Страница 92 из 100
Целую Вас крепко, надеюсь на письмо, на стихи, на приезд.
Ваша Вега
87.
17 декабря 1977
Дорогая Светлана,
не зря мой бедный великан говорил, что были когда-то Ваньки-встаньки, а я Манька-встанька. Ведь ко мне в лазарет никого не пускали, и могу сказать, что даже в тяжелом сыпняке такого ужаса я не переживала. Была в мирах совершенно фантастических, но потом жар спал, и я протрезвела. Теперь мне запрещено всё на свете, кроме вареной рыбы и моркови всех видов.
В моем бредовом состоянии какие-то пятна всё же выделялись, и на первом месте выделилась почему-то Дина Анатольевна, наша Мона Лиза, показавшая себя в Москве в таком прекрасном облике, что я как будто Америку открыла (впрочем, эту проклятую страну я не хотела бы открывать и не благодарю за нее Колумба). Нет, не Америку, а прелестную страну, где что-то очень молодое, свежее, напоминающее детство и открытие «звезд на каблуках». Мона Лиза была более чем трогательна, и я ее полюбила искренно. Несмотря на большую «разность», между нами неожиданно много родного. Я буду рада, если она приедет в Ленинград.
Три Новых года мы с Вами встречали вместе, но на сей раз не уверена, что к приходу Деда Мороза я оживу. Тут предполагается какой-то «мюзик холл» и торжественный выход директора к елке, но это не для меня, и уж лучше запереться в моей келье Пимена.
Было время, я посещала домашние концерты на моем этаже, ходила в наше кино, но не могу больше переносить этих любопытных лиц, поворачивающихся в мою сторону, ни их перешоптываний, особенно с тех пор, как был пущен слух, что Борис Сергеевич умер из-за меня. Провожая меня в лазарет, куда меня отнесли на носилках, он, мол, был уверен, что я умираю, и это так на него подействовало, что он умер сам! Потом придумали, что мне 96 лет, и что я «эмалировала» себе в Швейцарии лицо и не улыбаюсь, чтобы эмаль не растрескалась. Надо ли объяснять, почему я этим ягам не улыбаюсь!
Хорошо, что Вы едете в Златоуст. Напишите оттуда. Стихи, начало которых Вы прислали, обещают быть очень интересными.
Обнимаю, целую.
Ваша Вега
КРАСНАЯ ПРЕСНЯ
Светлане – с благодарностью за бандерольку
с сигаретами «Краснопресненскими»
88.
1978. Ленинград
Число не помню, какое-то «мартобря»
Дорогая моя Львица!
1) Курю.
2) Сегодня пила водку.
3) Хохочу.
4) Завтра позволено встать и гулять по комнате, потом постепенно вылезать в коридор, бродить и, в первую голову, – подходить к телефону. При условии – надевать теплые колготки и несколько теплых шкур.
Катаюсь я в постели, как сыр в масле, ухаживают невероятно. Островская похитила из столовой для меня перцу и горчицы, – вареная морковь и кисельки надоели невероятно! Будь что будет, но боевой адмирал не может и не должен быть мокрой курицей. Кажется, я живу, специально для того, чтобы доставлять удовольствие микробам.
Вот, вкратце, и все.
Целую крепко, пишите, помните, сколько радости мне приносят Ваши письма!
Ваша Вега
89.
8 июля 1979
Дорогая Светлана,
Вы вероятно думаете, что я при смерти или просто умерла, но мое долгое молчание вызвано ужасной заваленностью делами всех сортов, начиная с ноги и кончая переездом в другую комнату (бывшую Великанова), где я очаровательно устроилась, проработав немало дней и от дикой усталости впав в непробудный сои, длившийся не один день. Отоспавшись, я бодра, сильна и работоспособна. Гномик, Вами присланный «на счастье», был радушно принят его близнецом, точно таким же бородачем, и они, взявшись под ручку, въехали в новое жилье и встали на предназначенное место. С того момента, как завелся Ваш гном, началась полоса везенья, и началась с того, что ко мне явился директор и вручил ключ от великановской комнаты, куда я мечтала переселиться еще два года назад, но тогда Бегемот помешал. Кончилось тем, что я впервые довольна жильем по-настоящему, комната мне нравится, письменный стол удачно встал наискосок от окна, освещенный с левой руки, так, что можно спокойно работать, а главное, нет больше двери на балкон, из-за которой всегда дуло. Вместо двери – большой подоконник, значит, я смогу и рисовать, если не разучилась за годы безделья. Ясно, что Ваш гном честно решил приносить счастье, а второй, старый, перестав скучать в одиночестве, ему помогает.