Поэмы

III Была весна. Цвели фиалки. Надев весенний свой убор. Цветами покрывались балки И зеленели склоны гор. Последний стаял снег в лощинах. Расселись птицы по кустам. Самец-олень, рога раскинув, К зеленым тянется листам. Мир под весенним покрывалом Глядит спросонок в глубь реки, Где мчит Арагва вал за валом, Вздымая камни на куски. Сочится влага вниз по скалам, В верховьях тают ледники. У камня древнего Копалы, С глубокой думой на челе, Пшав, наподобие обвала, В своем качается седле. Навстречу доблестному мужу, Веселой песнею звеня, Какой-то всадник гонит Лурджу — Голубоватого коня. Привыкший к крови и победам, Нарядной чохою покрыт, Летит гулякой он отпетым, Лишь пыль летит из-под копыт. Увидел витязя Апшина И усмехнулся, удивлен, И наскочил на исполина, И грубо выругался он, И меч его блеснул старинный, Рукою дерзкой обнажен. Разбойник рвется в бой опасный, Как подобает удальцу: "Сдавай оружье, пшав несчастный, Оно бродяге не к лицу! Ну, что глядишь, беды не чуя? Зовут Апшиною меня! Живей, не то скажу мечу я: — А ну-ка, сбрось его с коня!" И захотелось Гоготуру Узнать поближе молодца. "Взмолюсь-ка, думает, хевсуру, Прикинусь, будто я — овца. Пойдет ли он на преступленье, Или беднягу пощадит? Неужто в нашем он селенье Не по заслугам знаменит?" "Да что ты, братец? Да за что же? Сказал он вслух. — Ведь я не пес! Я человек, как ты, и тоже Я не в навозной куче рос. Коль и взаправду ты Апшина, Побойся бога, удалец! Ведь без меча я не мужчина, Ведь без оружья мне конец. Как снова сяду на коня я, Как посмотрю на солнце я? "Не муж ты — тряпка ты дрянная!" Родная скажет мне семья. Неужто я не лучше тряпки? Молю тебя, воитель скал, Не заставляй ходить без шапки, Чтоб из девался стар и мал. Ты человек великой славы, Ия не враг тебе, герой. Коли избавишь от расправы, Навеки раб я буду твой!" "Не время мне, болтать с тобою, Снимай оружье с дюжих плеч! Должно быть, редкостного боя Твое ружье и дорог меч. Уже семь дней, как никого я Не мог в ущелье подстеречь. Снимай ружье без промедленья, Не то заставлю жрать песок, И поплывешь ты по теченью, Как пень, обрушенный в поток!" Снял Гоготур свой меч старинный, И щит, и верный самопал. И поравнялся он с Апшиной, И неожиданно сказал: "Итак, гоняясь за добычей, Ты предаешься грабежу? Стой, негодяй! За твой обычай Тебе я череп размозжу" И злоба в сердце Гоготура Неистовая поднялась, И он сорвал с седла хевсура, Избил его и бросил в грязь. Лежит грабитель на дороге, Позеленевший, чуть живой, Хотел бы встать, да руки, ноги Скрутил противник бичевой. Скрутил и молвит: Если сдуру Тебя терпели до сих нор. Ты захотел и Гоготуру На шею сесть, проклятый вор? Ты не хотел послушать пшава, Тебе расправа нипочем, За это я имею право Теперь владеть твоим мечом. Твой конь мне также пригодится, Не откажусь и от коня, Ему ль служить у нечестивца? Пусть лучше служит у меняя. Весь почернев, лежит Апшина, Горит от злобы и стыда. Бормочет: "Что за чертовщина. Откуда эта мне беда? Ты с виду, витязь, словно туша, И неуклюж, и неудал. Но как я доблестного мужа В твоем обличье не узнал? Тебя зовут непобедимым, И впрямь ты крепок, словно тур. Хотел бы я, чтоб побратимом Ты был мне, славный Гоготур! Хоть стыдно мне, но заклинаю Мои доспехи возврати, А нет — так я предпочитаю С твоим кинжалом спать в груди". "Ага, теперь ты стал умнее, Теперь-то ты увидел сам, Куда ведут твои затеи И каково сносить их нам! Что может быть на свете хуже. Чем потерять свой добрый меч? Коль отдал муж свое оружье, Ему осталось в землю лечь! Забыл ты господа, Апшина! Мы оба в Грузии живем. Так как же смеешь ты, детина, Обезоруживать грузина, Когда враги кишат кругом? Зачем, бессовестный бродяга, Ты всюду рыщешь, словно вор, Как черноухая собака. Чужой обнюхиваешь двор? Ты голоден? Скажи об этом, Я дам баранины бедро! А ты мошенником отпетым Чужое копишь серебро! Махать мечом тебе охота? Ты нарожон желаешь лезть? Найдется и тебе работа Врагов у нас немало есть! Когда их сотня устремится. Чтобы стереть тебя в песок, И утомится вдруг десница. И переломится клинок, Но ты другой клинок достанешь И, налетая на отряд, Врагов рубить не перестанешь, Весь потный с головы до пят, Тогда скажу я, что достоин Носить ты меч, что ты герой. А коль не так, какой ты воин? Ты хуже бабы, милый мой! У тех, кого ты мог доныне Громить и грабить без стыда, Отваги нету и в помине, Им биться с витязем беда. Ходить бы им за бабой следом, Да пресмыкаться у крылец! Жаль, что доселе был неведом Тебе удалый молодец. Нет, мне не впрок твое оружье, Ходившее кривым путем, У Гоготура меч не хуже, Кинжалов, ружей полон дом. Вставай, Апшина, бог с тобою, Бери оружье и коня! Но помни. хвастаясь собою, Не забывай и про меня. Будь мне свидетелем Копала, Ты в честь Хахматского Креста Все то, что здесь с тобою стало, Откроешь людям дочиста!" И развязав Апшине руки, Беднягу поднял Гоготур, И встал Апшина, полон муки, И так сказал он, слаб и хмур: "Считал столпом непобедимым Себя я, глупый, но теперь Сидеть мне дома нелюдимом И нос не высунуть за дверь! Давай друг друга мы обнимем, Я полюбил тебя, поверь!" И обнял витязя Апшина. Поцеловался с удальцом, И тотчас вынул из хурджина Бурдюк, наполненный вином. Враги под старою чинарой Расположились на привал. Апшина, рог наполнив старый, Такую здравицу сказал: "Живи, могучий пшав, доколе С небес спускается роса, Пока под солнцем зреет поле, Пока качаются леса! Покуда куль базарной соли Не принесет нам муравей. Пусть Крест Лашарский  в сей юдоли Хранит тебя рукой своей" И слово здравицы ответной Сказал Апшине Гоготур: "Пусть и тебя тропой заветной Ведут святыни, мой хевсур! Чуждайся, витязь, святотатства, Простись навеки с грабежом И пусть отныне наше братство Цветет и крепнет с каждым днем" И серебра с ножон кинжала Апшина в водку наскоблил, И каждый, как друзьям пристало. Свой рог охотно осушил. В довольстве, дружбе и веселье, Как дети матери одной, Они друг другу песни спели, Обычай справив вековой, И, напоив коней в ущелье, К себе отправились домой.