Мессалина

— И тогда он станет мужем, которому уготована смерть? — заключил Клавдий, тряся головой.

— Именно так.

— Моя совесть не позволяет мне пойти на такую сделку.

— Клавдий, ты император, и твоя жизнь стоит в тысячу раз дороже, чем жизнь любого гражданина Рима. И еще дороже она для меня. Этот человек задумывал прелюбодеяние, он предал своего властителя. Смерть будет ему заслуженной карой. Ты отправлял на казнь за куда менее тяжкие проступки.

— Это верно… — согласился Клавдий, и в голосе его прозвучала растерянность.

— Мой Клавдий, тебе достаточно подписать акт о разводе, а дальше предоставь действовать твоей возлюбленной супруге. Я берусь уговорить этого Силия… Разумеется, мне надо покинуть дворец и поселиться, например, в Лукулловых садах, но мысленно я буду с тобой, как была эти последние дни. Это даже хорошо, что я некоторое время находилась вдали от тебя. У людей будут основания предполагать, что мы в плохих отношениях, и тем легче они поймут, отчего я так скоро вновь выхожу замуж. Однако действовать надо быстро, до сентябрьских ид. О! Я так боюсь, как бы они не стали твоими мартовскими идами! Знай, мой Клавдий, что Мессалина готова на все, чтобы спасти твою драгоценную жизнь. Если понадобится, я даже стану принадлежать моему новому супругу, чтобы боги не распознали обмана, хотя одна мысль об этом внушает мне отвращение. Да, пусть я окажусь вдалеке от тебя, пусть даже меня сошлют на какой-нибудь пустынный остров, чем я буду жить с сознанием того, что не все сделала для спасения твоей жизни — жизни отца моих детей. Видишь, я даже с легким сердцем оставляю этот императорский венец, чтобы сохранить тебе жизнь, и, если понадобится, я оставлю его навсегда, потому что для меня нет ничего важнее благополучия моего императора и человека, к которому я отношусь с самой большой нежностью.

— Мессалина, боги свидетели, ты — лучшая супруга на свете, о такой любой мужчина может только мечтать. Еще до вечера ты получишь акт о разводе.

Глава XXIII

КРОВАВАЯ СВАДЬБА

Римский народ с изумлением узнал о разводе императорской четы. Многие не поверили известию, однако факты были таковы: Мессалина покинула дворец и обосновалась на вилле в Лукулловых садах. Некоторое время спустя она появилась на людях с Гаем Силием. Из этого сделали вывод, что Клавдий наконец прозрел и увидел, что жена его прелюбодействует с этим очень знатным молодым человеком, и, проявив к ней особую доброту, удовлетворился тем, что дал ей развод.

Агриппина с радостью восприняла весть о разводе, однако посоветовала Палланту проявлять осторожность. Когда отпущенник посвятил ее в курс дела, она сказала:

— Есть в этом разводе какая-то тайна, которая меня тревожит. Тебе, Паллант, не хуже моего известна привязанность моего дяди к жене. Я не могу поверить, что после всех измен, которые она совершала почти что открыто, Клавдий развелся с ней без причины.

— Ходят слухи, что она появилась на людях вместе с Гаем Силием. Кстати, теперь их всегда видят вместе — то у него в доме, то в Лукулловых садах, которые она так ловко заполучила.

— Вот это-то мне и интересно.

Тем временем обстоятельства позвали Клавдия в Остию: он должен был председательствовать во время принесения жертв и следить за ходом работ по обустройству порта. Клавдий надеялся, что новый порт будет одним из тех дел, которые покроют славой его правление.

— Я вернусь до сентябрьских ид, — сказал он Мессалине. — Прошу тебя ничего не предпринимать до моего возвращения. Я уже чувствую себя в безопасности, поскольку по закону больше не являюсь твоим супругом. Посмотрим, может, удастся избежать твоего брака с Гаем Силием.

Едва Клавдий покинул Рим, как Мессалина распространила весть о том, что она выходит замуж за Гая Силия. Решив все сделать по-своему, она не захотела возражать Клавдию на его просьбу не торопиться заключать брак с Гаем. В случае если император узнает о ее вступлении в брак и вернется раньше обещанного срока, она всегда сможет оправдаться тем, что испытывала страх за его августейшую особу. Но иды приближались, и со свадьбой необходимо было торопиться: непредвиденное отсутствие Клавдия явно благоприятствовало осуществлению планов. Мессалина и Гай Силий решили отпраздновать бракосочетание с большой пышностью, чтобы все жители Рима могли участвовать в веселье и приветствовать новую чету; тогда народ с большим спокойствием воспримет государственный переворот, путем которого было решено отстранить Клавдия от власти еще до его возвращения из Остии.

Когда сообщение о свадьбе Мессалины и Гая достигло ушей Нарцисса, он поспешил собрать своих коллег-вольноотпущенников — Каллиста и Палланта.

— Друзья мои, — сказал он, убедившись, что им все известно о готовящемся неслыханном событии, — когда комедиант вроде Мнестера нагло оскверняет императорское ложе — пусть будет так! Он оскорбляет властителя, но не замышляет его свержения. Но что говорить о молодом человеке знатного происхождения, деятельном и властолюбивом, получившем консульство, который, не довольствуясь связью с той, кого народ по-прежнему считает императрицей, дерзает заключить с ней брак официально?

— Можно подумать, что это безумец, который настолько ослеплен своей любовью, что не видит разверзшейся перед ним пропасти, — сказал Паллант.

— Неужто Гай Силий, этот блюститель нравов, способен сознательно пойти на такую глупость? — воскликнул, разгорячившись, Нарцисс. — Я не могу в это поверить. Нетрудно предвидеть, что ему останется сделать после этой женитьбы. Я убежден, что это будет первым актом заговора с целью свергнуть Клавдия и посадить этого будущего консула на императорский трон.

Оба грека встревоженно молчали, обдумывая перспективу, которая вдруг представилась им очевидной.

— Вам, как и мне, хорошо известно, — продолжал Нарцисс, — какие чувства питает к нам Мессалина и как она к нам относится. Наши благополучие и власть зависят от Клавдия. Если он будет свергнут, нам не придется ждать ничего хорошего от женщины, которая не только ненавидит нас, но и завидует тому богатству, которое каждый из нас сумел скопить. Если Мессалине удастся ее затея, если Силий придет к власти, нас всех троих предадут смерти, а имущество конфискуют.

— Боюсь, Нарцисс, что твои рассуждения верны, — согласился Паллант. — Нам остается пойти к Мессалине и пригрозить ей с глазу на глаз, что мы обо всем сообщим Клавдию, если она не откажется от намерения вступить в этот брак. Надо убедить ее бросить Силия и вернуться к Клавдию, пообещав, что тогда безумство, которое она собирается совершить, останется в тайне.

— Если мы будем действовать таким образом, — вступил в разговор Каллист, — то гибель наша предрешена. Благоразумней было бы выждать и в зависимости от того, как повернутся события, оказать поддержку Мессалине или Клавдию.

— Надо еще заручиться благосклонностью Мессалины, — ответил Нарцисс. — Я вижу, ваша трусость грозит погубить нас всех. Идите к себе и предоставьте мне действовать. Мессалину надо обвинить перед Клавдием, причем так, чтобы она ничего не заподозрила заранее и не знала имени обвинителя. Ведь даже если она потерпит неудачу с Силием, она способна вернуть себе власть над Клавдием и убедить императора в том, что она невиновна. Если же она узнает, что мы что-то против нее замышляли, а Клавдий останется у власти, мы все трое будем рано или поздно приговорены к смерти.

Заручившись доверием Палланта и Каллиста, Нарцисс отправился в Остию.

Желая продемонстрировать свои намерения и напомнить, что она по-прежнему — императрица, Мессалина накануне дня свадьбы вернулась в покои императорского дворца, чтобы там подготовиться к предстоящему торжеству и чтобы дворец на следующий день стал местом начала свадебного шествия. Она почти не могла спать — так жгло ее нетерпение, так раздражало ожидание, и, едва забрезжил рассвет, она, встав с постели, принялась совершать омовения и одеваться. Ей захотелось надеть традиционную тунику, без каймы, с завязывающимся двойным узлом шерстяным поясом, как у совсем молоденькой новобрачной, а на плечи набросить шафранового цвета плащ. Золоченые сандалии, золотое ожерелье, миртовый венок поверх сверкающего покрывала, под которое были убраны тщательно причесанные волосы, — вот и все ее украшения.