Страница 16 из 62
— Ну, ваше-то имя уже известно всем. — усмехнулся "Тверь".
— Меня это нисколько не радует — парировал я — Не будет у нас наград. В русской армии офицеры говори так про "Георгиевский Крест": "Выше "Белого креста" только деревянный!" Вот и будет для нас высшая награда — крест деревянный на погосте, но только чтобы земля русская была русской, а не американской или еще чьей. За нее и будем драться. До последнего вздоха. А теперь, Александр Витальевич — я кивнул в сторону бандита — предлагает выпить по сто граммов фронтовых. Вы не против? Но не больше. А то будет пьянка, неадекватная реакция на обстановку, глупость — смерть, и возможно, гибель всех. Так не против? Три тоста и по домам.
— Не, не против. — дДвай, я тоже с собой прихватил.
— А вы, Рашид, как? — обратился я татарину.
— Я? Я в России вырос, и поэтому немного, но, можно. — усмехнулся он, вытаскивая небольшую плоскую фляжку из нагрудного кармана — Водка. Фляжка может остановить пулю, водкой можно промыть рану, можно друга угостить, можно врага отравить, да, и при обыске фляжка как-то расслабляет. Типичный пьяница, хоть и татарин, чего с него взять? Пьяница не будет воевать.
— Хитрый татарин! — одобрительно крякнул Миненко.
Разлили водку по разнокалиберной таре. На один глоток. Все встали, смотрят на меня.
— За Победу!
— За Победу!
— Победа будет за нами!
Все серьезны, вкладывают в тост душу, чокнулись. Выпили. Что на столе лежит — тем и закусывают, водка, сыр, сало, черный хлеб, перья лука.
Налили по второй.
— Я предлагаю выпить за смерть оккупантов и их пособников. — Рашид тоже был серьезно.
Поддержали, выпили. Хочет командир за это выпить, так зачем ему мешать-то?
Третий тост вы пили молча. За погибших. У нас, пока, тьфу, тьфу, тьфу, нет, и чтобы их никогда не было. Но много, кто сложил головы за Россию, за Родину в боях, в т. ч. и с оккупационными силами. Вот за всех, кто сражался за Родину и погиб, начиная с момента основания Руси мы и выпили. Не спеша, убрали мусор. Разошлись. Тихо, с интервалом в десять минут поднимались командиры наверх. Я пока было время разговаривал по делу.
Первым начал бандит:
— В город, да, и вообще в Россию, завезли огромную партию "Белого китайца". Я уже не считаю "экстази", ЛСД, "кокс" и прочую "кислоту".
— Так, мужик, говорю на русском, я не понимаю о чем ты. Из всего, что ты сказал, я слышал лишь про ЛСД как о наркотике.
— О том и толкую. "Белый китаец" — синтетический наркотик — фентанил. В десять тысяч раз сильнее героина. От него загибаются. Привыкание — стопроцентное. Остальное тоже наркота. И цены бросовые. Первая доза вообще бесплатная. Самолетами из Афгана и Китая завозят. В Западной Европе наркоманы вешаются, америкосы весь урожай в Россию бросили. Как тебе такая новость, командир? Без будущего Россию оставить хотят пидары.
— Наркоману кроме дозы ничего не нужно, ни России, ни Родины, ни родителей. Ситуация.
— Как-нибудь можно повлиять на это блядство?
— Пока нет. Братва кинулась в этот бизнес. Даже "правильные" пацаны и те занимаются.
— "Правильные" — это кто?
— Договаривались мы, что "дурью" и наркотой не занимается — западло. А тут, когда отдают в руки контейнер с дурью. Почти даром, так, смешные деньги. Ну, дальше — больше. Когда дети "сели" на иглу, то тут же предлагается за уже большие деньги родителям метадоновая терапия.
— Ты по-русски говори. Не понимаю я.
— Метадон — медицинский аналог героина. На Западе отказались от этого вида лечения, там это запрещено. А вот дерьма этого выпустили лет на триста вперед. Деньги большие вложены, вот его к нам и тащат.
— Интересная многоходовка. — Миненко потер подбородок — Во-первых выбивают из жизни молодое, самое репродуктивное население России — молодежь, сажают на игру. Во-вторых, транспортные расходы до России меньше, чем до Западной Европы, здесь он могут спокойно, бесконтрольно распространять отраву. Потерь нет, риски минимальны, значит, можно сбросить цену, в — третьих, фармацевты, те, что изготавливают этот самый аналог героина — метадон, тоже в прибыли. Одним ударом всех побивати. Хорошая многоходовка… Не один мозг думал. И наши бандиты тоже хороши… Дальше своего носа не видят. — Иван задумался, рассматривая на карте район аэропорта.
Поднял голову.
— Они таскают куда? На какой аэродром? Военный или гражданский. Они и там и там базируются.
— Не знаю.
— Давай рассуждать здраво. На военном базируются "вертушки" и "беспилотники", так?
— Так.
— Когда америкосы прибыли к нам, то транспортники садились у гражданских. Значит, по идее они там и должны продолжать. Как бы узнать, когда они снова притащат самолет отравы?
— Постараюсь. — Саша кивнул — Наши-то будут ждать. Чем ближе дата прибытия новой партии, тем больше суеты.
Потом он ушел. Остался из командиров Рашид.
— Спасибо, Рашид! Большое дело сделали. Не боишься? Думаю, что разведчики успели доложить командованию, что видели большое количеств совершающих намаз. Думаю, что пособники быстро просчитают ситуацию, и тебя, как самого авторитетного оппозиционера могут сдать фашистам. Считаю, что тебе следует уехать из города. Как думаешь? Потом вернешься.
— На все воля Аллаха. Я не могу сдать, предать своих людей. Они пошли за мной, а я в кусты. Знаешь, ты назвал нас всех офицерами, это приятно, что ты общается со мной как с равным.
— Так одно дело делаем. В русской армии всегда было много офицеров — мусульман, и ничего, вместе дрались в походах. И сейчас будем драться.
— Спасибо. Я остаюсь. — он пожал руку и вышел.
— Мужик. — уважительно протянул Миненко, копаясь в тех бумагах, что принесли командиры с поля боя — Вот уроды, не могут по-русски писать. Ты в английском что-нибудь смыслишь?
— Кроме как пошел на хрен — ничего.
— Вот и я тоже. Надо искать людей, которые понимают. — он выкладывал бумаги на стол.
Их можно было разделить четко на две категории. Первая — личные вещи убитых американских бойцов. Я стал перебирать их. Вот фото девушек, женщин, детишек. Нормальные люди. Вот кто-то жарит барбекю. Вот кто-то подбрасывает ребенка вверх. Оба заразительно смеются. Обычные люди с обычными заботами. Какого хрена к нам-то поперлись? Мне пришла в голову мысль.
— Ты когда-нибудь контрпропагандой занимался? А, Иван?
— Контрпропагандой? Это когда в мегафон немцы кричат: "Рюсский партизан, сдавайся!" А ему из леса в ответ: "Русские не сдаются, фашистская морда!" И очередь из автомата, чтобы, значит, не мешал водку трескать. Так?
— Примерно. — я кивнул.
— Не, не занимался. А, что? Судя по твоей хитрой морде, что-то замыслил. Но имей, ввиду, что кричать я в матюгальник не собираюсь.
— Вот, смотри, есть письма мертвых оккупантов. Что ты с ними сделаешь? Тем более, что ни бельмеса не понимаешь. Хранить — опасно, особой ценности они не представляют, если только не собираешься забросить к ним своего агента. Для выработки легенды, штрихом из легенды — пойдут.
— Как, что? В печку!
— Давай, напишем письмо и отправим родным и близким погибших.
— В Америку?
— Ага?
— Ты что, полковник, уху ел? Зачем?
— Америкосы — не русские. Они тут же в газеты побегут. А мы там выразим свои глубочайшие соболезнования, что мы не враги американскому народу, но, коль, ваш близкий человек пришел убивать нас, то мы убили его. Просим прощения, а также просим известить других людей, чтобы те не посылали в Россию своих сыновей, мы и их убьем тоже. Тогда пресса разовьет эту тему в самих Штатах. Они там любят свой звездно-полосатый флаг, только не любят, когда он покрывает гробы солдат.
— Полковник — ты сумасшедший! — в голосе Ивана сквозили нотки восхищения — Тебе надо было идти в контрразведку, мы такого мастера по запудриванию мозгов потеряли. Очень элегантно, цинично. И все в меру. Конечно, соболезнования — может, это и лишнее, но должно сработать. Надо также и насчет листовок подумать…