Черная метка

Я не могла подняться на ноги, они все время скользили. Оборотень услышал меня и стал подбираться, а я отползала, поскальзывалась, а потом попыталась перекатиться. Он, тяжело дыша, бросился в снег лицом вниз, пытаясь утолить боль от химических ожогов. Раскопал снег, как собака, навалил его на голову и горстями прижал к шее. Убийца протянул ко мне руку, покрытую спутанными волосами. Я не понимала по-французски, но догадывалась, что он просит меня о помощи.

Оборотень плакал. Дрожал от холода, потому что был без рубашки. Его ногти были грязными и обгрызенными, он носил рабочие ботинки и брюки, вероятно, оставшиеся после путешествия на корабле. Он корчился и кричал, и мне стало почти жалко его. Но я к нему не приближалась.

Моя сломанная рука распухла и пульсировала тупой болью, и я не услышала, как подъехала машина. Потом вдруг увидела, как, поскальзываясь и несколько раз чуть не упав, ко мне бежит Люси, на ходу передергивая затвор "глока", который она так любила. Она упала на колени рядом со мной и прицелилась, направив стальное дуло в голову Оборотня.

– Люси, не надо!.. – приказала я, пытаясь подняться на колени.

Она тяжело дышала, держа палец на спусковом крючке.

– Ты, проклятый сукин сын! – воскликнула она. – Ублюдочный кусок дерьма!

А он продолжал стонать и вытирать глаза снегом.

– Не надо, Люси! – закричала я, в то время как она увереннее перехватила пистолет.

– Я избавлю тебя от мучений, вонючий выродок!

Я ползла к ней, а вокруг вдруг послышались голоса и захлопали дверцы автомобилей.

– Люси! – орала я. – Нет! Ради Бога, не надо!

Было похоже, она не слышит ни меня, ни всего, что происходит вокруг. Она находилась в собственном мире ненависти и гнева. Она сглотнула комок, а Оборотень корчился от боли, прижимая руки к глазам.

– Не двигайся! – закричала ему Люси.

– Люси, опусти пистолет.

Он не мог перестать двигаться, но она застыла, а потом чуть дрогнула.

– Люси, не нужно этого делать, – повторила я. – Прошу тебя. Опусти пистолет.

Она не слушалась. Не ответила и даже не посмотрела на меня.

Вокруг я видела людей в темных спецкостюмах, опущенные винтовки и пистолеты.

– Люси, положи пистолет на землю, – услышала я голос Марино.

Она не двигалась. Пистолет трясся в ее руке. Несчастный человек, которого все звали Оборотнем, задыхался и стонал. Он был в нескольких дюймах от меня, а я была в нескольких дюймах от Люси.

– Послушай, Люси, посмотри на меня, – сказала я. – Посмотри на меня!

Она искоса глянула на меня, и по ее щеке скользнула слеза.

– Хватит убийств, – проговорила я. – Прошу тебя. Не нужно больше. Это нечестная перестрелка, Люси. Это не самооборона. Тебя ждет в машине Джо. Не делай этого. Пожалуйста, не делай этого. Мы все любим тебя.

Она сглотнула. Я осторожно протянула руку.

– Дай мне пистолет. Пожалуйста. Я люблю тебя. Отдай пистолет.

Она опустила его, затем бросила в снег, где сталь засияла серебром. Люси осталась, где была, с опущенной головой, потом рядом с ней оказался Марино, говоря что-то, на чем я не могла сконцентрироваться, так как локоть пульсировал тупой болью. Чьи-то сильные руки подняли меня на ноги.

– Успокойся, – мягко произнес Телли.

Он притянул меня к себе, и я, подняв голову, заглянула ему в лицо. Он выглядел совсем по-другому в спецкостюме БАТ. Я даже не была уверена, что вижу его. Все случившееся казалось сбывшейся мечтой и кошмарным сном. Этого просто не могло произойти. Не было Оборотня, Люси никого не убивала, Бентон не умер. Я почти теряла сознание, но меня крепко держал Телли.

– Тебе нужно в больницу, Кей. Держу пари, ты знаешь лучшие в округе, – сказал он.

– Надо вытащить Джо из машины. Она, наверное, замерзла. Она не может ходить, – пробормотала я.

Губы онемели. Я едва могла говорить.

– С ней все хорошо. Мы обо всем позаботились.

Ноги показались деревянными, когда он вел меня к дому. Движения Телли были свободными, словно ему не мешали ни снег, ни гололед.

– Я вел себя глупо, – прошептал он.

– Я начала первой, – с большим трудом произнесла я.

– Можно вызвать "скорую", но я лучше сам тебя отвезу.

– Да-да, – сказала я. – Я согласна.