Добрые предзнаменования

– И теперь, собравшись здесь в день сей, – многозначительно начал Хастур, – мы должны поведать друг другу о Делах Наших.

– Ну да. О делах, – сказал Кроули, и на лице у него появилось слегка виноватое выражение – как у того, кто впервые за много лет зашел в церковь и забыл, когда именно следует креститься.

Хастур откашлялся.

– Я искушал священника, – сказал он. – Он шел по улице и взглянул на загорающих красоток, и я вложил в его мысли Сомнение. Он стал бы святым, но лет через десять он будет наш.

– Неплохо, – ободряюще кивнул Кроули.

– Я совратил политика, – сказал Лигур. – И он убедил себя, что от крошечной взятки вреда не будет. Не пройдет и года, и он – наш.

И оба в ожидании уставились на Кроули, который широко улыбнулся.

– Вам понравится, – сказал он.

И улыбнулся еще более широкой улыбкой отъявленного заговорщика.

– Я перепутал номера всех сотовых телефонов в центре Лондона на сорок пять минут во время обеда, – сказал он.

Стало тихо, только вдали слышался шум машин.

– Ну? – спросил Хастур. – А дальше что?

– Вы что думаете – это так просто? – изумился Кроули.

– Это все? – уточнил Лигур.

– Слушайте, ребята…

– Так каким именно образом это привело заблудшие души в сети Владыки? – уточнил Хастур.

Кроули взял себя в руки.

Что он мог ответить? Что двадцать тысяч человек были вне себя от ярости? Что прямо-таки физически ощущалось, как туго, до срыва, натянуты нервы у горожан? И что потом они принялись изливать свой гнев на секретарш или регулировщиков, а те, в свою очередь – на кого-то еще? До самой ночи, тысячами разных способов, и – что было особенно замечательно – они придумывали эти способы сами. Эффект от такой раскачки просто невозможно рассчитать. Тысячи и тысячи душ запятнали сами себя, потеряли привычный блеск – а ты, можно сказать, палец о палец не ударил.

Но демонам вроде Хастура и Лигура это говорить бесполезно. Кругозор на уровне четырнадцатого века, почти у всех. Годы за обработкой единственной души. Наверно, это высокое искусство, но в наши дни надо смотреть на вещи по-другому. Не вглубь, а вширь. В мире пять миллиардов человек и отщипывать уродов по одному уже не приходится: надо расширять производство. Однако демонам вроде Лигура и Хастура этого не понять. Они бы никогда не придумали телеканал на валлийском языке. Или налог на добавленную стоимость. Или Манчестер.

Манчестер вызывал у него особенную гордость.

– Силы Сущие вроде были удовлетворены, – сказал он. – Времена меняются. Так в чем дело?

Хастур вытащил из-за надгробия небольшую корзинку.

– В этом, – сказал он.

Кроули уставился на корзинку.

– О нет, – сказал он.

– О да, – ухмыльнулся Хастур.

– Уже?

– Да.

– И что, я должен вроде как?…

– Да. – Хастур просто наслаждался своей ролью.

– Почему я? – в отчаянии спросил Кроули. – Хастур, ты же знаешь, это, так сказать, не мое амплуа…

– Твое, твое, – ответил Хастур. – Твой звездный час. Главная роль. Бери. Времена меняются.

– Угу, – осклабился Лигур. – Недолго им осталось. Временам.

– Но почему я?

– Видимо, кто-то сильно тебя любит, – злорадно сказал Хастур. – Вот Лигур, думаю, руку бы отдал за такой шанс.

– Точно, – заметил Лигур. Чью-нибудь, добавил он про себя. Вокруг хватает рук. Какой смысл расставаться со своей?

Хастур вытащил из глубин своего плаща потрепанный блокнот.

– Распишись. Здесь, – сказал он, сделав чудовищную паузу между словами.

Кроули, рассеянно вытащил ручку из внутреннего кармана. Она была тонкая, матово-черная, и выглядела так, словно запросто могла превысить любой установленный предел скорости.

– Ничего так ручечка, – сказал Лигур.

– Ей можно писать под водой, – заметил Кроули.

– Чего только не придумают, – вздохнул Лигур.

– Если не поторопятся, то ничего, – сказал Хастур. – Нет. Не А. Кроули. Настоящее имя.

Кроули трагически вздохнул и вывел на бумаге сложный извивающийся знак, который на мгновение тускло засветился красным во мраке кладбища и тут же погас.

– Так что мне с этим делать? – спросил он.

– Получишь инструкции, – огрызнулся Хастур. – Чего ты беспокоишься? Столько веков работы, и вот, наконец, то, чего мы ждали.

– Да. Точно, – сказал Кроули.

В его внешности не осталось и следа той ловкости, с которой он выскочил из «бентли» пару минут назад. Зато появилась некоторая затравленность.

– Нас ждет момент вечного триумфа!

– Момент. Вечного. Именно, – сказал Кроули.

– И посредством тебя свершится это славное деяние!

– Посредством. Вот-вот, – пробормотал Кроули.

Он поднял корзинку так осторожно, словно она могла взорваться. В определенном смысле, через некоторое время именно это она и сделает.

– Ну, ладно, – сказал он. – Тогда, значит, я поехал. Ага? И покончим с этим. Не то чтобы я хотел покончить с этим, – поспешно добавил он, представив себе, что может случиться, если Хастур в своем отчете не даст о нем положительного отзыва. – Ну, вы же меня знаете. Легко увлекаюсь.

Старшие по званию демоны молчали.

– Ну, так и разбежались, – бормотал Кроули. – Увидимся, ребята… вот… отлично. Чао.

Когда «бентли» юзом ушел в темноту, Лигур спросил:

– Чего это он?

– Это по-итальянски, – ответил Хастур. – Вроде бы это значит «еда».

– А на кой он это сказал? – Лигур уставился вслед удаляющейся машине. – Ты ему доверяешь? – спросил он.

– Нет, – сказал Хастур.

– Правильно, – сказал Лигур. Хорош был бы этот мир, подумал он, если бы демоны начали доверять друг другу.

Кроули, прокалывая своим «бентли» ночь где-то к западу от Эмершема, схватил наудачу кассету и вытряхнул ее из хрупкой пластиковой коробочки, стараясь не рухнуть при этом в кювет.

В свете фар он разглядел надпись на кассете: «Времена года» Вивальди. Именно то, что нужно – легкая, спокойная музыка.

Он вставил кассету в «блаупункт» последней модели и нажал на кнопку.

– Ой-ей-ей-ей-ей-ей. Ну почему именно теперь? Почему именно я? – пробормотал он, а из динамиков рванулись на волю знакомые пассажи «Квин».

И вдруг Фредди Меркьюри обратился прямо к нему:

ПОТОМУ ЧТО ТЫ ЗАСЛУЖИЛ ЭТО, КРОУЛИ.

Кроули мысленно благословил магнитофон. Идею использовать электронику как средство коммуникации высказал он сам. В Преисподней, как ни странно, одобрили его предложение, но, чего и следовало ожидать, получилось как всегда. Он-то надеялся, что сможет убедить их подключиться к «Селлнет» и закупить сотовые телефоны, но вместо этого они просто влезали в середину любой песни, которую он слушал в данный момент, и заменяли слова.

Кроули откашлялся.

– Спасибо большое, Повелитель, – сказал он.

МЫ ВЕРИМ В ТЕБЯ, КРОУЛИ.

– Спасибо, Повелитель.

ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО, КРОУЛИ.

– Я знаю, знаю.

ВСЕ ЭТО НЕ ПРОСТО ТАК, КРОУЛИ.

– Я не подведу тебя, Повелитель.

ВЕДЬ МЫ ДЕЛАЕМ БОЛЬШОЕ ДЕЛО, КРОУЛИ, И ЕСЛИ ОНО СОРВЕТСЯ, ВСЕ ВИНОВНЫЕ БУДУТ СТРАШНО НАКАЗАНЫ. ДАЖЕ ТЫ, КРОУЛИ. ОСОБЕННО ТЫ!

– Ясно, Повелитель.

ДЕЙСТВУЙ ПО ИНСТРУКЦИЯМ, КРОУЛИ.

И вдруг он все понял. Вот этого он терпеть не мог. Можно же было словами сказать, а не грузить голые данные прямо в голову. Он должен был ехать в больницу.

– Нет проблем, через пять минут я там, Повелитель.

ОТЛИЧНО.

И без всякого перехода Фредди снова затянул, как «скоро муж» пляшет фанданго.

Кроули ударил кулаком по рулю. Все так хорошо шло в последние века, все налажено, все под контролем. Вот так и бывает – стоит впасть в эйфорию от собственных успехов, как тебя из-за угла бьют Армагеддоном по голове. Великий Бой, Последняя Битва. Рай в синем углу, Ад в красном, три раунда, Падение считается поражением, проигрыш по очкам не допускается. И все тут. Конец света. То есть – конец мира. Нет больше мира. Один бескрайний Рай. Или, смотря кто победил, Ад. Кроули не знал, что хуже.