Ян Гус

Большинство друзей предостерегало Гуса, советуя не верить Сигизмунду: «Он сам выдаст тебя врагам!» Их доводы настолько убедили Гуса, что он решил пока отказаться от предложения Сигизмунда, обосновав это тем, что он-де не собирается ехать туда в качестве привлекаемого к суду, но хотел бы участвовать в соборе как его член, чтобы иметь возможность изложить собравшимся представителям христианства свои взгляды и учение, дискутировать о них, с тем чтобы или убедить собор в своей правоте, или быть убежденным своими коллегами в том, что их учение лучше, и выслушать наставление. Поэтому Гус не прервал переговоров с Сигизмундом, а продолжал их в этом плане. Сигизмунд, со своей стороны, усиливал гарантии безопасности Гуса, предлагая все более точные формулировки «охранной грамоты».

В то время Гус подвергся нападению еще с одной стороны: в конце апреля 1414 года папа Иоанн XXIII приказал пражскому архиепископу Конраду из Вехты, оломоуцкому епископу Вацлаву Кралику и инквизитору Микулашу резко и всеми способами выступить против Гуса, против того, что он все еще свободно действует в Чехии. Исполнение своего приказа папа обеспечил довольно грозной мерой, поручив литомышльскому епископу Яну Железному надзирать за действиями исполнителей. Ян Железный принадлежал к числу самых горячих противников Гуса, теперь он получил от папы все полномочия для применения тягчайших наказаний к названным церковным сановникам в случае, если они окажутся нерадивыми.

А тут еще и за рубежом объявился новый противник Гуса, что, несомненно, предусматривалось организаторами кампании. Это был знаменитый богослов и канцлер Парижского университета Жан Жерсон, который в своем письме архиепископу Конраду обрисовал страшную опасность, какую Гус представлял для церкви, и настаивал на устранении еретика.

Кульминационной точкой кампании, имевшей целью изгнать Гуса из Чехии и предать его в руки собора, было послание Иоанна XXIII Вацлаву IV, написанное в конце июня того же года. Папа снова призывал короля отказаться от предоставления убежища опасному еретику в своей стране и выдать Гуса церковному суду. Но на этот раз призыв папы подкреплялся угрозой самых страшных последствий для королевства Чешского, буде приказ папы останется неисполненным. Намек очень понятный: Чехии угрожали крестовым походом!

Вместо безучастного разочарованного в жизни и ослабевшего духом короля обдумать эту новую угрозу пришлось королевскому совету. Дворяне, члены совета, были, за небольшим исключением, сторонниками Гуса. Но на них легла огромная ответственность: им предстояло принять очень серьезное решение. Ведущую роль среди них играл тогда пан Лефл из Лажан, один из опытнейших дипломатов своего времени. План, который он придумал, был достоин его остроумия и репутации хитрого дипломата и должен был, по крайней мере насколько это было в человеческих силах, действительно обеспечить Гусу безопасность, если тот решит ехать в Констанц. Этот план, предложенный паном Лефлом королевскому совету, казался весьма удачным. Он основывался на сложности отношений между Вацлавом IV и Сигизмуидом,

Пан Лефл занимал выгодное положение — в ту пору он как раз был главным посредником между обоими братьями. Переговоры велись вокруг окончательного определения сана и правомочий каждого из них в Германской империи. Вацлав IV когда-то обязался помочь Сигизмунду добиться короны короля Римского[27], Сигизмунд, со своей стороны, пообещал не короноваться при жизни брата, чтобы Вацлав IV хотя бы формально сохранил право претендовать на власть в империи. Теперь же, когда Сигизмунду предстояло вместе с папой председательствовать на Констанцском соборе, ему было очень кстати, если бы он мог занять это место уже коронованным королем Римским, это значительно укрепило бы его авторитет.

И вот Лефлу удалось склонить короля Вацлава к особому договору: Вацлав согласился на «преждевременное» коронование брата, но с условием, что тот обеспечит безопасность Гусу! Удивительное условие, когда за жизнь еретика, преследуемого церковью, предлагалась корона Римско-Германской империи!

Сигизмунд, конечно, с жадностью ухватился за это предложение. Он ни секунды не колебался, неожиданный выигрыш был у него в кармане, и он ни в малейшей степени не заботился о будущем. Он был уверен, что позднее ему как-нибудь удастся развязаться с Гусом и собором. Как именно? Да, конечно, так, чтоб извлечь из этого пользу.

Но пан Лефл, даже имея на руках гарантию, надежнее которой не могло и быть, если вообще существует хоть что-то, что люди считают надежным, не хотел сам решать судьбу Гуса. Поэтому он пригласил магистра Яна в свой замок Краковец, где ознакомил его с результатами своих хлопот и вместе с тем дал прочитать Гусу угрожающее послание папы королю Вацлаву. Теперь Гус должен был сам сказать решающее слово — поедет он или нет.

Гус был глубоко потрясен. Он хорошо представлял, какие опасности и беды обрушатся на любимую родину в случае крестового похода. С другой стороны, охранная грамота Сигизмунда, за которую была уплачена такая дорогая цена, казалось, обещала. наконец, исполнение давней мечты Гуса: он сможет свободно говорить перед всем христианским миром, который будет слушать. его в лице своих представителей на Констанцском соборе, он сможет отстаивать свою правду, имя и честь правоверного христианина!

Снова и снова вопрошал Гус пана Лефла: действительно ли все так, как кажется? Пан Лефл пожимал плечами. Да. Вот обещание Сигизмунда. Его исполнение обусловлено высокой ценой — согласием на коронацию в Аахене. Но можно ли поклясться, что все будет исполнено, можно ли целиком на это положиться? Ведь в конце концов обещания и обязательства выполняют люди, а Сигизмунд к тому же в этом отношении — характер особенно сложный и неустойчивый. Нет, пан Лефл может только констатировать, какова ситуация, окончательный вывод Гус должен сделать сам, ведь речь идет о его жизни и миссии на земле.

Трудно было принять решение. Гусу приходилось выбирать из двух возможностей: если он ослушается и останется дома, то сможет целиком положиться на слово многих дворян, которые похвалялись тем, что в состоянии укрывать магистра в своих замках в течение любого количества лет. Такая дерзость была вполне обоснована, трудно было ожидать, чтобы король сумел решительно, вооруженной силой призвать своих вассалов к порядку. А крестовый поход? Это тоже было одной из тех мер, которыми легче угрожать, чем осуществлять на деле. Вторая возможность была — довериться охранной грамоте Сигизмунда, скрепленной на сей раз столь реальной гарантией, и предстать перед констанцским собранием.

Гус был слишком умен, чтобы питать излишние надежды на подлинную неприкосновенность и на сохранение своей жизни, но он верил, что добьется единственного, единственного и главного, — что его слова дойдут до сознания и совести всего мира. Он давно уже перестал интересоваться личной безопасностью, и все его помыслы сосредоточились на дилемме: должен ли он остаться учителем и вождем своего народа, доморощенным пророком, или обратиться ко всему христианству, к целому миру?

И вот, взвешивая и оценивая сущность и цель своей миссии, он мог решить только так, как решил: ехать в Констанц!

1 сентября 1414 года он написал ответ Сигизмунду:

«Светлейший князь и милостивейший государь! Недавно я послал ответ Вашей светлости, что, согласно уведомлению пана Индржиха Лефла из Лажан о желании Вашего Величества, замыслил я покорно выю склонить и под надежной охраной Вашей грамоты явиться, если того пожелает Всевышний, на предстоящий собор в Констанце. А посему покорнейше прошу Ваше Величество, во имя славы Божьей и пользы святой церкви, а также во имя чести королевства Чешского, распространить Вашу милость на мою особу в такой мере, дабы, с миром придя, мог я на сем общем соборе обнародовать веру, кою исповедую.

Ибо никогда не учил я ничему тайно, но всегда открыто там, где собиралось более всего магистров, бакалавров, священников, панов, рыцарей и прочего люда; так и теперь желаю не в тайности, но при всем соборе услышан и испытан быть, при всех проповеди читать и с помощью Духа Господня отвечать всем, сколько бы ни было желающих обвинить меня. И надеюсь, не убоюсь признать Господа нашего Христа, а буде потребуется, и смерть приять за его праведнейший закон. Ведь сам царь царей и владыка властителей в образе человека бедного, кроткого и покорного приял за нас мученический венец, заповедав нам идти по стопам его, он, греха не сотворивший и уста свои не осквернивший ложью, унизился, дабы своею смертью нашу смерть попрать, и положил нам страдать во смирении, ибо не напрасно сказал он: «Блаженны те, кто пострадал за справедливость, ибо их есть царствие небесное».

27

Главой Римской империи германской нации был император, и Вацлав IV не отрекся от этого титула и от притязаний на него даже после того, как был смещен. Король Римский являлся заместителем императора, а в действительности — настоящим «исполнительным» правителем. Внешним признаком этой власти была, однако, только коронация.