Страница 45 из 52
Он отказался обсуждать отдельные пункты советского варианта договора: он должен был быть принят или отвергнут полностью. Однако договор был написан столь расплывчато, что Рюти не понял, что его просили подписать. Новая граница, например, была обозначена только кратким списком населенных пунктов, карта, на которой она была начерчена, была устаревшей и малого масштаба, и линия была настолько толстой, что давала основания для разных толкований.
Молотов отказался сделать уточнения.
«Все это можно утрясти позже», — ответил он с непроницаемым лицом. Обескураженные новыми требованиями, Рюти и его коллеги удалились, заявив, что не могут принять новые условия мира без консультаций с Хельсинки, и первый раунд «мирных» переговоров завершился. Все страхи Рюти стали реальностью. Финны попали в ловушку, из которой не было выхода.
С другой стороны, оставались еще французы и британцы.
Разумеется, британцы и французы узнали о переговорах в Москве и были недовольны.
«Финляндия сама может принимать решения, — заявил рассерженный представитель французов вечером 8 февраля. Финское правительство все еще приходило в себя от новых требований русских. — Если она хочет сражаться и взывает к Франции о помощи, она может быть уверена в нашем твердом и незамедлительном ответе». Сигнал французов был ясен: либо вы нас зовете, либо мы умываем руки.
«Мы знаем, что Россия боится, что вы обратитесь к союзникам, — предупредил Даладье, — поскольку она боится, что интервенция с нашей стороны приведет Россию к катастрофе, она сейчас хочет заключить мир и уничтожить вас позднее (курсив автора)». Здравый смысл здесь был. Но кто может гарантировать, что Финляндия не будет уничтожена до того, как прибудут союзники? В этом был ключевой момент.
Пока суд да дело, финский народ, который имел крайне размытую картину событий на фронте и не имел никакой информации о делах на дипломатическом фронте, ломал голову над официальным коммюнике, опубликованном в газетах.
«По информации в распоряжении Финского правительства, СССР, похоже, планирует представить новые требования Финляндии, более обширные, чем прошлой осенью. Однако детали этих требований отсутствуют».
«Те, кто это прочел, решили, что мира не будет, — пишет Лэнгдон-Дейвис в своих воспоминаниях. — Они не знали о тысячах русских, которые шли вперед по льду Выборгского и Финского залива».
Именно в такой апокалиптической обстановке финское правительство, теперь уже получив шокирующую телеграмму от Рюти, собралось на заседание вечером 9 марта 1940 года в Банке Финляндии. Незадолго до первого заседания, назначенного на 5 вечера, на Таннера набросилась свора американских и британских журналистов, жаждущих узнать о тайных переговорах.
Уставший от недосыпа, внезапных телефонных звонков и посетителей, Таннер как мог отбивался от жадных до сенсаций репортеров. Выдержка из поспешного интервью, данного британской газете «Санди Экспресс», показывает это.
«ВОПРОС: Финляндия получила предложение о мире? Если да, то как, когда и где?
ОТВЕТ: Могу только сказать вам, что определенные предложения мы получили и рассматриваем их.
ВОПРОС: Финляндия ответила на них?
ОТВЕТ: Не могу вам сказать. Весь мир полон слухов. Мы хотим ответить на все вопросы, но сейчас я не могу сказать вам, что происходит. Вот и все».
Прижатый к стене, явно подавленный министр ответил, что решение будет принято в течение нескольких ближайших дней. «Если предложения будут неприемлемыми, то боевые действия продолжатся».
«Голос министра Таннерa был усталым и тревожным. Бои все еще идут на всех финских фронтах. Переговоры о мире никак не повлияли на военные действия», — сообщил корреспондент «Экспресс».
Таннер был прав по поводу военной ситуации: боевые действия шли на всех фронтах, включая фронт к северу от Ладоги, где стойкие солдаты 12-й дивизии на реке Коллаа отражали атаки 8-й армии Григория Штерна уже с начала декабря. Там боевые действия шли более-менее хорошо. Но на самом важном фронте, у Виипури, дела шли плохо.
Тем временем в Хельсинки политическая ситуация оставалась сложной, как стало сразу понятно после начала заседания для обсуждения телеграммы Рюти из Москвы.
Сказать, что собравшиеся члены правительства были шокированы, — это ничего не сказать, как вспоминает Таннер.
«Члены правительства были потрясены жесткостью условий мира. Мысль о том, что Финляндия будет полностью отрезана от Ладоги, что два важных города и несколько важных промышленных районов будут утрачены, и что нам только что предъявили абсолютно новое требование о районе Салла, была столь столь новой, что сначала они даже не смогли сформулировать свою позицию».
По словам Таннера, дискуссия была «длинной и вялой».
Трещины, которые Таннер и Рюти сумели прикрыть, снова начали появляться, так как несколько разъяренных министров, в особенности Ханнула и Ниуккапен, призвали правительство немедленно подать сигнал «СОС» западным союзникам, чтобы они высылали экспедиционный корпус. Финляндия, в свою очередь, должна была продолжить сражаться. Таннер же, главный защитник мира, как и Рюти в Москве, устало напомнил о «неэффективности западной помощи и трудностях с получением права транзита через Швецию».
Беспокойное заседание было прервано звонком Маннергейма, который сказал, что он ждет новостей о ситуации на фронте и просит «не принимать решения до получения этих новостей и его выводов». Маннергейм обещал представить свое видение ситуации вечером 9 марта. На этой ноте рассорившиеся министры расстались.
Два фактора в результате решили дело.
Первым была оценка ситуации на перешейке, которую приготовил генерал Хейнрике по просьбе Маннергейма. Этот доклад Маннергейм и передал правительству.
«Как командующий Карельской армией, я считаю своим долгом сообщить, что нынешнее состояние армии в таких боях приведет только к дальнейшей потере боеспособности и утрате территорий. — Так начал Хейнрике свой доклад. — В подтверждение моего взгляда я посылаю данные о потерях личного состава. В батальонах осталось примерно по 250 человек, а совокупные ежедневные потери исчисляются тысячами. Серьезные потери среди офицеров снижают боеспособность этих поредевших частей. Артиллерия противника уничтожает наши пулеметы и противотанковые средства с такой эффективностью, что их недостаток ощущается даже на самых важных фронтах.
Вдобавок на правом фланге события развивались так, что свежие силы пришлось вводить на неподготовленных участках обороны и за счет оголения других участков, и стойкость нашей обороны стала критически низкой.
Действия ВВС противника решающим образом затрудняют переброску и снабжение наших войск. Командующий Береговой группой, генерал-лейтенант Эш, подчеркнул мне малочисленность и психологическое истощение своих войск. Он не… верит, что он с ними может успешно обороняться. Командующий 2-м армейским корпусом, генерал-лейтенант Эквист, выразил мнение, что если не будет сюрпризов, то его фронт продержится неделю, не более, в зависимости от того, как будет использован личный состав, в особенности офицеры. Командующий 3-м армейским корпусом, генерал-майор Талвела, выразил мнение, что все висит на волоске.
Генерал-лейтенант Хейнрике».
Правительство, за исключением двух железобетонных министров, Ханнула и Ниукканена, было сильно впечатлено. Особенно впечатлил прогноз Эквиста о том, что фронт продержится не больше недели. Ясно, что любая помощь из-за границы пришла бы слишком поздно и была бы слишком малой, чтобы изменить ситуацию.
Другим фактором, склонившим министров в пользу мира, помимо рапорта Хейнрикса, стали пугающие нестыковки в британских и французских обещаниях помощи.
Французский посол в Хельсинки «озвучил» 100 000 солдат к 15 марта. Более осторожные британцы ничего такого не обещали. Плюс оставалась нерешенной проблема с транзитом через Норвегию и Швецию. Как могла Финляндия доверить свою судьбу этим людям?