Страница 2 из 100
* * * О эта женщина, Такая же, как все: Рот полумесяцем, И невеселый смех, И смутных крыльев проблески, Но вниз влекущий страх, И вечно поиски Впотьмах, впотьмах. Мне этой женщиной (Она как дым прошла) Не жемчуга завещаны, А только два крыла. Сказала: Вспыхни заревом, Птенец мой, полетев! Лететь заставила, Сама – сгорев. 1933 * * * Я больше ничего от встречи не ищу, И стала цель моя давно невероятной. Охотник райских птиц, я уроню пращу, И птицы полетят над тишиной закатной. Ни к светлым волосам, ни к звездному плащу Я рук не протяну в хвале тысячекратной, Но только помолюсь и горестно прощу Пустынные глаза и голос невозвратный. И если ты ушла без ласкового слова И сбросила меня безбольно и сурово, Как лишнюю слезу с подкрашенных ресниц, – То дай мне у конца твоей чужой дороги Поклоном проводить к воротам вечным дроги И знать, где ты лежишь, чтобы склониться ниц. 1931 ПРОВОДА Провода, о чем поете И какие вдаль несете Крики боли, счастья, мести? Провода гудят все вместе; За верстой летит верста, Мир как птица пролетает, И от каждого поста Телеграфный столб взывает: Весть идет! Кому?.. Куда?.. Чу, не спите, провода. Кто и где, не всё равно ли? Ранен воин в темном поле, Шхуну в льдах затерла вьюга, Ищет друг по свету друга, Или чья-нибудь рука Словом ласковым сверкнула И от скорбного виска Отвести успеет дуло, – Весть идет! Кому?.. Куда?.. Чу, не спите, провода. Мы не спим, мы не устали. В каждом нерве чуткой стали Рвется, бьется птицей пленной Телеграфный пульс вселенной. И на страже у судьбы, В блеске зорь, в дожде, во мраке, Часовые слов, – столбы, – Напряженно ловят знаки. Весть идет! Кому?.. Куда?.. Пойте, пойте, провода! 1933 * * * Мне хочется молить кого-то сквозь века, Сквозь солнце дальних дней, когда меня не будет. Ведь через триста лет, по-прежнему легка, Весна придет к окну, и сонный дом разбудит, И белокурый луч заглянет в груды книг, Старинные листы позолотив апрелем… О через триста лет,– я вижу этот миг,- В шкафу мои стихи с их горечью и хмелем. Кто будет их читать, пусть слышит голос мой, Пусть волею мечты он разрешит задачу, И мертвая давно, я сделаюсь живой, Такою как сейчас, когда пишу и плачу. Пусть в музыке стихов, где снега и огня Высокие тона поют как в небе птицы, Отыщет он не ритм, не звуки, а меня, И молодость мою, и темные ресницы. Пусть я войду на миг весною в чей-то дом И улыбнусь в окно потерянной отчизне… Ведь я сейчас живу, как будут жить потом, И слышу четкий пульс моей поющей жизни. 1928 МЕДВЕДЬ СЕРАФИМА1 Клубится лес в весеннем дыме, Звенит капель, синеет таль. Помилуй, отче Серафиме, Мою звериную печаль. И я, как ты, из серой персти Рожден для смерти в ночь весны; Я тоже стар, и в бурой шерсти Белеют клочья седины. В твоей лачуге радость Божья, Ты сгорблен, благостен и сед, В разливах рек и в бездорожьи Твоих лаптей затерян след. Позволь мне тихо перед входом На снег растаявший прилечь, Ходить в июньский день за медом, Тебя баюкать и стеречь? Плывет в лесу смолистый запах, И капли падают, шурша… Возьми меня. В простертых лапах – Моя звериная душа. 2 Я люблю Серафима из Сарова, Лесного, клобушного, старого, С медведем в глухом овраге. Где ветхая хижина кроется, А в грозу Пресвятая Троица Летит в громовой колымаге. Как свеча он теплился в келейке А кругом шелестели в ельнике Бесенята, жуки, уродцы, И звереныши над дорожками Шушукались, двигая рожками: Попьем из святого колодца? Медведь их нянчил, укачивал: Помолитесь, родные, иначе вам Будет голодно, будет горестно. Так молились: все безответные, Только ели шуршали ветками, Роняя шишки над хворостом. А когда из мира незримого Смерть дохнула в лицо Серафимово, Он прилег на мшистой завалинке Ясным вечером, в воскресение, Сквозь листву парчевую, осеннюю, Чернея скуфейкой маленькой. И такой вокруг него радужный Свет мерцал, что крестилась набожно Тварь лесная в кустах можжевельника, А медведь, как учила заповедь, Прикрыл неумелой лапою Святые глаза отшельника.