Человек дождя

— Пора собираться, дорогая. Мне нужно уладить кое-какие дела. Поехали.

Когда кремовый «бьюик» остановился у подъезда Мидвест-Америка-репаблик-банка в центре Цинциннати, Сюзанна выглядела растерянной.

— Зачем мы здесь?

— Я хочу кое-что узнать, — мягко ответил Чарли, — это не займет и минуты. Подожди меня здесь.

Он нашел подходящую кандидатуру за сорок секунд. Вычислить ее не составило труда. Она сидела за третьим от конца столом, среди младшего управляющего персонала, занимающегося операциями, с которыми не могли справиться обычные кассиры, — переводом денежных средств, срочными вкладами, выяснением платежеспособности. Она была ни слишком молода, ни слишком миловидна, но тщательно, может быть даже чрезмерно, накрашена. Ее искусно уложенные пепельно-белые волосы говорили о многих часах, проведенных в кресле парикмахера. Короче, она была уверена в своей неотразимости. С нее хватит душещипательной истории и пяти минут Убийственной Улыбки.

Пять минут спустя Чарли Бэббит вышел из банка, получив имя опекуна. Некий доктор Вальтер Брунер. И адрес — где-то за городом. И даже подробные рекомендации, как туда добраться.

Сидя за рулем великолепной машины, под жаркими лучами июльского солнца, рядом с Сюзанной, Чарли не обращал внимания ни на девушку, ни на хорошую погоду, ни на «бьюик». Он мог думать только об этом Брунере, кем бы он, черт его возьми, ни был. И о том, как уговорить его вернуть три миллиона долларов, по праву принадлежавших Чарли. Он вновь и вновь прокручивал в голове план предстоящего разговора, стараясь предусмотреть все возможные варианты.

Они давно миновали городские окраины. Их окружали зеленые холмы летнего Огайо. Но Чарли было наплевать на все эти пейзажи. Сюзанна, не в силах сдержать восхищения, сказала:

— Здесь так красиво! Ты часто бывал здесь раньше?

— Разумеется, нет.

На ее лице отразилось недоумение.

— Так зачем мы?..

Внезапно ее швырнуло вперед так, что она едва не врезалась носом в лобовое стекло, — Чарли с силой нажал на тормоз.

— Проскочили, — проворчал он, возвращаясь задним ходом к повороту, который действительно легко было не заметить. Густая листва придорожных деревьев скрывала узкую дорогу и указатель с надписью: «Частное владение».

Свернув на дорогу, затененную густыми ветвями росших по обочине каштанов, Чарли миролюбиво посмотрел на Сюзанну, — Надо уладить еще кое-что, — сказал он небрежно, может быть, слишком небрежно. — Это недолго.

Темные очки скрывали выражение его глаз.

Какое-то время они ехали медленно, петляя по каменистой, извилистой дороге, едва ли отличающейся от проселка. Затем, спустя четверть мили, дорога расширилась и после крутого поворота пошла в гору. Когда они достигли вершины холма, глазам их внезапно открылось большое белое здание. Привлекательное само по себе, оно прекрасно гармонировало с окружающим пейзажем, с зеленым бархатом ухоженных лужаек. Оно напоминало старый отель. Хотя могло оказаться и огромной усадьбой весьма состоятельного человека.

— Где мы? — поинтересовалась Сюзанна.

Они проехали мимо маленького симпатичного пруда, в котором плескались утки. Его мшистые берега, пестрели дикорастущими цветами. На обочине дороги, спиной к машине, за мольбертом стоял мужчина в рабочем халате и рисовал. Чарли медленно приблизился к нему.

— Простите, это случайно не Воллбрук?

Мужчина не отреагировал.

— Простите, — повторил Чарли громче.

Мужчина молча повернулся, и Сюзанна раскрыла рот от изумления. Даже хладнокровие Чарли на мгновение покинуло его. Руки и лицо мужчины были измазаны яркими красками, свежие пятна покрывали его халат. А на мольберте не было ни идиллического пейзажа с утками, ни прекрасного вида на дом, Холст покрывала невероятная мазня, хаос пятен, неровных линий, мазков, нанесенных на полотно прямо ладонью. Человек смотрел на них с пустой улыбкой неразумного младенца.

Несколько секунд Чарли разглядывал художника и его творение, затем тронул машину с места и подъехал к парадному входу.

Над входом висела круглая бронзовая табличка с надписью: «Воллбрукский центр развития умственно отсталых».

Выбравшись, из машины, Чарли поднялся на крыльцо и сильно постучал в дверь латунным дверным молотком. Ему открыла миловидная женщина средних лет, скромно одетая и, видимо, хорошо знающая свое дело.

— Я бы хотел встретиться с доктором Брунером.

Женщина кивнула и проводила Чарли и Сюзанну в просторную, комфортабельную приемную, обставленную креслами и диванами с шифоновой обивкой, с камином, забранным медной решеткой, и столиком, заваленным дорогими иллюстрированными журналами. Приемный покой. Он может быть изысканно меблирован, украшен дорогим антиквариатом, но все равно он останется больничным приемным покоем. Женщина подвела Чарли и Сюзанну к паре стоявших рядом кресел и подождала, пока они сядут.

— Доктор Брунер на обходе. Вы сможете здесь немного подождать?

Чарли кивнул, одарив ее Улыбкой Номер Три, Улыбкой Хорошего Мальчика, женщина улыбнулась в ответ и вышла. Чарли внезапно вскочил и подошел к двери, ведущей во внутренний коридор. Он осмотрелся, затем шагнул вперед.

— Чарли, — нервно вскрикнула Сюзанна, — я думаю, нам не следует здесь разгуливать.

— Ну и не разгуливай, — бросил он через плечо, скрываясь за дверью.

Встревоженная, Сюзанна бросилась за ним. Она не хотела оставаться здесь одна.

С изнанки больница выглядела иначе. Антиквариат и цветастые обои уступили место простой, строго функциональной мебели и стенам, окрашенным в зеленый цвет. Это гораздо больше походило на больницу. Сюзанна вцепилась в руку Чарли, пока он изучал окружающую обстановку.

Да, без сомнения, Воллбрук был лечебницей. Но пациенты здесь были больны душой, а не телом. Они не были буйными, во всяком случае те, кого они видели, но каждый из них был заперт в созданном им или ею крошечном мирке. Многие из них смотрели телевизор, на самом деле не видя и не понимая маленьких драм, происходящих на экране. Другие сидели у столов, перемешивая картонные карточки детских головоломок, а то и прямо на полу играя в игрушки. Одна пожилая седоволосая женщина крепко сжимала в высохших руках тряпичную куклу, тихо баюкая ее. Каждый был сам по себе, они не смотрели друг на друга и не общались между собой. Некоторые из них ели что-то похожее на пудинг или яблочное пюре, словом, какое-то детское питание. Несколько одетых в униформу служащих помогали им в самых элементарных вещах — мыли запачканные шоколадом губы, вытирали слюни, провожали в туалет.

Все вокруг дышало спокойствием. Никто не кричал и не бредил, не бился в ярости и не прятался по углам от страха. Транквилизаторы делали свое дело. Мелодичный звон возвещал, что пора принять таблетки, запить их апельсиновым соком — и вот гунн Атилла уже превратился в котенка Морриса. Великая вещь — химия.

Отдельные комнатки, где пациенты спали и проводили время, когда не были в «обществе», произвели на Чарли и Сюзанну куда более сильное впечатление. Они заглянули лишь в несколько. Большинство из них были пусты, их обитатели «занимались делом». Но некоторые оставались в своих клетках, потому что никакие впечатления окружающего мира не могли пробиться сквозь толстую стену безумия, пленниками которого они были. На кровати в одной из комнат сидел, свесив руки вниз, молодой человек. Когда он увидел проходящих мимо Чарли и Сюзанну, он начал яростно колотить себя по вискам сжатыми кулаками, мыча и дико вращая глазами.

— Чарли, пожалуйста, я больше не могу, — взмолилась Сюзанна, — давай вернемся.

Но Чарли не мог вернуться, не увидев полностью того места, с которым Сэнфорд Бэббит связал свои три миллиона. Итак, это был Воллбрук-хауз. Сумасшедший дом. Детский садик для придурков. Питомник для хронических идиотов. Дерьмо! Все оказалось еще хуже, чем он думал.

Ею противником оказалось целое учреждение, имеющее все возможности для того, чтобы спрятать «анонимного наследника», возможно лунатика, среди миллионов законно награбленных долларов и позволить ему спокойно стричь купоны. Ему нужен лом, чтобы лишь полюбопытствовать, на что тратятся его денежки. Теперь он увидел достаточно. Взяв за руку обрадованную Сюзанну, Чарли отправился назад в приемную.