Лавина чувств

Женщины, держа на руках грудных детей, наблюдали за приезжими с порогов своих домов. Дети постарше стояли рядом. Раздетый до пояса плотник, весь усыпанный опилками, вышел из своей мастерской, неся в руках рубанок, из которого торчали стружки. Джослин сразу приметил его холодные глаза и плотно сжатые губы. Один-два человека перекрестились, когда мимо них провезли гроб, но большинство просто смотрели. Воинственного вида маленькая старушонка, выглянувшая из пивной, осмелилась даже плюнуть и потрясти своим кулаком.

Джослин вел своего высокого гнедого жеребца рядом с чалой кобылой Линнет.

— Джайлса не очень-то любили, — сухо заметил он.

Линнет поджала губы.

— Они ненавидели его, — спокойно сказала она. — Он требовал от них уважения, но никак не мог понять, что его нужно заслужить. Он заставлял платить большие подати, пренебрегая их правами, и отказывался слушать их жалобы.

— Вы его тоже ненавидели? — спросил он. В его взгляде Линнет увидела призыв к откровенности и опустила глаза.

— Он был моим мужем. Я уже и так слишком много вам сказала.

— Вы исполнены чувства долга.

— Вы на что-то жалуетесь?

— Только на то, что вы скрываете от меня свои настоящие мысли и говорите неискренне.

Она испуганно посмотрела на него. Джослин пожал плечами.

— Я привык к женщинам, живущим в бараках и военных лагерях. Приличия никогда не мешали им говорить правду.

Она обдумывала его слова, и он заметил, как ее рука сжала поводья. Когда она заговорила, ее голос был ровным и холодным:

— Конечно, давайте будем во всем откровенны, но я не хочу говорить о Джайлсе.

Джослин был достаточно опытен и гибок и знал, когда нужно идти на попятный. По выражению ее лица он понял, что его настойчивость сделает ее более упрямой и враждебной. Он взглянул на светлую головку мальчика, заснувшего у него на руках.

— Давайте тогда поговорим об этом молодом человеке. Как только у меня появится возможность, я найду для него пони. Ему уже давно пора научиться ездить верхом.

Она живо закивала и сразу же засияла от радости, как будто услышала хорошие вести.

Тихо беседуя друг с другом, чтобы не разбудить ребенка, они проехали мимо водяной мельницы, в которой мололи зерно для деревни и для замка. Серебристая вода с шумом падала на вращающееся колесо. Крыша мельницы была покрыта новой соломой, а возле ее южной стены стояли стога тростника. Семья мельника и прочие работники выскочили из дверей, чтобы посмотреть на проезжающий мимо отряд. Рыжеволосый мальчик, примерно того же возраста, что и Роберт, стоял рядом с пышногрудой молодой женщиной. В одной руке он держал ремень. Ниже рубахи виднелись его босые ноги и сбитые коленки. Его по-скандинавски крепкое телосложение напоминало огромного рыжебородого мельника, но глаза и узкие губы указывали на кровь Монсоррелей.

Джослин с любопытством посмотрел на мальчика. Он вновь почувствовал беспокойство Линнет.

— От вашего мужа? — спросил он, вновь сводя разговор к Джайлсу. Да и как можно было его избежать, если все кругом напоминало о нем?

Она покачала головой.

— Один из сыновей Раймонда.

— Ах да, у него именно такая репутация, — заметил Джослин, прищурившись и вспомнив кое-какие непристойные байки и шутки, рассказанные в бараках Ноттингема. — Сколько у него таких сыновей?

— Я не знаю, — холодно ответила она, давая понять, что эта тема ей неприятна. — Джайлс с отцом поссорились несколько лет тому назад, и с тех пор мы жили за мой счет. — Она сердито посмотрела на него, и, когда заговорила снова, в ее голосе зазвучал вызов: — А у вас есть дети, сэр Джослин?

— Когда сам являешься внебрачным сыном, то дважды подумаешь, прежде чем породить такого же, — ответил он и, поерзав в седле, мрачно добавил: — Иногда думаешь дважды, но все равно рискуешь, поскольку человеческая природа берет свое. Но, насколько я знаю, у меня нет отпрысков.

«Больше нет», — подумал он.

Ехали молча, пока не проснулся Роберт, которого нужно было спустить на землю, чтобы размять ноги. Они проезжали сейчас мимо небольшой рощи из берез и орешника, принадлежащей лорду, продавшему жителям деревни право собирать здесь осенью хворост и орехи. За рощей простирался широкий луг, на котором паслись молочные стада из замка. Выше по склону, ближе к главной башне, щипали траву гуси и овцы.

Вернувшись к матери, Роберт уселся в ее седло, обхватив маленькими ручонками шею лошади. На ярком солнечном свете волосы его стали светло-золотистыми, а глаза нежно-голубыми, отчего он стал похож на крохотного ангела.

Откуда-то слева, с дальней стороны рощи, слышался стук топора, будто рубили деревья. Джослин почувствовал себя неуютно в этой роще. Деревья были похожи на страшных чудовищ с длинными руками и уродливыми, торчащими во все стороны костлявыми пальцами. Он оглянулся и посмотрел на закрытый покрывалом гроб. Повозка, на которой он лежал, скрипела и дребезжала, подпрыгивая на неровной дороге, и Джослину на мгновение подумалось, что это может разбудить покойника. У него мурашки побежали по спине от таких мыслей, и он начал гнать их от себя прочь.

— Что случилось? — с беспокойством спросила Линнет.

— Переберитесь в середину, миледи, под защиту мужчин, — сказал он, надев свой шлем. Затем стянул с ремня щит, висевший у него за спиной, и приготовился к бою.

Линнет уставилась на него, раскрыв рот от неожиданного поворота событий.

— В боевой порядок! — прокричал он, повернувшись в седле, чтобы предупредить своих людей. — Малькольм, оставайтесь возле леди!

— Есть, сэр! — Из-под его шлема по-прежнему выбивались рыжие волосы. Он взял поводья у Линнет и отвел ее лошадь в центр отряда.

Залитая солнцем тропа оставалась впереди все такой же безлюдной и безопасной, но все воины, достав оружие и подняв щиты, заняли свои места в боевом порядке.

— Вы что-нибудь заметили, сэр? — спросил Майлс де Селсей, ехавший рядом с Джослином.

Джослин приметил во взгляде своего подопечного любопытство.

— Интуиция, — ответил он. — Рыцарское чутье, как говорит мой отец. Ты заметил, как стало тихо, даже птиц не слышно?

Седло де Селсея заскрипело, когда он, повернувшись, посмотрел в гущу деревьев. Он прищурился и кивнул, как бы подтверждая слова Джослина.

Двигаясь дальше, Джослин насторожился. Все его сознание в эти минуты было напряжено. Он ощущал каждый волосок на своей голове. Его жеребец Уайтсокс, казалось, почувствовал настроение своего хозяина и тоже напрягся.

Они приблизились к концу рощи, где тропа становилась уже и шла прямо. На ней остались следы от телег лесников и старые отпечатки лошадиных копыт, временами попадались кучи несвежего навоза. Легкий ветерок посвистывал среди ветвей. Тропа раздвоилась, как кончик змеиного языка. Путь отряду преградило поваленное дерево, и воинам пришлось разбиться по двое.