Поэмы

VII Уж сухо. Потоки лощин В движении неугомонном. Все меньше в ущельях лавин, В паденье подобных драконам. Был дождь и закапал листы Холодными каплями пара, И кажутся в поле цветы Глазами царицы Тамары. Чрез пропасть привет пиримзе И путникам, только что мимо Вдоль по перевальной стезе Спустившимся вниз невредимо. Гора эта в крапинках стад, Как в родинках тело красотки. Зима не вернется назад. Все рады весне, как находке. Но много и горя кругом. Иного в беде и заметим, Зато не смекнем о другом И знать не узнаем о третьем. А в селах хлопот невпроед: Тревога, смятенье, событья. "Проведайте, где змееед! Найдете, на сходку зовите. Идет ополченье кистин. Мост через Аргун разобрали. Все драться должны, как один, И не допустить его дале. Как море, бушует народ, Большая кругом подготовка. Где ствол оружейный блеснет, Где шашки старинная ковка. Давно уж хевсурская рать Противника вспять не бросала. Давно не бросалась топтать Отбитого штурмом завала. Воинственная молодежь Рассвета никак не дождется В мечтах про одно и про то ж — Кто вражья убьет полководца. Он руку ему отсечет И голову напрочь отрубит. Все в области наперечет Прославят его и полюбят. Почтят его кубком вина, К которому свечи прилепят, А имя на все времена Украсят почтенье и трепет. Уж женщины в башнях с детьми И там, разрываясь от спеха, Готовят для членов семьи Провизию в сумках из меха. VIII Смеркается. Сажей покрыт Мрак заночевавших ущелий, Так тих и печален их вид, Как будто они заболели. Грустит под обрывом овраг. Арагва, что понизу скачет, И та, как и камни, в слезах. Мне ясно, о чем они плачут. Призывы бессонных гонцов Разносятся в воздухе горном: "Кого не дочтем средь бойцов, Да сгинет со всем своим корнем". Нигде не заметно костра, Пастушьей не слышно свирелки. Все втащено в дом со двора До самой последней иголки. Все в села скорей убрались И в башнях крутых схоронились, Куда-нибудь в тайную близь Коровушек спрятав, кормилиц. Дрожащего света намек Мерцает в Хахматской часовне Сквозь ясеня крайний сучок. От свеч на ограде светло в ней. Огонь, как на смертном одре, Все дышит слабей и раздельней. Лишь двое хевсур на дворе, А то ни души у молельни, Один из них руку отвел. Кровь на руку каплет с железа — В ногах у них жертвенный вол. Он только что, верно, зарезан. Бердия — хевисбери Подай тебе, Миндия, бог По силе, с какою ты просишь, По жару молитв и тревог, С которыми в жертву приносишь. Будь славен, доколе твой меч Хевсур ограждает селенья. Ты всех побеждал: не изречь Креста к тебе благоволенья. Что столько быков перевел? Поди, это будет десятый, Какие грехи, богомол, Страшат тебя дальней расплатой? Для жертвы довольно быка. А ты, значит, просишь без меры. Прости меня бог, старика, Коль сбрякнул я что против веры.

Миндия

Две пары еще на базу, Да три иль четыре телицы. Я тоже их в дар принесу, Лишь только б от язв исцелиться.

Бердня

От язв? Ниоткуда о них Не слышал. Про те только разве, Что ты исцелял у других, А ты о какой еще язве?

Миндия

Нет, Бердня, речь об ином. Сказать нелегко начистую. Свой грех мы с трудом сознаем, Не то, что ошибку чужую. Богач на словах то да се, Мошны ж пред людьми не развяжет. А впрочем, вам скоро про все Гонец из долины расскажет.

Бердня

Ты наша надежда. Зачем Тебе предаваться сомненьям? Не спорь, это ведомо всем Беседы твои с провиденьем. Мы знаем, и как нам не знать, И вновь ни к чему переторги, Какую тебе благо дать Святой посылает Георгий. Бог смилуется над тобой И нас не оставит, как ране. И кубок подняв над главой, Он стал совершать возлиянье. Слезами наполнился взор Молящегося, и ладонью Он их, отвернувшись, утер, Чтоб не увидал посторонний. Потом опустился у врат, Едва сохраняя осанку, Как луга прокошенный ряд Иль срубленных прутьев вязанка. Молитва невнятно жарка. Доселе не видывал Бердья От Миндии, от бирюка, К молитве такого усердья. Еще удивляет его, Что страстность мольбы не похожа На тихих молитв торжество И веру в участие божье. IX