Страница 38 из 55
— Быть может, доктор Бриэ мог бы помочь нам в этом.
— Каким образом?
— Потребовав немедленного отъезда и довольно, продолжительного пребывания вне Хартума, куда вас могут призвать ваши обязанности, если вы сочтете это нужным…
— Быть может, это в самом деле своего рода решение вопроса; мы поговорим об этом с ним сегодня же или же завтра утром…
Вдруг с улицы донесся страшный шум, гам, смутные звуки и голоса, и в тот момент, когда Норбер Моони и господин Керсэн направились к террасе, чтобы узнать причину этого волнения, дверь кабинета с шумом распахнулась, и Фатима, запыхавшись, страшно взволнованная, вбежала и крикнула:
— Господин, генерал Гордон!.. Генерал Гордон идет!.. Весь город спешит к нему навстречу!..
— Генерал Гордон?., да ты обезумела, девочка! Как это возможно! — недоверчиво воскликнул консул.
— «Кричалыцики» говорят нам об этом, и вся толпа повторяет за ними то же самое! — уверяла Фатима.
— Нет, это невозможно!.. Генерал Гордон без войска, без всякого уведомления! Нет, это совершенно невероятно!
— Да поглядите сами! — нетерпеливо воскликнула Фатима, — посмотрите сами, если не верите мне!..
Мужчины вышли на террасу, где почти в тот же момент появилась и Гертруда. Все соседние балконы и окна были полны народом. Громадная толпа запрудила почти все улицы города и, по-видимому со всех концов устремлялась к одному пункту.
«Возможно ли, что это действительно Гордон? — спрашивал себя консул. — Вот еще новая перипетия в нашей драме и новый фактор в этой сложной задаче!.. Но нет, не может быть никакого сомнения, что это просто ложная тревога, которая впоследствии повергнет всех местных обывателей в еще большее уныние и отчаянную безнадежность».
Вдруг в толпе послышались громкие крики, и в конце улицы, возвышаясь над многочисленной толпой, показался верблюд, всего только один верблюд, на котором ехал человек небольшого роста, с бледно-голубыми глазами, белокурыми волосами и баками, в парадном мундире главнокомандующего. И по мере того, как он медленно двигался вперед, все руки протягивались к нему и все голоса, сливаясь в один общий хор, взывали к нему, все колена преклонялись перед ним на его пути…
Целое население, как один человек, приветствовало его криками:
— Да живет Гордон! Да живет великий герой!.. Да живет отец наш, спаситель Кордофана!
Шествие прошло мимо, генерал Гордон подъехал к губернаторскому дворцу и, сойдя с верблюда, свободной, спокойной походкой поднялся на крыльцо и вошел в дом, точно он только что вчера вечером вышел из него. А между тем прошло уже четыре года с тех пор, как генерал Гордон добровольно покинул свой пост, который он теперь, в минуту крайней опасности, явился занять снова.
Когда он скрылся в доме, то люди, не переставая взывать к нему, стали кидаться друг другу в объятия, обнимать и поздравлять с великой радостью прибытия генерала Гордона, приплясывая от радости. Можно было подумать, что этот человек, приехавший один на верблюде из глухой пустыни, точно упавший с неба, стоит один, сам по себе, целой армии. Никто уже не думал о грозящей опасности, никто не верил в силу и могущество великого Махди, перед которым еще час назад все они трепетали. Теперь Гордон был здесь, — и этого был достаточно. Хартум мог вздохнуть свободно, мог надеяться, что избежит страшной опасности…
Вечером весь город был иллюминирован, и генерал Гордон принимал у себя весь дипломатический корпус, представителей гражданских властей и военное начальство Хартума, а также и наиболее именитых горожан. Он выразил твердую уверенность в том, что сумеет справиться с Махди, объявил, что город немедленно будет приведен в оборонительное состояние, дисциплина будет соблюдаться со всей строгостью и деморализация войск окончательно исчезнет. Он объявил, что явился от имени английского правительства усмирить Судан. Через несколько дней, или через несколько недель, британская армия должна подняться вверх по Нилу, или же, разбив инсургентов близ Суакима, явиться сюда, чтобы окончательно покончить с ними.
Все удалились вполне обнадеженные, за исключением, быть может, одного только французского консула, который, несмотря на все эти речи, не мог сильно обманываться.
— Я еще сегодня говорил вам, — сказал господин Керсэн, выйдя из губернаторского дворца, — что нам не доставало смелого энергичного человека, — теперь он, то есть именно такой человек, явился к нам в лице Гордона, но я боюсь, что у него не найдется достаточного числа достойных помощников. Если та английская армия, о которой он говорил нам, успеет явиться вовремя, то, конечно, все может кончиться благополучно. Но весь вопрос в том, успеет ли она подойти, или вообще, придут ли эти войска когда-нибудь сюда: ведь от Каира до Хартума путь не близкий, а для европейского войска это путь еще более дальний, еще более затруднительный, чем это кажется с первого взгляда. Впрочем, поживем — увидим!
Затем, после минутного молчания, он продолжал: «Во всяком случае, это неожиданное появление Гордона может служить для нас с вами прекраснейшим шансом убедить мою дочь уехать отсюда без меня. Нынче ветер подул в благоприятную для нас сторону. Сегодня все полны самых радужных надежд, воспользуемся же этим счастливым настроением умов для наших целей, призвав на помощь моего друга, доктора Бриэ!»
И вот господин Керсэн вместе с Норбером Моони зашли к добродушному доктору, чтобы попросить его к обеду. В здравом размышлении и обсуждении данного вопроса, было решено разыграть в присутствии Гертруды небольшую комедию, которая и была как нельзя лучше разыграна на следующий день за столом в доме французского консула, в присутствии его дочери.
— Признаюсь, — сказал доктор, садясь к столу, — я весьма охотно соглашусь принять ваше любезное предложение, милый господин Моони, и не могу представить себе ничего лучшего, как отправиться вместе с вами на недельку-другую в Тэбали!
— Мы с дочерью также очень охотно отправились бы с вами, — продолжал тотчас же господин Керсэн, — тем более что несколько дней отдыха были бы крайне полезны для обоих нас, не говоря уже о том, что нам было бы особенно приятно полюбоваться успехами ваших работ. Но, к сожалению, если прибытие генерала Гордона совершенно удалило от нас всякую мысль об опасности для Хартума, благодаря тем энергичным мероприятиям, какие он тотчас же по своему приезду произвел, и тому подкреплению, какое мы ежечасно можем ожидать из Каира, по его словам, — тем не менее, самый его приезд принуждает меня временно оставаться в Хартуме, чтобы сообщить моему правительству о новом положении дел. Вот почему нам нечего и думать о возможности ехать с вами на Тэбали!
Легкая тень огорчения и разочарования промелькнула на милом личике Гертруды Керсэн, но она, конечно, ни единым словом, ни единым звуком не высказала своих чувств.
— Очень, очень жаль, — сказал на это доктор Бриэ, — племяннице моей безусловно необходимо переменить климат, и маленькая поездка на Тэбали была бы ей очень полезна!
— Да, но что же делать! — вздохнул господин Керсэн. — Долг и обязанность всегда прежде всего! Для меня положительно невозможно уехать в настоящее время из Хартума — это несомненно!
— Но, может быть, будет возможно совместить и интересы долга, и интересы здоровья нашей милой девочки? Скажите, милый друг, когда вы рассчитываете освободиться и приехать на Тэбали?
— Недельки через две, никак не позже!
— А в таком случае, почему бы вы не доверили мне мою племянницу и ее маленькую служанку на этот короткий срок? Они поехали бы с нами туда прежде вас, Гертруда скоро бы поправилась там, вернула бы свой прекрасный румянец, который ей так к лицу и, когда вы приедете к нам в Тэбали, вы застали бы ее вполне бодрой и здоровой. Я, как врач, настаиваю на том, что для нее положительно необходимо уехать отсюда, и притом как можно скорее!
— Ах, дядя! — воскликнула укоризненно молодая девушка, — мне бы вовсе не хотелось уезжать отсюда без папаши, я так не люблю оставлять его одного!