Страница 21 из 114
Быть может, он получил от своей закованной в железо дамы сердца талисман на сегодняшний день? Зюлейка тоже несколько смутилась, когда заметила Белую Бороду.
К счастью, у последнего сегодня не было времени прочитать неграм лекцию о бессмысленности суеверия. В немногих словах дал он Зюлейке необходимые указания, а затем позвал Лео и приказал ему будить остальных негров; сделав эти распоряжения, он ушел к себе.
Гассан еще спал в соседней комнате; Белая Борода сел, дожидаясь, когда Зюлейка подаст завтрак.
У владельца Сансуси были сожители, непрошеные гости. По стене бегала изящная ящерица геко, такая смелая и доверчивая, что ела из рук. Против нее сидела другая — агама, потешно кивавшая головой, как молящийся турок. Фанатики-магометане в серибе Гассана ненавидели агаму, так как думали, что дьявол посредством этого животного издевается над их молитвами.
Высоко на потолке, под куполообразным сводом крыши, гнездились другие назойливые пришельцы; там осы построили себе гнездо в пять сантиметров длиной. Интересно было наблюдать за тем, как эти насекомые строили свои большие соты. Осы были очень красивы, с различными синевато-фиолетовыми крыльями, но больно жалились, и потому Белая Борода ловил их и немилосердно разорял их гнезда.
Для борьбы с крысами и здесь пришлось завести полуприрученных кошек, но против стай сверчков и птинид, портящих бамбук, человек оказывался бессильным. Здесь стены можно было буквально назвать живыми, и Белая Борода в ожидании завтрака занимался тем, что смахивал со стола мелкую желтую деревянную пыль, упавшую за ночь наподобие дождя.
Лео тем временем переходил из хижины в хижину, подымая лентяев с их своеобразных постелей: негры спят на золе.
Люди знали, почему их будят так рано. Сегодня предстояла большая охота в честь Гассана, охота за редким зверем — шимпанзе, и притом не по европейскому способу: хотели охотиться по обычаю дикарей.
Только вчера вечером заметили «длинноухого африканца». Кум шимпанзе решился выйти из густого девственного леса, и перебрался на отдельно стоящую группу деревьев. Здесь, на высоте двадцати-тридцати метров, увидел его зоркий глаз Лео, и тотчас же группа деревьев была оцеплена.
После было послано за подкреплением в Сансуси; человек пятнадцать окружили убежище обезьяны, развели огонь и шумели всю ночь, чтобы проворный скакун не решился сойти с оцепленных деревьев и не простился бы навсегда со своими преследователями.
В Сансуси до поздней ночи плели сети, и на рассвете было решено выступить, чтобы поймать резкого зверя.
Бедный шимпанзе! Ночь, проведенная им на оцепленных деревьях, была для него не из приятных! Лучше бы он никогда не выходил из чащи, где товарищи его устраивали себе гнезда! Там нога человеческая не может проникнуть через чащу растений; густая листва оказывается непроницаемой для человеческого взгляда. К сожалению, страсть к охоте так сильна в человеке, что даже Белая Борода-Нежное Сердце не задумывается зарядить ружье и ведет на шимпанзе вместе с Гассаном целую толпу охотников. А между тем жаль беднягу! Вспомните, как умно он смотрит на нас в зоологических садах, как ласково обращается со служителем!
Вновь прибывшие охотники окружили группу деревьев. Ружья были только у Белой Бороды и у Гассана; негры вооружились копьями.
Мастера лазить принялись за работу: они взобрались высоко на деревья и укрепили тенета. Потом спустились и перешли на другую сторону, чтобы начать оттуда травлю.
— Может быть, он запутается в сетях, — говорил Лео, — тогда мы его снимем с деревьев живого; в противном случае придется убить его копьем. Но он иногда защищается и идет на человека. Поэтому смотрите, господин, выручайте нас ружьем, если опасность окажется большой.
С этими словами он убежал и вместе с другими неграми залез на дерево.
Началась травля; обезьяну гнали с сучка на сучок, с дерева на дерево; наконец, ее загнали на тот край, где были растянуты сети. Обезьяна смотрела вниз, на открытое место, но и там ее взгляд встречал противников. Совсем затравленный шимпанзе сел на сучковатую ветку отдохнуть; при этом он скалил зубы и в бешенстве ударял передними руками о сук.
В первый раз Белая Борода видел этого зверя на воле. Но недолго ему пришлось его рассматривать. В трех метрах от шимпанзе вдруг появилось на противоположном суку гибкое черное тело — это был Лео. Отважность Лео сегодня не знала границ; он хотел ранить шимпанзе, но копье было коротко и им нельзя было нанести верного удара. Вдруг роли переменились — преследуемый обратился в преследователя; быстрым движением шимпанзе вырвал у Лео копье, сделал большой скачок и очутился перед негром, высоко занеся над ним оружие.
Белая Борода прицелился. Тут Гассан воскликнул:
— Какое лицо! Совсем как у Акки!
Тут охотник побледнел, верная рука его дрогнула, он опустил ружье.
Действительно, карлик был получеловек-полуобезьяна, и Белой Бороде показалось, что он видит высоко на ветвях самого Акку.
Гассан удивленно взглянул на него.
— Это что же такое? — воскликнул он. — Не давать же этому молодцу душить Лео! Вы не стреляете? Ну, так с Богом!
Гассан прицелился. Прошло всего несколько секунд, но положение Лео значительно ухудшилось: он сидел верхом на сучке и держался правой рукой за ветку, расположенную повыше; шимпанзе сидел перед ним, крепко охватив его, так что Лео не мог двинуть левой рукой. С того места, где стоял Гассан, видно было только спину Лео, передние руки шимпанзе, еще державшего в когтях копье, и голову обезьяны, с яростью запускавшей в это время свои крепкие челюсти в затылок негра. Выстрел был опасным: можно было целиться только в череп обезьяны, а непосредственно над ним виднелась голова Лео.
Гассан медлил с выстрелом; вдруг из-под челюстей обезьяны по затылку Лео потекла кровь. В то же самое мгновение Гассан выстрелил… Еще не успело замолкнуть эхо, как шимпанзе выпустил жертву из своих объятий и исчез в море сучьев и листвы. Вслед за тем звук возвестил о его падении на землю.
Несколько негров подоспели с копьями, шимпанзе уже был недвижим. Он лежал вытянувшись с раскинутыми руками; в левой его было крепко стиснуто копье, отнятое у неприятеля.
Гассан и Белая Борода глядели вверх на Лео; последний понемногу приходил в себя от охватившего его страха, но еще продолжал держаться правой рукой за выступавший сук; освободившейся левой он ощупывал рану в затылке, из которой текла кровь.
Когда он услышал из-под дерева крики людей, что обезьяна убита, то медленно и осторожно стал спускаться вниз, на твердую почву; ноги его дрожали.
Белая Борода подошел к Гассану и, взяв его за руку, сказал:
— Это был мастерский выстрел, Гассан. Вы родились охотником и с детства знакомы с ружьем!
Тут Гассан побледнел и отдернул руку.
— Пустяки! — воскликнул он с досадой. — Это просто счастье и случай!
Теперь Белой Бороде пришлось удивиться.
Почему побледнел Гассан? Почему он отрицал то, что было так очевидно?
Когда рана Лео была перевязана, охотники отправились в обратный путь. Настроение было далеко не такое веселое, какое бывает после удачной охоты.
Говорили мало, только за банановым пивом в Сансуси языки несколько развязались, но и здесь и хозяин, и гость избегали смотреть в глаза друг другу.
Тем временем в людской в хижине старшего надсмотрщика происходила другая сцена.
Белая Борода велел Лео лежать, предписал ему покой, чтобы заживление пошло скорее, хотя рана была и не тяжелая.
Но пока другие праздновали удачную охоту, пили пиво и устраивали при свете костров занимательные игры-перебранки, смелый охотник также не особенно скучал.
Правда, Белая Борода находил, что скука — подчас лучшее лекарство, но ему не удалось провести своего мнения, потому что Зюлейка думала иначе.
Поздно вечером, когда перебранки достигли апогея и игра становилась все более шумной, она навестила старшего надсмотрщика.