Страница 17 из 17
Даниэль Хёгфельдт глядит на Малин и волей-неволей задается вопросом: почему она такая измотанная? Настолько измотанная, что еще чуть-чуть, и она потеряет всю свою сексуальность.
Он хотел, чтобы она видела в нем нечто большее, чем просто тело, но, кажется, напрасно. Похоже, Малин плохо думает о нем, полагая, что ему нужна только информация о расследовании. На самом деле он хочет быть ближе к ней.
«Она снова съехалась со своим бывшим мужем. Но хорошо ли им вместе, если ей по-прежнему нужен я? Совершенно очевидно, что она плохо себя чувствует. Но стоит мне только попытаться что-нибудь сказать, как она тут же развернется на сто восемьдесят градусов и уйдет под любым предлогом».
Даниэль откидывается на сиденье. Видит, как лысый полицейский, которого, насколько ему известно, зовут Харри, подходит к Малин.
Даниэль закрывает глаза. Он готов разыгрывать из себя отчаянного репортера, когда хочет выжать из других то, что ему нужно.
Малин и Харри приближаются к автомобилю, и собака поднимается на заднем сиденье. Она бросает нетерпеливый взгляд на миску с водой в руке Харри, виляя обрубком купированного хвоста. Но стоит им открыть дверь, как собака спрыгивает со своего места, садится на пол за водительским сиденьем и как будто чего-то ждет. Харри ставит перед ней миску, и она принимается громко лакать.
— Мы отвезем ее Бёрье, — говорит Малин.
— О’кей, — соглашается Харри.
Он садится за руль, а Малин устраивается рядом.
Собака скулит сзади.
Малин вспоминает обнаженное тело Даниэля Хёгфельдта.
«Чего мне не хватает?» — спрашивает себя она.
На краю дороги, ведущей к Скугсо, неподалеку от поворота на Линчёпинг, стоит дом, выкрашенный красной фалу.[24] Лес и пашня вокруг напоминают большой сад. Малин и Харри останавливаются здесь на пути в город: внутренний голос говорит Малин, что они должны побеседовать с тем, кто живет в этом доме, что это дело не стоит доверять полицейским в форме.
— С собакой все будет в порядке.
Форс подносит к двери сжатую в кулак руку. Но прежде чем рука успевает достигнуть своей цели, дверь открывается.
Малин отскакивает назад, Харри бросается в сторону. Они видят направленное прямо на них дуло охотничьего ружья, его держит в руках низенькая седая старушка.
— Ну и кто вы? — кряхтит она.
Малин продолжает пятиться, замечая краем глаза, как Харри нащупывает свое оружие.
— Тихо, тихо, — успокаивает старушку женщина. — Мы из полиции. Позвольте, я достану свое удостоверение.
Старушка смотрит на Малин и, похоже, узнает ее.
— Вас я видела в выпуске новостей, — говорит она, опуская ружье. — Входите. Прошу простить меня, никогда не знаешь, с кем столкнешься в этих краях.
В автомобиле снова залаяла собака.
— Верхнюю одежду снимите в прихожей. Кофе? Сейчас время обеда, но мне нечего предложить вам.
Хозяйка, назвавшаяся Линнеей Шёстедт, приглашает их пройти на кухню.
«Глядя на нее, я чувствую себя просто развалиной», — думает Малин, у которой при упоминании об обеде к горлу подступает тошнота.
Старуха кладет ружье на деревенский стол, стоящий на желто-зеленом, очевидно домотканом, тряпичном коврике. Старая плита из Хюскварны.[25] На стенах коллекционные тарелки.
Запах старости, кисловатый, но не сказать что слишком неприятный, и острое чувство того, что время всегда возьмет свое, как бы человек ему ни сопротивлялся.
— Присаживайтесь.
Старуха уже забыла об инциденте с оружием, но у Малин в жилах все еще пульсирует адреналин, а одежда Харри до сих пор мокрая от травы, в которую он упал при виде направленного на него дула. Они смотрят, как Линнея ставит на огонь старый кофейник и достает чашки с голубыми цветочками.
— Вам не следует встречать людей с оружием в руках, — замечает Харри, усаживаясь за стол.
— Я уже сказала: никогда не знаешь, с кем столкнешься.
Малин устраивается на неудобном деревянном стуле.
— Вы имеете в виду что-то конкретное? — уточняет она.
— Кто знает, на что способны злые люди. Ведь что-то уже, должно быть, случилось, раз вы здесь.
— Да, — отвечает Малин. — Йерри Петерссон, новый хозяин Скугсо, найден мертвым.
Линнея Шёстедт кивает.
— Убит?
— Скорее всего, — отвечает Харри.
— Я не удивлена, — говорит старуха, разливая кофе. — У меня нет никакого хлеба, я толстею от него, — добавляет она.
— И вот нас интересует, не заметили ли вы чего-нибудь необычного вчера, нынешней ночью или сегодня утром?
— Утром, — отвечает Линнея, — я видела, как Линдман и Юханссон проезжали в сторону замка. Где-то в половине восьмого.
Малин кивает.
— И больше ничего?
Малин делает глоток кофе, натурального и такого крепкого, что волосы на затылке встают дыбом.
— Старый человек, вроде меня, — продолжает Линнея Шёстедт, — не всегда уверен в том, что то, что он видел или чувствовал, действительно происходило, а не пригрезилось ему. Насчет Юханссона и Линдмана я знаю точно, потому что тогда я пила свою первую чашку кофе. Но что касается того, что я видела до этого, не совсем…
— То есть вы что-то видели и до этого, Линнея?
Малин изо всех сил старается выглядеть серьезной, как будто придает виденьям старухи большое значение.
— Мне показалось, я видела черный автомобиль, направлявшийся к замку, лишь только начало светать. Но я не уверена. Иногда мне снится, что я поднимаюсь с постели. Может, так оно было и на этот раз.
— Черный автомобиль?
Линнея Шёстедт кивает.
— Какой именно? Марка?
— Кажется, «Универсал». Он был большой. Я никогда не интересовалась марками автомобилей.
— Вы арендуете землю у замка? — спрашивает Малин.
— Нет, слава богу. Мой отец выкупил дом у Фогельшё в пятидесятые годы. Я переехала сюда двадцать лет назад, когда он умер.
— Что вы знаете о Петерссоне?
— Он здоровался, завидев меня. Приятный молодой человек, даже если он не всегда бывал таким. Я слышала о его делах с тем Гольдманом и о прочем…
— Гольдманом?
— Да, Йохеном Гольдманом. Тем, который надул то финансовое предприятие в Стокгольме на многие сотни миллионов, а потом уехал за границу. У них вроде были какие-то совместные дела, я читала об этом в Сети. А вы ничего не знаете, констебли? Этот Гольдман, должно быть, жуткий тип.
— Жуткий? — переспрашивает Малин.
Линнея Шёстедт не отвечает, только едва заметно качает головой.
«Обидно, — думает Форс, — когда тебя обскакивает восьмидесятилетняя дама». Конечно, Гольдман фигурировал в той статье Даниэля Хёгфельдта, но в ней речь прежде всего шла о Петерссоне, о его планах на замок и о том, что он, можно сказать, выгнал Фогельшё из их родового гнезда.
Тем не менее Малин запомнила имя Йохена Гольдмана и то, что он надул котирующееся на бирже предприятие при помощи одного французского графа; что скрывался за границей в течение десяти лет, пока не истек срок давности его преступления, снискал внимание средств массовой информации и издавал книги о своей жизни в изгнании. И никто на их встрече в замке не придал значения связи между финансовым мошенником и убитым.
Странно. Хотя, вероятно, расследование сейчас только набирает обороты, и пути его пока туманны, как осенний пейзаж за окном.
— Что вы делали сегодняшней ночью? — спрашивает Малин с раздражением в голосе.
— Инспектор полагает, что я причастна к смерти Петерссона?
— Я ничего не полагаю, — говорит Малин. — Просто ответьте на мой вопрос, будьте добры.
— Я вернулась домой на такси из Линчёпинга часа в четыре утра, вы можете это проверить. Ночью я была у Антона, моего любовника из Валлы.[26] Я дам вам его телефон.
24
Фалу — натуральная шведская краска, применяющаяся обычно при окраске деревянных построек. Состоит из пигмента, образованного в результате минерализации медного рудника в Фалуне (Швеция). Наиболее распространенный цвет — темно-красный.
25
Хюскварна — пригород города Йончёпинга. Известен своим металлургическим заводом, основанным еще в 1689 году и производящим самую разнообразную технику.
26
Валла — район Линчёпинга.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте