Мессалина

— Что ты городишь, Нарцисс? Это невозможно…

— Кого из свидетелей я должен позвать, чтобы ты мне поверил? Цезарь, неужели ты можешь вообразить, что я дерзну обвинить Мессалину в таком преступлении, если его в действительности не было? Отныне она супруга Силия.

Клавдий остановил его жестом руки.

— Я охотно верю тебе, Нарцисс, но ты тревожишься напрасно. Я сам подписал акт о разводе с Мессалиной, и этот брак входит в наши планы. Она пошла на эту жертву для того, чтобы избежать роковой участи, предсказанной астрологом. Но знай, что это всего лишь уловка. Брак будет фиктивным, через несколько дней Мессалина разведется с Силием, если к тому времени не станет вдовой. Тогда я смогу вновь взять ее в жены и спокойно жить вместе с ней.

Нарцисс, сквозь эти недомолвки вдруг разгадавший коварный замысел Мессалины, решил любой ценой убедить Клавдия в ее надувательстве и не дать ей выйти победительницей на сей раз. Набравшись духу, он принялся рисовать события, которые прекрасно себе представлял.

— Ты заблуждаешься, цезарь, свадьба уже совершилась. Мессалина уже давно любовница Силия, она без ума от него. А сегодня она дерзнула все выставить напоказ. Ей мало было танцев в полуголом виде перед гостями, она позволяла Силию целовать всю себя, он взял ее на руки и отнес в комнату новобрачных. Через некоторое время они вернулись, и на лицах и разорванной одежде запечатлелись следы их преступления. Но и это еще не все. Сегодня ты осмеянный муж, а завтра тебе грозит стать свергнутым императором.

— Что?.. Что ты говоришь? — пробормотал Клавдий, которого вдруг обуял страх, смешанный с сомнением.

— Если Мессалина осмелилась действовать открыто, то не только потому, что она презирает тебя, но и потому, что знает: очень скоро она захватит власть с помощью сената, части народа и даже некоторых легионов, которые будут приветствовать в лице Силия сына одного из самых прославленных их военачальников, сражавшихся вместе с Германиком.

— Ты уверен в этом?

— Цезарь, моя судьба связана с твоей, ты — мой господин и император. И я осмеливаюсь говорить с тобой так из любви к тебе и еще для того, чтобы ты действовал, спасая свою жизнь, а заодно и мою. Ибо я знаю, что Мессалина готова на все. Настало время открыть тебе правду. Я молчал столько лет потому, что боялся потерять жизнь, как потерял ее Полибий и все те, кто пожелал предостеречь тебя. Теперь я, в свою очередь, готов пожертвовать жизнью, чтобы очистить свою совесть. Вот уже девять лет Мессалина беспрестанно обманывает тебя. Перечень ее любовников так длинен, что не уместился бы на одном папирусном свитке. Все твои друзья, все твои слуги принуждены были уступать ей, а те, кто предпочел честь и верность, потеряли жизнь. Так погиб Юст, когда ты совершал британский поход, потому что отказал императрице, то же произошло и с Азиатиком, и с Силаном, ее отчимом. Никто из них никогда ничего не замышлял против тебя, единственное их преступление состояло в том, что они не откликнулись на преступную страсть Мессалины. Я уж не говорю обо всех тех, кого ты не знал, кого Мессалина приглашала в свой дом на Квиринале и кто в конце концов был отравлен или заколот кинжалом, не говорю и о мимолетных любовниках, поскольку Мессалина столь похотлива, что даже если она когда и устает от разврата, все равно никогда не насыщается им.

Слушая эти речи, Клавдий сперва побледнел, потом его лицо сделалось багровым и он впал в прострацию; все его тело сотрясала дрожь, и трудно было понять, вызвана ли она страхом или горем.

— Цезарь, — вновь заговорил Нарцисс, почувствовав, что Клавдий уже готов сдаться, — призови сюда Туррания, префекта продовольствия, и Лузия Гету, префекта преторианцев. Я не сомневаюсь, что они подтвердят мои слова. Они верны тебе, и ты должен спешно действовать, если хочешь сохранить власть.

Клавдий кивнул, и Нарцисс быстро распорядился, чтобы позвали этих двух высокопоставленных лиц. Когда Нарцисс в присутствии Клавдия спросил их о коварствах императрицы, они потупили головы в знак согласия.

— Гета, — сказал, наконец, Клавдий, — почему ты никогда ни о чем мне не говорил? Почему хотя бы не намекнул на истину?

— Мог ли я осмелиться? Цезарь, ты прекрасно знаешь, что стало с Юстом, моим предшественником, когда он попытался поставить тебя в известность о том, что творится в покоях императрицы. Ты бы мне не поверил, и я бы лишился жизни, так и не принеся тебе пользы.

Клавдий вздохнул и повернулся к префекту продовольствия:

— А ты, Турраний?

— Вспомни хотя бы прошедшую неделю, цезарь, — отвечал он. — Я посетовал на то, что Мессалина завладела песчаным плитняком, привезенным из Египта для обустройства скотного рынка. Он понадобился ей для строительства портика в Лукулловых садах. Ты признал ее правоту и отослал меня к ней.

— Клянусь всеми богами! — воскликнул Клавдий. — Может, я уже не император?

— Цезарь, еще есть время вмешаться, — уверенно сказал Нарцисс. — Тебе нужно немедленно ехать в Рим. Преторианцы верны тебе — на данный момент, по крайней мере. Не так ли, Гета?

— Конечно, цезарь. Пока ты под их защитой, ты в безопасности. Надо добраться до их лагеря, и я могу заверить тебя, что они выступят под моим командованием, если этот Силий уже начал, со своей стороны, поднимать сенат и народ.

— Еще нужно отправить вперед вестников, чтобы они предупредили народ о возвращении императора, — предложил Нарцисс. — Пусть народ знает, что император в курсе событий и возвращается, чтобы отстоять свою честь и защитить трон. Кроме того, цезарь, пошли отряды под командованием центурионов для захвата главных заговорщиков прежде, чем они соберутся вместе и станут действовать. Сейчас они разбрелись, многие еще не пришли в себя после свадебной попойки. Еще не поздно спасти твой трон, если ты сможешь проявить волю, достойную завоевателя Британии.

Глава XXIV

ПОБЕДА НАРЦИССА

В садах, окружающих дом Силия, празднество было в самом разгаре. Вино по-прежнему лилось рекой, и рабы обходили гостей с блевательницами, чтобы те могли облегчить свои желудки, переполненные пищей и питьем, и продолжать наслаждаться бесчисленным количеством изысканных яств.

Утомленные танцами вакханки лежали на ложах или в траве, готовые отдаться тому, у кого еще окажется достаточно сил, чтобы овладеть ими. Смех уже был не таким громким, как вначале, песни тоже стихли — то ли за-за выпитого вина, то ли из-за царящей жары и духоты. Гай и Мессалина бродили, обнявшись и пошатываясь, по аллеям, среди лежащих на песке и гравии тел. Они остановились под деревом с мощным стволом и воздетыми к темнеющему небу ветвями. Это самое высокое дерево в саду росло на небольшом пригорке; Силий велел так обрезать его ветви, чтобы можно было без труда залезть на верхушку, откуда, за террасами вилл и садами, просматривались римские холмы и окружающая местность. Подняв голову, Гай увидел, что, несмотря на хмель, один из гостей, врач Вектий Валент, тоже побывавший в любовниках Мессалины, устроился на самой высокой ветви и что-то дрожащим голосом напевал.

— Эй, Вектий! — прокричал ему Гай. — Хорошо ли тебе там?

— Я пытаюсь найти, где воздух посвежее.

— Скажи, что ты там видишь? Видишь, как сенат и народ римский идут приветствовать меня в качестве императора?

— Я вижу, что со стороны Остии надвигается страшная буря, — ответил Вектий.

— Тем лучше. Ветер с моря принесет свежесть, — заметил Гай.

При этих беспечных словах он повлек Мессалину к портику, ведущему в дом. Они уже собрались удалиться в комнату для новобрачных, как вдруг увидали бегущего к ним раба Мессалины.

— Госпожа! Госпожа! — прокричал он, падая на колени. — Все пропало! Император обо всем знает, он приближается к Риму со своими охранниками. Центурионы уже вошли в дома некоторых из гостей, чтобы арестовать их.

Гости, находившиеся неподалеку и слышавшие, о чем говорил раб, помчались сообщить эту новость или же просто убежали, чтобы не быть застигнутыми в доме Силия.