Город призраков

Там царила непроглядная тьма, лишь изредка нарушаемая стальными проблесками.

— Быстрее! — сказал Никита. — Смотрят...

— Да кто смотрит, — возмутил Степан, — безлюдье же!

— Это не люди.

За вторым цехом замаячил внутренний периметр с сохранившейся еще на белокаменной стене ржавой, свитой кольцами колючкой. Ворота внутрь были прикрыты и до половины завалены снегом — зато широко распахнута дверь проходного пункта. Железная створка тихо поскрипывала на ветру.

Никита уверенно поднялся на три ступени внутрь проходной, заглянул внутрь.

Визжащая надрывно волосатая тварь возникла из помещения. Трифонов с криком отпрянул, запнулся и повалился в снег. Дивер в панике придавил курок — и автомат плюнул короткой очередью, разукрасив входную дверь цепочкой идеально круглых пулевых отверстий. Евлампий громко кричал что-то бессвязное, и крутил головой.

Тот, из проходной, нападать не стал, по крутой дуге обогнул шокированную группу и бросился бежать прочь, невнятно подвывая. Севрюк с гримасой ярости уже целился ему в спину. Влад подошел, придавил ствол автомата к земле.

— Не стреляй. Разве не видишь — это отверженный?

— Дегенерат! — выдохнул Дивер, провожая взглядом убегающую фигуру.

— Почему стреляли? — визгливо вопрошал Хоноров, вызывая острое желание ткнуть его лицом в снег. — Почему выстрелы?

Белоспицын трясущимися руками помогал подняться Никите — тот плакал взахлеб, щеки раскраснелись, руками утирал глаза.

— Надо было шлепнуть придурка, — озлобленно заметил Севрюк, — напугал мальца до смерти.

— Он и нас напугал... Идем?

Ощетинившись стволами, вошли в проходную. Сторожка была пуста, за стеклянной конторкой собиралась пыль, сторож Изошел. По всей видимости — одним из первых.

Влад твердо держал Никиту за руку. Трифонов остался мрачен, но, отстранив Сергеева, снова вышел вперед, в авангард.

За проходной открылся внутренний дворик, который был полон мертвых собак — окоченевшие псы валялись здесь буквально друг на друге — мешанина лап, хвостов и оскалившихся пастей. Казалось, тут были все недолгие герои ночного расстрела.

Совсем рядом сквозь снегопад просматривалось закопченное кирпичное основание дымовой трубы, а над головой ярко горели два красных глаза.

Дворик ограничивал приземистый двухэтажный дом, ранее беленный, но сейчас пугающий уродливой краснокирпичной кладкой. Узкие окошки-бойницы — здесь были кельи для монахов, потом убогие квартирки инвалидов, а потом — комнаты для допросов.

— А здесь я нашел заточку и пырнул ею того сектанта, которого вы убили, — сказал Мельников. — Хорошая была заточка.

— Нам направо. — Трифонов свернул в сторону, обходя дом и петляя между мертвых собак, остановился у массивной двери.

— Погреб? — спросил Мартиков.

— Нет, не погреб, — сказал Степан, — бункер. Он довольно глубокий и в пещеры проход имеет.

Трифонов кивнул на проем:

— Нам сюда. Вниз.

— Да, вниз, — добавил Стрый, — здесь мы... собирались.

— Ведь в самое гнездо прем, — покачал головой Сергеев и, высвечивая впереди себя фонарем, пошагал вниз. Никиту он вперед не пустил.

Цепочкой спустились в длинное бетонное помещение со столом в середине, которое так хорошо знал Стрый. Здесь было темно и холодно, по углам намерз лед.

Тут их ждали.

Влад остановился, разинув рот, в глазах читался немой вопрос. Позади Дивер чертыхнулся.

Босх встал из дальнего от входа кресла, из соседнего поднялся Кобольд, вскочил легко, словно и не прыгал никогда из окошка. И... тут был Николай Васютко с сумрачно серьезным лицом.

Они все были здесь. Как будто никто и не убивал их, и не оставил лежать на улице Школьной. Хотя нет — здесь не было Стрыя и брата Рамены. Рябов безумно ухмылялся, в руках у вернувшихся блестели ножи.

Стрый потрясенно глядел на Николая, тот посмотрел в ответ, ухмыльнулся.

— Колька... — вымолвил Стрый, — ты?

— Я! — прошелестел Пиночет и мягким скользящим движением рванулся вперед. Нож в его руках целил в горло бывшему напарнику. Босх, Кобольд — все они бросились на замерших своих убийц. Они двигались быстро, слишком быстро для человека.

Дивер с руганью оттолкнул оторопевшего Стрыя и всадил очередь в подбежавшего Николая. Того отшвырнуло назад, он сбил Кобольда, и оба мешками повались на пол. Влад начал стрелять, целя в Босха, ощущая чудовищное дежавю.

Николай поднялся. Судя по его виду, хуже ему не стало.

— Они мертвые!!! — заорал Стрый. — МЕРТВЫЕ!!!

— В сторону! — орал Дивер. — Выстраивайтесь в цепочку!

Топтавшиеся позади Степан и Мартиков, наконец, пробились вперед, стали беспорядочно стрелять в корчившихся врагов. Те поднимались, снова падали, пули кромсали их. Помещение быстро наполнялось сизым пороховым дымом и пахнущей пряностями пылью, что исходила от вновь оживших последователей Плащевика. У Влада кончились патроны, и поднырнувший под выстрелы Кобольд оказался совсем рядом — ножом он орудовал так, что позавидовал бы и спецназовец со стажем. Дивер неуловимым движением сместил ствол правее и ниже и выстрелил в упор. Частицы горящего пороха осели на мертвом драгдилере, и тот неожиданно... заполыхал. Яркое жаркое пламя моментально объяло его, и Кобольд с низким стоном отшатнулся назад, осел исполинской полыхающей куклой.

Босх и Николай все еще пытались добраться до вошедших, но попытки эти уже были бесполезны. Не прошло и минуты, как оба прилегли на пол — Босх отдельными частями.

Влад выронил автомат, и он загромыхал по бетону.

— Это как...

Мельников отстранил его и, прохромав вперед, пнул ногой тело Босха.

— Смотрите! Морок! Это морок!

— Какой еще... — начал было Дивер, но, вглядевшись повнимательнее, замолк. Там, где только что лежали тела убитых врагов, теперь валялись груды грязного дурнопахнущего тряпья. Влад подошел, всмотрелся.

Это были куклы — грубые подобия человека в натуральную величину, собранные из мусора. Здесь была дрянная, разорванная одежда, какие-то тряпки, битое стекло и мятая жесть. Костяные пуговицы на уродливых головах изображали глаза. Чуть ниже, там, где полагается быть рту, шла прихотливая вязь букв. На кукле, к которой наклонился Влад, было филигранно выписано — «Босх». Чуть дальше лежал «Пиночет». Не оставалось сомнений, что на полыхающем сейчас жарким пламенем чучеле неизвестные вывели «Кобольд».

— Куклы, чучела!

— Это морок. Сделали чучела и придали им подобия убитых, — сказал Дивер, — я теперь понял. Вот только как они...

— Гляньте-ка! — позвал Владислав.

Он наклонился и аккуратно двумя пальцами подцепил что-то с уродливо искривившейся шеи чучела Босха. В свете фонаря ярко блеснуло — золотая цепь, инициалы А. П. К.

— Стрый, не знаешь, кем был Босх по отчеству? — спросил Влад.

— Вроде Петрович... ну да, Петрович.

— Его вещица.

— Так и должно быть, — сказал Дивер, — чтобы оживить их, надо вручить чучелам что-нибудь из вещей покойников. Давайте-ка посмотрим!

Поворошили немилосердно воняющие гнильем куклы.

У Николая нашли старинные позолоченные часы с промятой крышкой. Влад приложил к уху, потряс, сказал:

— Не работают.

— Конечно, не работают, — тихо произнес Стрый, забирая часы и глядя на инициалы на внутренней стороне крышки. — Н. В и Е. М. Это мы. Когда нам было лет по десять, он стащил часы у старого деда, нашего с ним соседа. Этим часам, наверное, лет сто, но уже двадцать лет, как они не ходят. Николай... очень гордился этими часами. И... мы тогда друзья были — не разлей вода, вот и выцарапали на крышке свои инициалы. В знак вечной дружбы. — Он горько ухмыльнулся. — Я думал, он их продал, когда... когда начался тот морфиновый угар. Он все продал, даже мебель. А часы сохранил. Ценил. Помнил... — Стрый моргнул, а потом вдруг резко вскинул голову: — А эти взяли их!! Чтобы начинить ими куклу! Твари! Твари!!!

— Тихо, Стрый, — Дивер встряхнул Малахова за плечо. — Отомстишь, успеешь...

Стрый только головой качнул и сунул часы во внутренний карман, поближе к сердцу.