Лавина чувств

— Она разговаривала с тобой? — Машинально Джослин посмотрел в сторону темного входа у начала лестницы, ведущей наверх в башню, затем поднял голову и пробежался торопливым взглядом вдоль длинной галереи и двойного ряда дубовых перил. Дневной свет, идущий через высокие окна гостиной, падал на шпаги, отливавшие золоченым блеском, который отбрасывал солнечные зайчики на фамильные знамена, висевшие над камином. Они едва заметно вздрагивали от тяги, исходившей от пламени. От возникшего напряжения он почувствовал глухой стук собственного пульса.

Роберт замотал головой.

— Нет, но она улыбнулась и пошла со мной вниз по лестнице, чтобы мне не было страшно в темноте. Она уже ушла.

Мужчины поглядывали друг на друга, не осмеливаясь произнести то, о чем все догадывались.

— Нет, — прохрипел, словно во сне, Вильям. — Этого не может быть.

— Наверное, это одна из твоих служанок, — с наигранной легкостью в голосе произнес Конан, хотя даже ему это показалось неубедительным. — Или, возможно, парень все выдумал. — Он, как и Джослин, посмотрел на темный вход в башню, где была обнаружена его сестра, запутавшаяся в складках зеленого платья. Он закрыл глаза и не открывал их до тех пор, пока не повернулся лицом к Вильяму Железное Сердце. — Ты спрашивал, зачем я приехал. Я еще ни разу не был у могилы Морвенны. Помнится, ты обещал, что повесишь меня как преступника, если я посмею хоть раз ступить на земли Арнсби. Но это было так давно. Теперь мы уже состарились. Я хочу примириться с прошлым, найдя покой в своей душе, пока еще не слишком поздно.

— Я не верю, что мы когда-нибудь обретем мир и покой, — хрипло ответил Вильям.

ГЛАВА 17

Часовня, посвященная Морвенне де Гейл, стояла на краю леса вблизи деревни Арнсби, отделенная от нее ручьем, через который был переброшен древний горбатый каменный мост. Перед часовней овцы щипали траву, оставляя после себя короткие обкусанные стебли на земле, покрытой одуванчиками и розовым клевером.

Линнет смотрела на усыпальницу матери Джослина. Белый камень отражал лучи послеполуденного солнца. Полукруглые окна, над которыми красовались вырезанные замысловатые узоры, смотрели на мир темными раскрашенными стеклами. Крепкая деревянная дверь, украшенная полосками кованой стали, была приоткрыта, и солнечный луч, ярко освещая каменный порог, указывал путь внутрь. «Красота и спокойствие, — подумала она, — так не похожие на тревожный дух, гулявший по коридорам Арнсби в головах у его обитателей».

Она взглянула на Роберта, которого Джослин ссадил с лошади на пружинистую землю. Джослин рассказал ей о том, что говорил ее сын.

— Мальчик напугал нас до полусмерти. — Он нахмурился. — Конан предполагает, что это могла быть одна из служанок, и мы все склоняемся, чтобы поверить этому, но... — Он пожал плечами и развел руками. — Все равно странно, очень странно.

Линнет посмотрела на Роберта, стоявшего в траве на коленях и пытавшегося накрыть ладонью божью коровку. Солнечный свет, словно нимб, отражался от его волос, а открытое лицо ребенка сияло от радости. Что бы он ни увидел на той лестнице, оно не причинило ему никакого вреда. В душах же взрослых давно поселилась какая-то загадка, которая наверняка являлась их собственным вымыслом. И она вспомнила Агнес де Роше со смешанным чувством жалости и неприязни. Эта женщина стала жертвой собственной ненависти.

Джослин уже стоял у ее стремени, чтобы помочь спешиться, затем протянул руки.

— Почему у вас такой хмурый вид? — поинтересовался он.

— Пустяки. — Ее брови выпрямились, и она покачала головой. — Я подумала о супруге вашего отца, и она, слава богу... — Линнет соскользнула в его руки, слегка повернувшись, чтобы не задеть его раненое плечо.

— Она огорчила вас, не так ли? — Он поставил ее на землю, но продолжал держать руки на ее талии.

Линнет почувствовала тепло его ладоней, и по ее телу пробежала приятная дрожь, будто он дотронулся не до одежды, а до ее голой кожи. Она слышала его ровное дыхание и видела сияние его глаз.

— Да, немного, — призналась она, краснея и пытаясь сосредоточиться на том, что он говорит, а не на тех чувствах, которые вызывала близость его тела. — Она сказала мне, что вы умышленно приехали в Арнсби, чтобы напомнить отцу о себе, как о любящем и верном сыне, и заодно показать меня в качестве трофея своих побед.

Он сжал губы и слегка наклонил голову, продолжая поглаживать ее по спине.

— А что неправильного в обоих этих предположениях?

— Она говорила о мотивах вашего приезда так, будто вы хотите воспользоваться удобным случаем. — Она вздрогнула, когда его бедро коснулось ее ноги.

— Боже мой, она даже не знает, насколько близка к истине, — пробормотал он, приблизившись к ее губам.

Оказавшись во власти сладостного стремительного поцелуя, Линнет ухватилась за него, теряя равновесие. Она почувствовала, как он оперся на ноги, стараясь удержать ее возле себя, но через мгновение между ними втиснулся Роберт, желая показать им божью коровку и с ревностью отнесясь к их объятиям. Джослин пошатнулся и отпустил ее. Линнет сделала шаг за ним, чуть не наступив на своего сына, прежде чем смогла удержаться на ногах. Роберт уставился на них светящимися светло-серыми глазами.

— Посмотри, мама! — прокричал он, протягивая ладонь с ползущей по ней коровкой. Жук поднял свои блестящие надкрылья и стремительно взмыл в небо. — Улетел! — Роберт помчался по траве, прищурив глаза от ярко-голубого неба.

Джослин сделал медленный глубокий вдох и сжал пальцами ремень, подсознательно подражая отцу.

— Иногда, — сказал он, — честь — это такой обет, который трудно сохранить. Да, я подумывал о наследовании Арнсби. Если бы не Мартин, я бы давно отбросил всякие сомнения и стал действовать, чтобы достичь этой цели. — Он как-то болезненно улыбнулся. — А если бы для вас не было так важно носить траур эти три месяца, я бы давно затащил вас в постель.

Линнет вздрогнула и пристально посмотрела на него. Ей так хотелось сказать, что трехмесячный траур являлся для нее куда менее важным, чем просто срок в три месяца, но она сдержала себя. Джослин знал, что ее бывший супруг не доверял ей и она не хотела дать повод новому мужу задаться вопросом, насколько Джайлс был неправ. Пусть видит, что она тоже в силах противостоять плотскому искушению. К тому же она страстно желала доказать это и самой себе.

— Дело не в том, что я не люблю вас, просто мне лучше подождать и убедиться в том, что я не беременна от Джайлса, — быстро пробормотала она. — И люди должны увидеть, что вы — представитель наместника, а не какой-то авантюрист, схвативший меня у гроба мужа для того, чтобы быстрее обвенчаться.

Джослин вздохнул.

— Люди всегда будут видеть то, что они хотят увидеть, — сказал он, но отошел в сторону, давая ей пройти по тропинке, ведущей к открытой двери часовни.

Она чувствовала, как его взгляд обжигает ей спину. Вся дрожа, заставила себя не ускорять шаг и не оборачиваться. Она слышала, как Роберт крикнул Джослину, что нашел еще одну божью коровку и Джослин что-то рассеянно ответил. А затем прочные стены часовни заглушили все звуки извне и она оказалась погруженной в спокойствие холодных каменных арок, двумя ярусами поднимающихся к потолку, украшенному высеченными по камню кривыми линиями и ромбами.