Страница 12 из 111
— Вы не ответили на мой вопрос, — упорствовал врач. — Забудьте о своем сане, отче, и скажите мне, что вы конкретно думаете о Джозефе Фарингтоне. Вы согласны, что от него бросает в дрожь?
— Вы… врач… и говорите такое! — пожурил я его, не желая высказывать свое истинное мнение о Джозефе Фарингтоне.
— Ничего не могу с собой поделать… Я чувствую перед ним невольный страх. Сегодня днем меня вызвали во «Фронтоны». Как и множество других людей подобного телосложения, Фарингтон немного ипохондрик. Ему показалось, что у него что-то не в порядке с сердцем.
— И что же?
— Да он сто лет проживет! Но, поверьте, отче, мне было невыносимо тяжело находиться с ним рядом: в нем есть что-то пугающее. И я испугался… да, испугался. Все время, что я находился в доме, меня обуревал страх. Мне было необходимо поделиться с кем-нибудь своими страхами, ну а вы — самый надежный человек в городе, и потому я здесь… Но, как вижу, вы свое мнение держите при себе.
— Предпочитаю не спешить, — ответил я. Такой ответ показался мне наиболее верным.
Два месяца спустя после беседы с Сандерсом не только город, но и всю страну потрясло и ужаснуло зверское преступление. В поле обнаружили труп восемнадцатилетней девушки, местной красавицы. Ее лицо, в жизни столь прекрасное, в смерти сделалось отталкивающим из-за застывшего на нем выражения смертельного ужаса.
Бедняжка была убита, причем убита таким способом, что людей прямо-таки трясло от ужаса. На горле у нее зияла огромная рана: казалось, что на нее напал какой-то хищник из джунглей…
Может показаться нелепым, но нетрудно догадаться, каким образом подозрения в этом дьявольском преступлении начали связывать с именем Джозефа Фарингтона. Настоящих друзей ему завести не удалось, хотя он вовсю старался быть общительным. Да еще Сандерс. Он был хорошим врачом, но отнюдь не самым тактичным человеком и, несомненно, его отказ навещать Фарингтона в качестве врача — вы помните, как он на это неоднократно намекал в нашей беседе — вызвал толки. В любом случае, люди пребывали в крайне взвинченном состоянии, и, несмотря на отсутствие против него каких-либо прямых улик, о нем заговорили как о фактическом убийце. Некоторые горячие головы среди молодежи даже поговаривали о том, чтобы как-нибудь ночью поджечь «Фронтоны» и зажарить Фарингтона в его постели.
И когда напряжение достигло апогея, я, сам того не желая, как вы можете себе представить, оказался вовлеченным в это дело. Фарингтон прислал мне записку с приглашением на ужин. Записка эта заканчивалась словами:
«Мне надо с Вами кое-что обсудить. Пожалуйста, приходите».
Я, как слуга церкви, не мог оставить его просьбу без внимания, и поэтому принял приглашение.
Фарингтон принял меня радушно, угостил великолепным ужином; на первый взгляд все было в порядке. Но… странная вещь, едва увидев его, я ощутил неладное. Как и врача Сандерса, в присутствии Фарингтона меня охватило чувство беспокойства — я испытывал страх. От него исходили флюиды зла; в нем ощущалось что-то дьявольское, отчего у меня в жилах стыла кровь.
Я, как мог, старался скрыть свое замешательство, которое еще более усилилось после ужина, когда Фарингтон завел речь об убийстве бедняжки. И тотчас же страшная догадка пронзила мой мозг: Фарингтон — убийца, он чудовище!
Призвав все свои силы, я принял его вызов.
— Вы выразили желание встретиться со мной сегодня вечером, дабы снять с души ужасное бремя, — сказал я. — Вы не станете отрицать свою причастность к убийству несчастной девушки?
— Нет, — медленно ответил он, — не стану. Я ее убил. Меня толкнул на это демон, которым я одержим. Но вы, как священник, должны свято блюсти тайну исповеди, и не должны никому говорить о моем признании. Дайте мне еще несколько часов: я сам решу, что мне делать.
Чуть спустя я покинул его дом. Фарингтон больше ничего не хотел рассказывать.
— Дайте мне еще несколько часов, — повторил он на прощание.
В ту ночь мне привиделся дурной сон. Я почувствовал, что задыхаюсь. С трудом глотая воздух, я подбежал к окну, распахнул его настежь… и без чувств повалился на пол. Очнувшись, я увидел склонившегося надо мной Сандерса — его вызвала моя верная экономка.
— Что случилось? — спросил врач. — У вас было такое выражение лица, как будто вы заглянули в ад.
— Именно так, — ответил я.
— Это имело какое-нибудь отношение к Фарингтону? — спросил он без обиняков.
— Сандерс, — от избытка чувств я вцепился ему в руку, существуют ли в наше время такие ужасные существа, как вампиры? Скажите мне, умоляю вас!
Врач — добрая душа — заставил меня сначала сделать глоток коньяка и только потом ответил. Точнее сам задал вопрос:
— Почему вы спрашиваете об этом?
— Звучит невероятно… и я надеюсь, что на самое деле мне все только приснилось… но я лишился чувств оттого, что, едва распахнув окно, увидел — а может, мне лишь показалось как мимо пролетал Фарингтон.
— Я не удивлен, — сказал врач. — Обследовав изуродованное тело бедной девушки, я пришел к выводу, что она погибла в результате чего-то ужасно аномального.
— Хотя в наши дни мы практически ничего не слышим о вампирах, — продолжил он, — это не означает, что дьявольские силы больше не находят приюта в обычных людях, наделяя их сверхъестественными способностями. Кстати, на что по форме походило существо, которое, как вам показалось, вы видели?
— Оно напоминало большую летучую мышь, — ответил я, содрогаясь.
— Завтра, — сказал Сандерс решительным голосом, — я отправюсь в Лондон — в Скотланд-Ярд. Может, меня там и осмеют сначала, но…
В Скотланд-Ярде его не осмеяли. Но преступники со сверхъестественными способностями были не совсем по их части, и, кроме того, они сказали Сандерсу, что прежде чем осудить Фарингтона, им потребуются доказательства. И даже если бы я осмелился нарушить клятву священника, — а это при любых обстоятельствах совершенно исключалось-то все равно моих показаний было бы недостаточно.
Решение этой задачи нашел Фарингтон — он покончил с собой. Его обнаружили в постели с простреленной головой.
Но, по словам Сандерса, только тело погибло, а злой дух парит над землею в поисках другой человеческой оболочки.
Боже, помоги его несчастной жертве!
В. Бейкер-Эванс
ДЕТИ
Мистер Гилспи презирал туристические агентства. Когда он путешествовал за границей (а это было часто, так как он был богат и любил развлекаться), он сам составлял свои маршруты с помощью расписаний, железнодорожных и пароходных путеводителей, которые любил читать.
Иногда его планы рушились. Затруднение, возникшее сейчас, было для него неожиданным. Он застрял на дороге где-то в Южной Европе; такси — если его можно так назвать — стояло на обочине дороги, двигатель заглох, увяз в грязи, и растерянный водитель скреб испачканный лоб.
Мистер Гилспи вздохнул и посмотрел на часы. Было половина первого. Если он хочет попасть в Загреб, он должен быть в Мунчеке в шесть.
Он вылез из старинной колымаги, сразу же вспотев на жарком солнце (это был шестидесятилетний полный мужчина) и обратился к шоферу. Он не знал его языка. Показав на вышедший из строя двигатель и на свои часы, он дал понять, что хотел бы знать, когда они тронутся дальше. Ответ он получил в той же манере — не раньше, чем через два часа.
Мистер Гилспи снова вздохнул и огляделся. Смотреть было не на что. С одной стороны дороги стеной стоял густой зеленый лес, с другой — он уходил вниз. Тень деревьев притягивала своей прохладой. Мистер Гилспи достал из багажника сумку с принадлежностями для набросков, повесил ее на плечо и собрался идти.
К его удивлению, водитель попытался остановить его. Масляной рукой он схватил его за кисть и что-то быстро заговорил, тревожно глядя ему в глаза. Мистер Гилспи был раздосадован. Он покачал головой и сказал по-английски, хотя это было и бесполезно:
— Не будь дураком, я вернусь через час или чуть позже. Он решительно направился к лесу. Водитель что-то закричал ему вслед, но он не обратил на него внимания. Скоро дорога, машина и водитель скрылись за деревьями.