Страница 6 из 100
* * * Окно, квадратом врезанное в небо. Белеет в темноте… Ты настоящим в этой жизни не был, И все твои слова – не те. Но я, поняв безумные изломы Тобой спаленных дней, Жду одного: ты скоро будешь дома В душе моей. Пусть очень поздно. Перед смертью самой. Всё было. – Всё прошло. – Есть это небо за оконной рамой, И от него – светло. Мое окно останется неспящим: Тебе, тебе помочь! И ты придешь. Простым и настоящим, Забросив маску в ночь. 1933 * * * Пойдем по улице в осенний сквер, Дома сутулятся и воздух сер. Ночь светит окнами над пеплом дней, Мы бродим около чужих огней. И жажды дальнего – в душе прибой… Прощай, мой маленький… Господь с тобой Не удержу тебя, но в эту ночь, В глухую жуть ее, дай мне помочь Всему тяжелому, что плачет в нас, – Погладить голову, коснуться глаз, Чтоб завтра весело ты вышел в путь… Мой день? – Бог весть его. Меня – забудь. 1930 * * * Бессонница. Рассеянность. Табак. Ночь напролет. И завтра будет так. Какая-то ужасная напасть… О, если бы хоть нежность или страсть. Но не лежать и слушать тишину… А кольца дыма медленно к окну Плывут, плывут, и вновь рисует дым Ненужное лицо с виском седым. 1932 * * *
– Мне скучно, бес.
– Что делать, Фауст…
Мне скучно, бес. Встает рассвет, И за окном привычный гомон. В немытых стеклах день изломан Над городом, где счастья нет. Всё те же серые дома, Скорбь прокаженного квартала, Где я жила, где я устала, Где я давно сошла с ума. Смотрю в окно. На мостовой Дождя невысохшие пятна… И мне до ужаса понятна Одна голгофа: быть живой. 1932 БУБЛИЧКИ Нас было четверо – Четыре ветра Со всех концов земли. На плоской крыше Ковры, фонарик, И где-то, Над жертвенником сумрачной горы Потушенная свечка – кипарис. Первый сказал: В Испании Цикады и кастаньеты, У звезд – глаза Донны Анны И в поцелуе – лето. Второй сказал: В Абиссинии Мой добровольный плен. Пронзительны ночи синие Криком гиен. Третий воскликнул: Красен Мой рот от выпитых зорь. На кубическом Монпарнасе Бессонницей тешу скорбь. Четвертая была – я, С паспортом – Вся Земля. В далеком небе Миллионы млечных путей. В высоком небе – Без компаса — пролететь… Наш несказанный жребий В этом пустынном небе. И не Бог, и не ночь, и не млечный путь, И не знаю, кто? – Кто-нибудь… И не свет, и не зов, и не срыв в грозу, – Просто так, граммофон внизу: – Купите бублички, Горячи бублички, Горячи бублички Я продаю, И в ночь ненастную Меня, несчастную… Где?.. Где?.. Припомните, где так поют? Там, на площади, – огонек. Там, на паперти, снег залег. Там – вся правда, но путь далек… 1929 * * * Я пришла к неизвестной стране, И зажглись над моими путями Золотые плоды в вышине, Как светильников желтое пламя. Я рвала золотые плоды С запрещенного дерева знаний. Между листьями очи звезды Зеленели в вечернем тумане, Зеленела и пела река Сквозь высокие заросли мяты… Эта роща как призрак легка, Эти травы никем не измяты. Только странная музыка сфер С каждым часом святей и премудрей, А под деревом спит Люцифер, Разметав непокорные кудри. 1929 ВЕДЬМАВенок Сонетов1 Есть в памяти причудливый узор, И голос прошлого звучит невнятно. Так на поверхность дремлющих озер Бросает месяц призрачные пятна. Так жалуется ночью темный бор, И облакам его печаль понятна, Так роз могильных странен разговор Над радостью, уснувшей безвозвратно. Но я хочу мой чуткий взор склонить К рисункам тайн, где память, словно нить. Уводит вдаль стезями вековыми, И будут сны до боли хороши, Восставшие с глухого дна души, Вечерних облаков неуловимей.