Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 57 из 66



Глава двадцать третья

Сэр Генри Симмерсон за все утро почти ни разу не пошевелился. Он наблюдал за тем, как была отражена первая атака, но, если не считать роты легкой пехоты, Южный Эссекский не участвовал в битве. Теперь же сэр Генри знал, что все будет иначе. На восточный берег Портины стекались французские войска; батальон за батальоном, они готовились стройными колоннами начать неотвратимое наступление.

Полковник молча разглядывал неприятеля в подзорную трубу. Пятнадцать тысяч солдат собирались атаковать центр британской позиции, а за их спинами другие пятнадцать тысяч уже двинулись в сторону Паджара и заграждений, где прятались испанцы. Справа от сэра Генри четыре батальона Королевского немецкого легиона, Голдстрим и Третий гвардейский полк ждали приказа вступить в бой, но полковник знал, что сражение проиграно. Никто, даже хваленые гвардейцы и легион, не сможет устоять против такого колоссального войска. Сэр Генри фыркнул и поерзал в седле. Он оказался прав. Позволить Уэлсли командовать армией было самым настоящим безумием; кроме того, ни в коем случае не следовало отправляться на войну в эту Богом забытую языческую страну — британцам гораздо больше пристало воевать за стенами фламандских городов.

Он снова посмотрел на французов. Любому дураку понятно, что сейчас произойдет: мощные колонны прорвут хилые линии обороны британцев, словно разъяренный бык, идущий в атаку на ограду из хрупких веточек. Талавера будет отрезана, испанцев станут гонять по улицам города, точно крыс, а солдаты на Меделине, и Южный Эссекский в том числе, окажутся в самом невыгодном положении. Те батальоны, что находятся возле Талаверы, имеют возможность добраться до моста и начать долгое позорное отступление, но Южному Эссекскому и другим суждено быть отрезанными от своих, им остается только сдаться.

— Мы не сдадимся.

Лейтенант Гиббонс подъехал поближе к дяде. Ему не приходило в голову, что они могут сдаться, но он уже давно понял, что самый простой способ завоевать благорасположение сэра Генри — во всем с ним соглашаться.

— Именно, сэр.

— Это будет самая настоящая трагедия, Кристиан, трагедия. — Симмерсон закрыл подзорную трубу. — Армия прекратит свое существование.

Племянник согласился, и Симмерсон вот уже в тысячный раз подумал о том, как несправедливо судьба обошлась с Гиббонсом, которого давно следовало повысить в чине. Его племянник так разумно рассуждает на военные темы! Бог наделил юношу самым настоящим талантом, он прекрасно понимает проблемы сэра Генри и соглашается с его решениями. И если уж дядя не может обеспечить Кристиану столь заслуженный им капитанский чин, он, по крайней мере, убережет его от этого проходимца Шарпа и использует в качестве своего доверенного лица и советника.

На французском рубеже появился еще один батальон и занял позицию напротив Южного Эссекского. Симмерсон вновь раскрыл подзорную трубу и принялся изучать солдат противника.

— Странно.

— Сэр?

Симмерсон передал трубу племяннику. Солдаты, шагающие со стороны Каскаджала, были одеты в белые куртки с красными воротниками и отворотами. Симмерсон еще ни разу не видел такой формы.

— Майор Форрест!

— Сэр?

Симмерсон показал рукой на новый батальон, который строился в колонну.

— Ты знаешь, кто это такие?

— Нет, сэр.

— Выясни.



Полковник проследил глазами за Форрестом, который пришпорил коня и поскакал вдоль линии британской обороны.

— К Шарпу отправился. Думает, тот все знает. «Теперь уже недолго, — подумал Симмерсон. — Эта битва покончит с военными авантюристами, вроде Шарпа и Уэлсли, армия снова поступит в распоряжение разумных и дальновидных людей — таких, как полковник сэр Генри Симмерсон».

Он стал наблюдать за тем, как разрываются снаряды среди воинов немецкого легиона и гвардейцев. Батальоны залегли, и снаряды, не причиняя никакого вреда, пролетали у них над головами. Впрочем, время от времени над рядами британцев поднимались клубы дыма, сержанты оттаскивали изуродованные тела погибших и быстро закрывали образовавшиеся бреши. Авангард британцев, рота легкой пехоты лежала в высокой траве на берегу речушки — пустые предосторожности перед лицом надвигающейся неизбежной гибели.

— Майор?

— Капитан Шарп говорит, что это немецкая дивизия, сэр. Возможно, голландские батальоны.

— Немцы сражаются против немцев! — рассмеялся сэр Генри. — Ну и пусть убивают друг друга!

— Капитан Шарп просит разрешения легкой пехоте выступить вперед, сэр. — Форрест сохранял серьезность. — Он считает, что голландцы атакуют часть нашей линии обороны.

Симмерсон молчал. Он наблюдал за французами и, конечно, за голландцами, если они таковыми являлись, — те строились напротив Южного Эссекского. За первым батальоном встал второй, но Симмерсон решил, что не позволит своему батальону принять участие в самоубийственной схватке, затеянной Уэлсли. Королевский немецкий легион может сколько душе угодно драться с голландцами из немецкой дивизии, но Генри Симмерсон спасет своих людей от гибели.

— Сэр? — подал голос Форрест.

Симмерсон отмахнулся. У него родилась восхитительная идея, которая принесет сладостные плоды в будущем, — но все зависит от того, что он сделает сейчас. Сэр Генри с наслаждением наблюдал за тем, как расцветает в его сознании эта великолепная, замечательная, потрясающая идея. Армия обречена, тут нет никаких сомнений. Через час силы Уэлсли будут уничтожены, но Южному Эссекскому незачем принимать в этом участие. Если полковник отведет свой батальон подальше от Меделина и займет позицию в тылу, их не окружат французы. Более того, он сможет собрать под свое крыло всех, кому удастся спастись, и тогда Южный Эссекский, целый и невредимый, единственный полк в армии Уэлсли, сумевший избежать истребления, вернется в Лиссабон, а потом и в Англию. Такой поступок обязательно должен быть вознагражден, и Симмерсон уже представлял себя в роскошных позолоченных кружевах и треугольной генеральской шляпе.

Сэр Генри в волнении вцепился в луку своего седла. Все совершенно очевидно! Не такой он дурак, чтобы не понимать, что потеря знамени в Вальделаказа позорным пятном легла на его репутацию. Впрочем, в своем письме полковник весьма уверенно и безоговорочно обвинил в неудаче Шарпа. Если удастся спасти хотя бы часть этой армии, все забудут про Вальделаказа, и военному министерству в Уайтхолле придется признать военный талант сэра Генри Симмерсона и соответствующим образом его вознаградить.

Командир Южного Эссекского полка чувствовал себя все лучше и лучше. В какой-то момент его уверенность в себе была несколько поколеблена — когда он смотрел на суровых парней, что сражались в этой войне, однако они поставили армию в ужасающее положение, и только он, полковник Симмерсон, знает, что нужно сделать. Он выпрямился в седле.

— Майор! Повернуть батальон кругом, образовать колонну и отойти налево! — Форрест замер на месте. Полковник пришпорил коня. — Давай, Форрест, у нас нет времени!

Форрест был потрясен. Если он сделает то, что приказывает Симмерсон, Южный Эссекский отойдет назад и в линии британской обороны образуется брешь, сквозь которую французы проведут свои войска. А французская армия уже начала наступление! Вольтижеры стекались к реке, барабаны завели свою боевую песнь, снаряды дождем посыпались на немецкий легион, стоящий ниже Южного Эссекского.

Симмерсон хлопнул лошадь Форреета по крупу и заорал:

— Давай, пошевеливайся, приятель! Это наша единственная надежда!

Приказ был отдан, и Южный Эссекский принялся неуклюже разворачиваться. Меделинский холм с левого фланга остался открытым врагу. Движение началось от роты Шарпа, солдаты в ужасе оглядывались назад, на приближающегося врага. Первая линия обороны уже вступила в бой, Шарп слышал мушкетные и ружейные выстрелы, а в трехстах ярдах за рекой появились Орлы. Эта атака была не только многочисленнее первой — неприятель готовился пустить в дело еще и полевую артиллерию. А Южный Эссекский отступал!