Страница 8 из 22
425[29]
426[30]
3
Из «Петруши»
Часть вторая
Грязная кухонка. Большая печь. Грязные ведра, метла,
связка дров. Корыто. В углублении засаленная
штопаная постель.
Тетка – старая, сухая, в мужниных сапогах.
Входит Петруша.
Тетка: куда только тебя черти носят? навязался
на мою шею! красавец! Горб-то спрячь свой,
чего выставил. Тетка старая, еле ноги воло-
чит, а ему бы по полям шнырять. Сели на
мою шею... Вынеси ведро.
Петруша с трудом, кряхтя исполняет это.
Ему, видимо, очень тяжело.
Тетка: отец твой сегодня заявился...
Петруша выронил ведро, мгновенно побледнел.
Тетка: Чего стал? Пойди, поцелуйся. На дворе
лежит. Предлагала ему в доме, на людях не
срамиться – нет, потащил туда сено. Водкой
так и дышит.
Петруша (с трудом): Папа?
Тетка: Да, папа... Гибели на вас нет с твоим
папой. Сынок в отца пошел. Ну, чего стал?
Смотри, что на плите делается.
Сама ходит и тычется всюду, видимо, без дела.
Ворчит.
Петя: Сами, видно, тетушка, с утра...
Тетка: Змееныш! Пошипи у меня... Да с вами
не только что пить выучишься!.. Живуча как
кошка, как кошка – не дохнешь. Смерти нету...
Никакой жизни. (Роняет что-то)
Петя: Пошли бы вы лучше на огород. Я тут
посмотрю. Нечего вам толкаться. Мешаете
только.
Тетка: Ты что? Старой женщине указываешь
(идет к постели) стара уже, чтобы такие вещи
слушать. Господи, Господи! Теперь никого не слу-
шают. (Ложится) О-о! О-о! Петька... Петюша!
Петя: Чего?
Тетка: Ты смотри, чтобы отец не как в
прошлый раз... А то все вынесет – стара я,
ноги меня не носят. Всю жизнь, всю жизнь!.. Ни-
чего скоро не останется... Обворовали старую, обош-
ли... Дура и есть. Похоронить не на что. Небось,
умру – в огороде закопаете, как собаку.
Петруша со страдальческим лицом быстро
подметает. Выносит мусор. Ровно складывает
дрова. Убирает посуду. Принимается за плиту.
Сам на ходу отрезает кусок хлеба и ест –
– видимо, голоден. В закрытое паутиной и
грязное окно еле пробивается свет. На дворе
темнеет.
Тетка: В какое время пришел. Уже спать
пора, а не есть.
Петя (вполголоса): Откуда это взялось, что
я все должен делать: и воду носить, и обед
готовить. Минуты свободной нет...
Тетка: Чего, чего?..
Петруша поет очищая картофель. Плита
разгорается.
– Надо бы родиться,
Чужим хлебом питаться,
В церкви в праздник молиться,
На войну призываться.
А задумавшись сяду:
Для кого это надо?
Та же кухонка. Постель с теткой углубляется. Печь вы-
растает. Она почти имеет человеческое лицо с
закрытыми глазами и пылающей четырехугольной
пастью. Морду свою она положила на лапы – подпорки.
Кастрюли на стене позвякивают, мотаясь взад и
вперед. Петруша отклонился на спинку стула. На
его коленях раскрыта книга, но глаза его закры-
лись и голова свесилась.
Горшки на плите оживают в неверном свете
сумерек. Толстый котел настраивает контр[а]бас.
Высокий чайник с длинным носом и шарфом
на шее что-то наигрывает на флейте. Старый
кофейник, стоящий тут же, приготовляет скрипку.
Маленькие котелки, присев, выбивают дробь на
барабанах.
Зайчики от огней печки пляшут по стене,
меняя формы. Один из них, прыгнув на плиту,
машет руками. Котлы смолкают. Зайчики-све-
29
425. Literární archiv Památníku Národního písemnictví (Прага). Архив А.Л. Бема,cтихотворения Л. Гомолицкого, № 10. Автограф. По старой орфографии. Приложение № 2 к письму Гомолицкого от 7 июня 1926 г.
Во втором абзаце первая строка – слово «непонятно» вписано вместо вычеркнутого «невероятно».
30
426. Literární archiv Památníku Národního písemnictví (Прага). Архив А.Л. Бема,cтихотворения Л. Гомолицкого, № 10. Автограф. По старой орфографии. Приложение № 2 к письму Гомолицкого от 7 июня 1926 г.
Этот набросок пьесы о Петруше, от которой сохранились лишь сцены второго акта, примечателен обращением к переходным формам от стиха к прозе.