Страница 56 из 61
– Это взять с собой. Все за мной. Все!
– Встать! – заорал на стрелков Харпер.
Шарп перешел на бег.
– За мной! Быстрее! Давай!
Он клял себя за то, что не догадался раньше. Все было так просто! Зачем французы перетащили припасы во дворец? Зачем полковник Курсо забил подвалы зерном и сеном? Подвал – не самое подходящее место для хранения припасов, если через несколько дней их надо забирать! А эти глупости с тысячей всадников? Даже такой опытный вояка, как Харпер, посмотрел на драгун и поразился их количеству. Люди склонны видеть орду там, где есть лишь малая сила. Насколько же легче совершить ошибку гражданскому человеку ночью!
Шарп побежал еще быстрее.
– За мной! Не отставать!
Ибо город был почти потерян.
Неф собора выглядел значительно проще, чем можно было судить по его внешней отделке. Между тем эта простота лишь подчеркивала величие и высоту украшенного колоннами здания.
Куполообразные трансепты были роскошны и величественны, несмотря на то, что французы посрывали все серебряные украшения, сбили статуи и вырвали из рам триптихи. Пустое пространство за алтарем, место для Бога, заливали алые лучи заходящего солнца.
Под алтарем, над гробницей, где опочил святой, стоял открытый сундук.
Из верхней точки купола, где сходились боковые нефы и трансепты, свисала на веревках огромная серебряная чаша. В ней дымились благовония, наполняя собор сладким прогорклым запахом. Потрескивали тысячи свечей, превращая усыпальницу в царство тайны, аромата, загадки и надежды; в место, где свершается чудо.
В проходах стояли на коленях около двухсот человек. Здесь были монахи и солдаты, священники и купцы, ученые и богомольцы, люди, которым предстояло пронести по Испании весть о том, что Сантьяго Матаморос жив. Они расскажут, что были соблюдены должные почести, произнесены надлежащие молитвы и что великая хоругвь, некогда развевавшаяся над поверженными язычниками, развернута вновь.
Так бьет барабан Дрейка, разверзается земля Авалона и выходят из страшной тьмы восставшие рыцари, так Шарлеман пробуждается от векового сна и обнажает свой меч против врагов Христовых. У каждого народа есть свои легенды; в этот вечер в огромном круглом зале собора возрождалась тысячелетняя легенда Испании. Одетые в капюшоны священники совершали поклоны, и пламя свечей дрожало на сквозняке.
Неожиданно, словно от страшного порыва ветра, распахнулась и ударила о каменную стену западная дверь собора. Стоящие на коленях солдаты повернулись на шум и потянулись за оружием. Луиза вскрикнула под вуалью. Священники замолчали, пораженные тем, что нашелся человек, посмевший прервать церемонию.
Вивар поднялся с колен. В соборе, прямо под Вратами Славы, стоял лейтенант Шарп. Испанец подбежал к нему.
– Почему вы здесь? – В голосе его звучала ярость.
Шарп не отвечал. Он обвел собор диким взором, словно ожидал увидеть здесь врагов. Не найдя ни одного, он повернулся к западной двери.
Вивар схватил его за плечо.
– Почему вы не на баррикадах?
– Он держал саблю в правой руке! – ответил Шарп. – Вы поняли? В правой! А полковник д'Эклан – левша.
Вивар непонимающе уставился на стрелка.
– О чем вы?
– Там три сотни ублюдков, – голос Шарпа гулко отражался от каменных стен собора, – всего три сотни. И на южном направлении никого нет. Где, по-вашему, остальные? Вы заглядывали за мешки в подвалах?
Вивар молчал.
– Вы проверяли подвалы? – прохрипел Шарп.
– Нет.
– Вот почему здесь ваш брат! Вот зачем им понадобилось перемирие! Вот для чего они перетащили запасы! Они подготовили это место!.. Вы поняли? Д'Эклан во дворце! И провел он там целый день, посмеиваясь над нами. И он придет сюда!
– Нет! – Вивар ничего не отрицал, это был крик ужаса.
– Да! – Шарп освободился от руки Вивара. Он бегом вернулся через Врата Славы и распахнул главные врата собора.
Торжествующие крики и победный зов трубы заставили его обернуться. Сквозь пелену дыма и благовоний он увидел, как развернулся флаг. Не старый, изодранный, потраченный молью флаг, который неминуемо распался бы на воздухе, но новое, белоснежное знамя с красным крестом, хоругвь Сантьяго. Оглушительно зазвонили колокола.
В тот же миг под ударами молотов отлетели доски, которыми были заколочены во дворце французы. Колокола извещали о чуде, а французы, как они и планировали, нарушили перемирие.
Французские драгуны бросились в атаку с обеих сторон дворца. Должно быть, они выбрались наружу через задние ворота здания, где находились конюшни. Пехота выбегала через парадный вход. Кавалеристы устремились на западную площадь. Единственной преградой на их пути была низенькая баррикада и горстка пеших касадорцев, которые дали по ним торопливый залп и разбежались.
– Сержант! Ежи!
Шарп толкнул Харпера в сторону южного крыла собора и, схватив два мешка с ежами, приказал стрелкам бежать за ним в сторону северной площади.
Кавалерия не могла подняться по ступеням западного фасада, поэтому драгуны планировали окружить гробницу, чтобы никто из находящихся внутри не ускользнул.
– Стрелки! Не стрелять! Не стрелять!
Шарп понимал, что нет смысла тратить время на залп. Вместо этого следовало как можно быстрее разбросать ежи и задержать первую атаку.
Времени спускаться по ступеням уже не было, и Шарп спрыгнул с высокой платформы собора на камни площади. Боль пронзила левую лодыжку, но и на боль времени не оставалось, ибо поражение было близко, как сабля драгуна. За ним со стонами спрыгивали стрелки. Слева уже показались кавалеристы. Шарп понимал, что остались секунды, чтобы разбросать коварное оружие на узком участке между мостом и дорогой ко дворцу.
– Сюда! Ждать меня! – крикнул он стрелкам и перевернул первый мешок. Ежи со звоном покатились по узкому проходу. – Ко мне, сержант! – крикнул Шарп Харперу, но голос его потонул в криках французов и в завывании их боевых горнов. Он опрокинул второй мешок. Железные шары усыпали проход.
Харпер исчез. Шарп развернулся и побежал за своими людьми. Над головой гремели колокола. Словно бросая им вызов, надрывалась труба. Шарп не знал, что случилось с сержантом и успел ли он заблокировать выход на площадь с юга.
– В линию строиться! Два ряда! – скомандовал Шарп.
Из западного крыла собора в панике выскакивали люди.
Первая лошадь накололось на шип, игла вошла в копыто, следом за ней на ежи налетели другие лошади. Они ржали, поднимались на дыбы и метались из стороны в сторону. Всадники вылетали из седел. Обезумевшая от боли лошадь понеслась по площади. Другая встала на дыбы так резко, что завалилась назад. Завопил придавленный всадник.
– Не стрелять!
Стрелки выстраивались в линию в пятнадцати ярдах позади ежей.
Теперь все решали секунды. Французская пехота устремилась к западным ступеням, торопясь ворваться в собор. Чтобы выйти с другой стороны и оказаться за спиной Шарпа, им была нужна по крайней мере минута.
Несколько пехотинцев под командованием сержанта кинулись разбрасывать в стороны ежи.
– Хэгмэн! – крикнул Шарп. – Убрать ублюдка!
– Сэр! – Стрелок опустился на колено, прицелился и выстрелил. Сержант полетел на спину. Из груди фонтаном ударила кровь.
Пехотинцы только сейчас заметили стрелков.
– Огонь!
Залп, хоть и не был мощным, вызвал хаос и панику в узком проходе.
– Заряжай!
Кричать и торопить стрелков было излишним. Зеленые куртки прекрасно знали, сколь хрупкой бывает грань между жизнью и смертью в темнеющем городе. Понукать таких людей означало лишь вызвать их раздражение.
Шарп обернулся. Последние прихожане Вивара неслись вниз по ступенькам. Испанский офицер нес хоругвь. Бежали, задрав сутаны, два священника. На ступеньках появилась Луиза, и Шарп видел, как два касадорца подвели ей коня. Вивар сел в седло, вытащил палаш и крикнул Шарпу:
– Они в соборе!
– Спокойно, ребята! Примкнуть штыки!