Страница 148 из 184
Я подождал немного командира роты, но он всё задерживался… Слышен был его матерный крик на своих «тормозящих» дембелей… И я медленно пошёл по передней линейке в сторону гудящих машин, старательно перебирая в своей памяти весь длинный перечень неотложных дел, которые мне нужно было выполнить…
У роты минирования меня остановил капитан Вильясов…
— Ал-лик! У меня к тебе только одна просьба! — горячо задышал он мне прямо в лицо. — Только одна просьба… Но очень важная…
— Ну, давай! Говори! Я опаздываю! — отвечал я, уворачиваясь от сильнейшего выхлопа его якобы прежних виноводочных злоупотреблений. — Ну!..
— Ты подожди! Дай мне хоть слово сказать! — обижался краснолицый взводник. — Не спеши…
— Как не спеши? — возмутился я и стал вырываться из его цепких рук. — Меня уже группа ждёт.
— Ал-лик! У меня только одна просьба! — почти уже плачущим и надрывным голосом взывал минный капитан. — Берегите! Берегите, Мишку!
— Конечно! Сбережём! — твёрдо пообещал я. — Сами пропадём, но Мишаню спасём!
А тот, кого и следовало нам оберегать и даже спасать, то есть лейтенант Михаил Волженко, уже вышел из палатки роты минирования в сопровождении двух бойцов-минёров и сейчас даже не знал, как же ему надо отреагировать… Он уже покраснел от слов капитана Вильясова и делал мне тайные знаки побыстрей избавиться от докучливого «старшего брата». Наконец-то я оторвался от старого минёра-сапёра и направился к группе вместе с Волженко и его подчинёнными.
Почти сразу выяснилось, почему меня отпустили на волю. От палаток первой роты торопливым шагом выдвигался майор Пуданов, который уже попал в поле зрения краснолицего капитана…
— Сан-ня! Подожди! У меня к тебе одна просьба! — ещё издалека начал упрашивать его Вильясов. — Только одна просьба!
Но Иваныч быстро оценил обстановку и тут же юркнул в проход перед палатками третьей роты. Словом, совершил обходный манёвр… Капитан роты минирования постоял с минуту с распахнутыми для объятий руками, потом горестно вздохнул и вернулся обратно… Дневальный роты минирования никуда не торопился и мог часами выслушивать мучительные переживания старого минёра…
А майор Пуданов уже примчался задами и огородами к месту построения:
— Вот достал он меня! За сегодняшнее утро уже два раза мне мозги прокомпостировал! «Берегите Мишаню! Берегите…»
— Переживает… — улыбнулся я. — Кто бы за нас так волновался?!
От Урала, в кузов которого минёры только что закинули своё барахло, к нам шёл сам лейтенант Волженко и аж оттуда начал покрываться багровыми пятнами.
— О-о-о! А вот и он! — приветствовал его Иваныч. — А ты знаешь, что тебя мы должны беречь как зеницу ока? А-а? Знаешь или нет?
— А ты думаешь он меня не замучил? — ответил вопросом на вопрос лейтенант. — «Мишаня! Береги себя! Береги…» И так со вчерашнего дня!..
Из передних рядов строя нас предупредили о появлении комбата и прочего батальонного начальства. Мы вовремя заняли свои места в строю. Началась обычная театрально-показушная рутина перед отправкой групп на войну… Сначала поверхностная проверка, затем лёгкий такой втык за обнаруженные недостатки… А уж опосля… Зажигательные речи с высоким военно-победным пафосом…
Сегодня всё происходило в ускоренном темпе…
Командир батальона поручил своим замам проверить пошереножно весь личный состав групп, и те довольно-таки быстро выполнили его приказание. Затем полковник Сухов произнёс короткую и очень пламенную речь, в которой коварный враг был заклеймён, труженики войны обласканы добрым словом, а увольняющиеся вскоре дембеля заранее награждены внеочередными отправками на Родину…
В самом конце комбатовского выступления прозвучала долгожданная команда «По машинам!», которую продублировали два командирских голоса: сначала пудановский, а затем согласно ранжиру и мой… Разведчики принялись занимать свои места на броне…
— Рассаживаемся согласно купленным билетам! — балагурил Гарин. — Чужие места просьба не занимать!
Но и без его рекомендаций погрузка проходила вполне пристойно…
— Краснов! Это опять ты? — спросил я механика-водителя, усаживаясь на башню.
— Да, товарищ старший лейтенант! — отозвался из своего люка маленький солдат. — Это опять я!
— А когда же тебе домой? — полюбопытствовал я, поправляя под собой антипростатитную подушку. — Или тебя не отпускают как ценного специалиста?
— Вообще-то!.. С меня уже хватит! — признался Краснов. — У меня уже седина пробивается от военной службы! В этом декабре надо прорываться на дембель.
— Как сказал комбат, это для вас крайний выход… — произнёс командир роты и плюхнулся рядом со мной. — Все расселись?
Я огляделся вокруг:
— Вроде бы все!
Сзади несколько голосов ответили мне, что на броне разместились действительно все…
— Ну!.. С Богом, Краснов! — приказал ротный. — Давай-ка вперёд!
Механик-водитель два раза газанул вхолостую, выпустив в серое небо чёрную копоть, затем включил первую передачу и плавно тронулся с места. Лязгая гусеницами, боевая машина пехоты медленно проехала под открытым шлагбаумом и увеличила скорость. Пуданов махнул на прощанье рукой оставшимся позади командиру батальона и другим офицерам, после чего уселся поудобнее на своём месте. Я на всякий случай посмотрел назад — следом за нами двигался грузовой Урал, а уже за ним вторая наша БМПешка.
Через десять минут мы миновали главный контрольно-пропускной пункт Ханкалинского гарнизона, предварительно показав дежурному по КПП наш специальный пропуск, благодаря которому нас не мог задержать и досмотреть никто из комендачей и ВеВешников.
Улицы предместий чеченской столицы нас сначала поразили, а затем всерьёз обеспокоили непривычной безлюдностью. Отсутствовал и автотранспорт на дорогах, и пешие грозненцы, и даже многочисленные ранее торговцы…
— Ты глянь-ка! — мрачно сказал Пуданов. — Даже палатки продуктовые закрыты… Не нравится мне всё это… Ох, не нравится…
Уже было начало десятого. Но сейчас не функционировали даже небольшие кафе и придорожные забегаловки. Вечно оживлённые местные базарчики тоже были пусты. Такое безлюдье уже не являлось для нас какой-то диковинкой и оно могло свидетельствовать только об одном — сейчас здесь и с очень большой вероятностью должно произойти всё, что заблагорассудится сотворить боевикам… Начиная от банального обстрела одиночного снайпера или автоматчика, а то и пулемётчика с гранатомётчиком… Далее в этом перечне возможных вариантов следовали случайный подрыв на одинокой контактной мине, а также как всегда внезапное срабатывание управляемого фугаса с последующим нападением организованной банды сепаратистов-террористов.
Такие варианты нас абсолютно не устраивали и поэтому мы приняли свои контрмеры: личный состав усилил свою бдительность, а боевые машины пехоты с ещё большей скоростью помчались по пустынным улицам…
Облегчение наступило ЛИШЬ тогда, когда мы выбрались из непредсказуемого города Грозный и оказались в приятной глазу обширной сельской местности, где опасность нарваться на вооружённое нападение снижалась до минимума. То есть где-то до пятидесяти процентов! Деревья и кустарник по обочинам дороги были голыми и хорошо просматриваемыми, а раскинувшиеся за ними ЗАСНЕЖЕННЫЕ поля представляли собой безжизненные и потому безопасные пространства… Лишь вдалеке возвышались чеченские горы… Угрюмые и совершенно небезобидные… Но нас они почти не пугали, так как мы сейчас даже не собирались вторгаться в их небезопасные пределы. Аргунское ущелье нас сейчас не интересовало. И Слава Богу, что наше мудрейшее начальство тоже…
Через час езды по пустой автостраде с непривычно хорошим асфальтовым покрытием наша колонна, не доезжая четырёх километров до села Старые Атаги, повернула налево и мы оказались на широкой грунтовой дороге, основательно «укатанной» тяжёлой гусеничной бронетехникой. Теперь боевые машины пехоты и грузовик месили грязь огромных луж и с трудом взбирались из низин на скользкие подъёмы.
Местное население, попавшееся нам по пути, встречало нас не очень-то и любезно… А скорее всего со скрытой антипатией… Если не с грубостью и откровенным хамством…