с обычными школьными тетрадками, в которые иногда записывал свои мысли и воспоминания его отец. Илларион Илиади начал это делать, когда узнал, что его внезапно возникшая усталость является следствием неоперабельного рака. Узнал и какое-то время скрывал это от жены. Андреас тогда служил в армии. Наверняка это для него что-то спешил записать папа, но он так его и не дождался. Умер в сорок два года. Мама умерла через два месяца после его похорон. Никогда в жизни не жаловалась на сердце, а оно вдруг остановилось от горя. Она очень любила мужа.

Андреас поставил чашки и кружки на огромный поднос, расставил их на столе, за которым сидели ребята и коллеги. Потом принес кофеварку, разлил крепкий кофе.

– Кому сахар, кладите сами, – предложил он. – Вот конфеты, печенье. Если кто-то очень хочет есть, скажите, сделаю бутерброды.

Все отказались. Андреас, улыбаясь, рассказал какую-то смешную историю, которую услышал по радио, посмотрел на опечаленные лица своих воспитанников и нажал в своем сердце кнопку, чтобы отключить жалость. В это время они обычно переодевались, разминались, дурачились… Это было больше, чем просто занятия спортом. Школа стала отдушиной для них однозначно. Оборвалось все драматично и непонятно.

– Но мы же понимаем, что слезами горю не поможешь, – бодро сказал он. – Бывают в жизни такие неприятности. Мы встретились с проблемой, не знаем ее причины, а тут еще гибель неизвестной женщины. Пока экспертиза не готова и никакой определенности нет – следствие не спешит давать информацию в прессу, из этого вытекает только одно. Нам нужно попытаться узнать все самим.

– Опять ты за свое… – вздохнул Кирилл.

– А что надо узнать? – живо спросил самый активный и любопытный Саша, белобрысый паренек с круглыми глазами в светлых ресницах.

– Кто пропал в нашем поселке и за его пределами: нас много, мы можем расширять территорию поиска в разные стороны. Нужно лишь составить план.

– Да, – азартно сказал Саша. – Только ее родственники могут решить, что она не пропала, та, что в нашей школе сгорела. Они могут думать, что она, например, уехала в командировку, да?

– Молодец! – похвалил Андреас.

– Ну и что? – скептически произнес Кирилл. – Что с того, что Сашка молодец? Вы представляете себе, сколько женщин сейчас находится в командировках, на отдыхе, у любовников, у мам, бабушек, дедушек? Андреас, ребята тебе верят, им хочется поиграть в сыщиков, – и они подпишутся сейчас до седых волос искать неизвестно кого…

– Я полагаю, с такой проблемой поначалу встречается любое следствие, – пожал плечами Андреас. – Потом появляется какая-то информация. К примеру, заключение экспертизы о причине смерти этой женщины. Погибла ли она в огне или была предварительно убита, а пожар должен был это скрыть.

– Ой! – Ирина, хрупкая русая женщина в очках, зажала руками рот и бросилась в ванную.

– А без нее все это нельзя было?.. – возмущенно спросил Кирилл.

– Да, ты прав. Просто я подумал, что мы все должны обладать одной информацией. Собственно, Ире все равно придется давать показания следствию. Там нервы не слишком щадят. Вы давайте пейте кофе, я Ире помогу.

Андреас постучал в дверь ванной, Ира открыла ему. Она была без очков, на него взглянули огромные темно-серые глаза, такие беспомощные, какими бывают у очень близоруких людей. Она уже умылась холодной водой, но в глазах все равно стояли слезы, нос покраснел и опух.

– Мне страшно, Андреас, – прошептала она.

Он внимательно смотрел на нее. Конечно, страшно. Она приехала из Калуги, чтобы помочь больной бабушке. Они живут в избушке на курьих ножках, защищенной забором, который может повалиться от несильного удара ногой. Ей нравилось работать в его школе – среди ребят, вместе с двумя молодыми мужчинами. Она там освоила компьютер, даже зарегистрировалась на женских сайтах и нашла себе подруг. И все это сгорело вместе с какой-то несчастной, о которой она не в состоянии даже думать.

– Смотри, не моргая, мне в глаза, – сказал он, сжав ее плечи. – Ты испугалась, потому что тебе кажется, что ты опять стала еще более одинокой, чем раньше. Это не так. Ты чувствуешь меня рядом?