Страница 34 из 57
— Клерсина! — говорила она, — дорогая моя Клерсина, что же такое случилось? Скажи нам во имя Бога!..
Что значат слова Купидона?.. Ох, говори же! говори, Клерсина, умоляю тебя! Очнись, приди в себя! Помоги нам отыскать моего маленького братца! Ведь все мы знаем, что это несчастье случилось не по твоей вине!.. Мы знаем, что ты любишь его не меньше нас!.. Не бойся, мы не станем упрекать тебя ни в чем! Отец тоже не упрекнет тебя, — я знаю, он уверен, что ты с охотой отдала бы последнюю каплю своей крови за нашего малыша… Но только говори! Отвечай мне скорее, пока еще не поздно!
И слезы градом текли по лицу бедной девушки, старавшейся успокоить и ободрить свою кормилицу. У всех нас также навертывались слезы на глаза. Клерсина бросилась перед ней на колени. Ее дикое, злобное отчаяние как будто улеглось немного под влиянием ласковых слов ее питомицы, и, закрыв лицо руками, она расплакалась как дитя.
Отец мой, видя это, понял, что этим моментом следует воспользоваться, чтобы добиться ответа.
— Клерсина, — сказал он спокойным и серьезным тоном, — если вы знаете хотя что-нибудь, прошу вас, ради Бога, скажите нам. Быть может, еще не поздно! Быть может, можно еще что-нибудь сделать, чтобы вернуть и спасти ребенка… Скажите, имеете ли и вы основания думать, что нашего маленького Флоримона похитили эти негры?
Все тело бедной женщины содрогнулось при этом вопросе отца. Она воздела обе руки к небу с трагическим жестом, затем опустила их.
— Да… я боюсь! — прошептала она задыхающимся голосом. — Я боюсь!..
Ее запекшиеся губы с трудом выговорили эти слова.
— Бывают случаи, что они крадут детей белых для своих странных обрядов, не правда ли? Отвечайте!
Клерсина опустила голову, — и крупные слезы брызнули у нее из глаз.
— Бывает! — чуть слышно прошептала она.
— Поклонение Воду имеет здесь своих приверженцев, да? Знаете вы их? А если знаете, то не замечали ли когда-нибудь, чтобы они метили на Флоримона?
Мы с возрастающим чувством отвращения слушали допрос моего отца. И Розетта, и я положительно содрогались от ужаса. Что это был за культ Воду и почему это бедная Клерсина каждый раз, как произносилось это слово, казалась подавленной не только горем, но и стыдом?
— Скажите, знаете вы поклонников Воду, Клерсина? — еще раз повторил мой отец, дотрагиваясь до плеча несчастной женщины.
— Да!.. да!.. Знаю! Знаю! — воскликнула она порывисто, как будто какая-то высшая, невидимая сила вырвала у нее это признание против ее воли, — да, да, знаю нескольких!.. Зеновия Пелле!.. Ливар-Конго!.. Монплезир-Жиро!.. Аллиньи Адрюэнь и многих других… Да, Зеновия Пелле — их мамалои! Она всегда поглядывала на Флоримона… Ливар-Конго — их папалои!.. Он постоянно следил за моим маленьким Флоримоном!.. И я боялась, всегда боялась… Я следила за ним, охраняла его и день и ночь!.. Я никогда ни на минуту не оставляла его одного!.. Если я уходила, то каждый раз звала Купидона!.. Купидон — славный, добрый негр!.. Он питает полное отвращение к Воду!.. Он верно сторожил Флоримона!..
Бедная женщина не могла продолжать далее, рыдания и слезы душили ее.
— Как объясняете вы себе его исчезновение, если Купидон сторожил здесь все время и никого не видал? — спросил мой отец, взволнованный до крайности.
— Я вышла, чтобы дойти до bayou — посмотреть, не едете ли вы… и позвала Купидона, посадив его у дверей… К несчастью, я не заперла на замок за собой дверь, ведущую в огород… Вероятно, какой-нибудь дурной негр прокрался оттуда и выкрал ребенка. Как часто мне приходило на ум бежать отсюда и укрыть моего маленького Флоримона где-нибудь в глухом лесу, — продолжала она во внезапном порыве сердечных излияний, — но лес пугал меня!.. О, я знаю, что значит потерять ребенка! Ведь у меня их было пятеро!.. Да, пятеро, и всех отняли у меня!.. Всех продали, и я никогда более не видела их!.. Быть может, все они уже умерли!.. но я не знаю этого!.. Вот почему сердце мое окаменело… Я возненавидела всех белых, проклинала их за их бесчеловечную жестокость и просила Небо воздать им всем вдвойне за моих детей… Но Розетта стала моей дочерью, ребенком моей души… она полюбила меня, и я стала любить ее всеми силами моей души, стала снова счастлива и спокойна, забыла про свою ненависть и злобу… Я все простила… И вот родился Флоримон… А теперь его вдруг не стало!.. Не стало, как и других моих детей!.. Ах, Флоримон!.. Флоримон!.. Флоримон!..
Несчастная снова зарыдала. Она говорила с таким жаром, с таким возрастающим горем и негодованием, с такой страстностью, прерывая свою речь слезами и рыданиями, что эта трагическая повесть ее страданий глубоко потрясала нас всех. Но чего именно опасалась Клерсина для нашего маленького Флоримона? Какое страшное предчувствие томило и терзало в данный момент моего отца?
Вдруг Розетта поспешно подошла к ней и, схватив крепко за руку, проговорила:
— Если негры похитили моего маленького братца, то что же это значит, скажите мне? — Девушка была бледна как полотно. — Скажите, чего вы боитесь для него? Чего опасаетесь?.. Ведь не убьют же его!..
На это мой отец повернул к ней свое искаженное душевной мукой лицо и, крепко сжимая в своих руках обе ее маленькие ручки и глядя ей прямо в глаза, сказал:
— Розетта, дитя мое, я знаю, ты смелая и сильная духом, как твой отец, а потому я могу сказать тебе все. Мужайся! Вооружись всей своей силой и бодростью. Знай, что если эти изверги действительно похитили твоего брата, то сделали это, чтобы утащить его в глубь леса, убить и принести его в жертву своему страшному культу… и чтобы…
Мы слушали отца, пораженные ужасом от страха; даже сердце переставало временами биться.
— И чтобы в конце концов, быть может, съесть его!.. — закончил мой отец.
Чувство дикого ужаса охватило всех нас при этих словах отца. В первый момент Розетта попятилась назад, закрыв лицо руками, как бы желая отогнать от себя страшное видение; у меня волосы стали дыбом на голове, Клерсина горько рыдала.
Розетта подошла к ней и, нежно обнимая и целуя ее, обхватила ее шею руками и прижала к своей груди.
— Бедная моя Клерсина! — ласково говорила она, лаская несчастную женщину, — бедная, дорогая моя, бедный друг наш!..
Во мне же подымалась непреодолимая потребность действовать, предпринять что-нибудь, лишь бы только не стоять здесь истуканом и не тратить время на бесполезные сетования.
— Ну, допустим даже, что Флоримона похитили негры для своего дикого празднества в честь Воду, ведь и тогда не все еще потеряно!.. Где оно происходит? Знает кто-нибудь об этом? — говорил я.
— Почти всегда в лесу Понтшартрен, по ту сторону озера! — проговорил старый негр.
— В таком случае надо, не теряя ни минуты, спешить туда!.. Быть может, мы еще успеем вовремя… Ведь Флоримон исчез не более получаса тому назад!..
— Он прав! — воскликнул мой отец, вдруг оживившись, также, видимо, обрадованный возможностью предпринять что-либо для спасения ребенка. — Да, надо ехать туда сейчас же! Нельзя терять ни минуты!
— Мы, вероятно, будем не менее двух часов в пути и, вернее всего, опоздаем! — угрюмо заметил Белюш. — Надо раздобыть лошадей, на шлюпке добираться дольше. Купидон, можете вы достать нам лошадей сейчас же, сию минуту?
— Да, можно!
— Ну, так бегите скорее за ними и приведите их прямо к Каменному мосту кратчайшим путем, а мы тем временем приедем туда на шлюпке, и если вас еще не будет, подождем вас там у моста.
Розетта будто разом ожила под влиянием этой новой надежды.
— Да, да, едем туда!.. Едем сейчас же! — воскликнула она. — Вы увидите, что мы поспеем вовремя и спасем моего маленького братца, я это чувствую!.. А за меня не беспокойтесь! Я повсюду последую за вами… Было бы так ужасно вернуться к отцу без него!..
— Но предстоящее зрелище не имеет решительно ничего привлекательного для молодой девушки, — заметил мой отец, — да и, во всяком случае, нет никакой надобности добровольно подвергать себя таким впечатлениям… Я такого мнения, дорогое дитя мое, что твое место теперь подле твоего отца… А потому будет лучше, если ты останешься в лодке с Белюшем, и, если мы слишком задержимся, вернешься с ним на «Эврику». Нарцисс и я отправимся одни на этот шабаш Вуду.