Хронопилот

В отдаленной беседке, почти скрытой порослью олеандров, гостя ждал Петреску. Пристальный взгляд его колючих немигающих глаз заставлял невольно ежиться всех, кто имел несчастье попасться ему на пути. Высокий, худой и длинношеий, Петреску напоминал питона, гипнотизирующего свою жертву. Брезгливая складка рта, выдвинутая вперед нижняя челюсть и вечно оттопыренные ноздри красноречиво говорили о его отношении к окружающим.

— Присядьте, Этьен, — лениво предложил он, указывая на садовую скамью, и начал, как обычно, издалека. — Не правда ли, приятно вот так вырваться из душного кабинета на часок-другой? Здесь всегда солнце, всегда лето. Искусственный климат — весьма полезная штука, хотя и чертовски дорогая. Отдохните и вы, Этьен, хоть часок, вид у вас какой-то нездоровый. Сейчас Зубейда принесет напитки, а мы попросим ее что-нибудь спеть нам, или станцевать.

Лекоку не понравилось подобное вступление. Он сидел как пришибленный, не решаясь взглянуть на патрона.

— Этьен, мы работаем с вами почти двадцать лет. За это время я не раз ставил перед вами задачи, прямо противоположные тем, которыми ваша служба призвана заниматься. Вы успешно справлялись, и я всегда был доволен вашей работой. Я знал, что на вас можно положиться, — Петреску сделал паузу. — Теперь я в этом не уверен.

— Ион! Согласен, я допустил ряд досадных ошибок. Но разве…

— Зачем ты привлек к работе этого Лозовски? — вдруг взорвался Петреску, сразу переходя на «ты». — Ты что, не знал, что Лозовски — потомок Хорна? Ты проморгал старт Корабля! Ты упустил возможность его вернуть! Что ты теперь думаешь делать?

— Я уже прогнал Майкла, — немного заикаясь, стал оправдываться Лекок. Он начинал заикаться всякий раз, когда нервничал. — Я думаю поручить это дело Дику.

— Ладно. Пусть так. Дик Секонд — твоя последняя ставка в этой игре… Хочу довести до тебя мнение Хозяина. Вот что он подумал позавчера, — с этими словами Петреску взял со скамьи миниатюрный мнемофон и включил синтезатор речи. Прибор послушно воспроизвел мысли Владыки:

«Если мы не сумели сорвать старт Корабля, если не сможем добиться его возвращения, значит, остается активно управлять действиями пилота. Мы обеспокоены не столько судьбой Алекса Химмеля, сколько самим фактом преждевременного проникновения в прошлое наших предков. Надо найти средство дискредитировать руководство пресловутой Хроноразведки. Нам будет на руку, если пилот не вернется».

— Вот как представляется Хозяину заключительная фаза операции, — сказал Петреску. — Когда не помогают терапевтические меры, прибегают к оперативному вмешательству… Пусть ваш Дик Секонд немедленно приступает к ликвидации Бартона. Хорна не трогайте. О выполнении доложите лично. После этого будем решать судьбу пилота. Все ясно?

Лекок молчаливо кивнул.

— Жаль, что тебе нужно так спешно возвращаться, — уже с улыбкой хлопнул его по плечу директор СБ. — Но я понимаю, работа есть работа.

…Через час, сидя перед пустым экраном, Петреску отчитывался перед Хозяином:

— Из-за преступной халатности нашего горе-спасателя мы опоздали развернуть Корабль и теперь вынуждены прибегнуть к крайним мерам в отношении генерала.

— Правильно! — басом сказал невидимый Владыка. — Остальное устроить будет намного легче. Для убеждения Хорна можно использовать того же Лозовски. Хроноразведку необходимо уничтожить в зародыше. Что вы предприняли в отношении Химмеля?

— Пока ничего, патрон, — ответил Петреску. — Мы еще не имеем его координат ни во времени, ни в пространстве. Поэтому…

— Ошибаетесь, Ион, всего полчаса назад Мировая Сеть зарегистрировала два слабых сигнала в окрестностях Брянска. Это маяки Химмеля. Поздравляю вас. Теперь вы сможете установить контакт с хронопилотом.

— Разрешите начать немедленно?

— Да, начинайте. И я хочу, чтобы Химмелем занялся ваш лучший хронохирург, — рассмеялся Владыка. — Пусть это будет лично ваш киллер. Вы держите при себе такого?

— Да. Я пошлю Джо Файфа. Это обычный бироб второго поколения, но с его опытом, подвижностью и способностью к самовосстановлению он может составить конкуренцию даже мнеморгу.

— Одобряю. Пусть это будет Джо-5.

Сеанс связи с Хозяином был закончен. Петреску затребовал информацию о хрономаяках. Виртуальный дисплей высветил колонки цифр и нарисовал карту Брянской области. Недалеко от города — в лесу — сияли две изумрудные звезды, тонкими нитями зеленых лучей вычертив две стороны хроноквадрата.

«Почему же только две? — недоуменно подумал Петреску. — Что могло случиться с остальными двумя маяками? Впрочем, имеющихся вполне достаточно, чтобы определиться во времени».

Шеф СБ нажал пару кнопок на виртуальном экране, и электроника вывела на дисплей лаконичную дату: 21.08.1947 и одно слово «ТУПИК».

— Странно, — буркнул он. — Память у этих устройств довольно емкая, хоть любовное письмо пиши, почему же Химмель так краток? Спешил, или ему помешали?

На дисплее появилось новое сообщение:

«У нас проблемы. ОТТО».

Петреску растянул губы в улыбке и, нежась, закрыл глаза. Сытый питон хотел спать.

2

В это же время, но совсем в другом месте Этьен Лекок строго взирал на Дика Секонда. Временами господин начинал бояться своего раба и, чтобы скрыть страх перед ним, напускал на себя высокомерную строгость.

Неповоротливый, точно шкаф, с тупым выражением лица и рачьими глазами, Дик больше походил на гориллу, нежели на человека. Была в нем и дикая нечеловеческая сила, ибо Дик Секонд, он же Ричард-2, представлял собою специальную модель боевого робота, построенную не человеком, а сообществом запрограммированных нанороботов. Подобные машины появились сравнительно недавно и в небольшом количестве. Люди назвали их мнеморгами. Роботы-мнеморги были наделены колоссальной физической силой в ущерб умственным способностям и не могли самообучаться как обычные биробы, зато были практически неразрушимы.

Полусонный, не полностью активизированный Ричард-2 тупо смотрел на своего господина. Лекок, в сравнении с мнеморгом казавшийся чуть ли не карликом, придирчиво осматривал робота, описывая вокруг него круг за кругом. Наконец он заговорил:

— Дик! Ты — мой лучший исполнитель. Тебе все удается просто и легко… Знаешь, для тебя снова есть работа. — Лекок включил голографический проектор, и перед роботом прямо из воздуха возникло лицо генерала Бартона. — Запомни этого человека. Подлежит ликвидации. — Щелчок, и на секунду изображение стало размытым, затем лицо Бартона трансформировалось в лицо Хорна. — Этого запугать, подготовить к психологической обработке. Физическое давление не оказывать. Операцию провести в сжатые сроки, без шума, с условием стопроцентного поражения объекта и стопроцентной гарантии безопасности окружающих.

— Я не варвар, — рявкнул Дик Секонд. — Я все же хронохирург!

— Выбор оружия оставляю на твое усмотрение.

— Задание понял! — мрачно ответил мнеморг.

Эксперимент. 21 июля 1947 года, понедельник

1

Штандартенфюрер Моллер, сорокапятилетний педантичный сангвиник, еще раз мысленно повторил текст радиограммы, продиктованный ему Ренке. Некий «Курт» в некоем пункте «Д» ждет гостей в связи с пуском «Фау-4». Только так можно было понять недвусмысленный намек русского радиста. Интересно, откуда у него эти сведения?

Надо же! Сообщает почти открытым текстом, как в свое время горе-патриоты информировали Сталина о начале войны. Они были настоящими героями, однако, Сталин им не поверил. Этот русский тоже своего рода герой. И он весьма опасен. Если ему известны сверхсекретные данные о времени пробного пуска «Фау», не значит ли это, что русский агент находится здесь, в бункере управления, в одном из соседних кабинетов?

Моллер думал. Его выцветшие глаза пристально изучали ноль на диске номеронабирателя, брови сошлись на переносице, зубы покусывали верхнюю губу. Только что штандартенфюрер был спокоен и даже погружен в сладкую меланхолию, как вдруг звонок Ренке разом лишил его покоя. Моллер не знал, что предпринять. Позвонить в Берлин?! Или для начала все как следует обдумать самому?