Вещий Авель

Надменный и тщеславный граф Кутайсов (каждый счел бы за счастье породниться с таким богачом, как Платон Зубов) поверил и начал действовать в пользу Зубовых. Вскоре князь Платон Зубов был назначен директором сухопутного кадетского корпуса и его шефом, а граф Валериан Зубов занял место директора второго кадетского корпуса. Третий брат, граф Николай Зубов, удостоился звания шефа Сумского гусарского полка. Таким образом, все трое, еще недавно пребывавшие в опале, вновь появились в Петербурге и стали бывать при дворе, как и многие другие лица, недовольные заговорщики, собиравшиеся у Жеребцовой.

Во время этих встреч в гостиной Ольга Александровна открыто заявляла, что для нее английские интересы ближе русских. Ей хором вторили и все присутствующие. «Составилось общество великих интриганов, — писал в феврале 1801 года графу В. П. Кочубею граф Ф. В. Ростопчин, тогда только что назначенный генерал-адъютантом, — во главе с Паленом, которые хотят разделить между собой мои должности, как ризы Христовы, и имеют в виду остаться в огромных барышах, устроив английские дела…»

Неожиданно для заговорщиков еще в мае 1800 года Уитворт был выслан из Петербурга по приказу царя. Видимо, Павел, несмотря на переодевания и прочую конспирацию, начал догадываться о роли английского посланника. Кто-то предупредил и Жеребцову. Скорее всего сам граф Пален дал ей знать, что ею заинтересовалась Тайная экспедиция. Она бежала из Петербурга и незадолго до 11 марта оказалась в Берлине. Здесь на балу у прусского короля ее и застало известие о кончине Павла I.

Весть эта так обрадовала Жеребцову, что она тут же с восторгом объявила о ней гостям, чем вызвала большой скандал. Это до того оскорбило прусского короля, убежденного монархиста, что он приказал Жеребцовой в 24 часа покинуть Берлин. Есть, впрочем, сведения, что она летом того же года еще находилась в прусской столице. Как бы то ни было, Жеребцова вскоре после убийства Павла I оказалась в Лондоне. Поспешила сюда, где, как она надеялась, ее ожидал Уитворт, ради которого любящая женщина рисковала жизнью.

Блестящая, избалованная придворной жизнью в России и снедаемая жаждой большого поприща, Ольга Александровна, как писал Герцен, явилась львицей первой величины в английской столице. Увы, здесь ее ждал удар, перевернувший всю ее жизнь: возлюбленный лорд Уитворт женился на герцогине Дорсетской. Такое предательство она, казалось, не сможет перенести. Связь с лордом составляла с некоторых пор главное содержание ее жизни. Ради этой любви шла она на смертельный риск, участвовала в заговоре, который вполне мог кончиться эшафотом.

Русский посланник С. Р. Воронцов писал о Жеребцовой в письме к брату: «Она рассказывает каждому встречному о своей связи с лордом Уитвортом и имеет бесстыдство жаловаться, что ее любовник женился. Она утверждает, будто он ей должен деньги, и собирается взыскать с него долг… Все письма, приходящие из Берлина, рассказы прибывающих оттуда путешественников распространяют по Лондону сведения о неприличных выходках этой сумасшедшей. Здесь отказываются понять, каким образом дама из хорошего общества, замужняя, имеющая детей, сознается в своей любовной связи и выражает отчаяние по тому случаю, что не может продолжать прежних отношений со своим любовником, так как он женился».

Что затем произошло, чем закончились отношения между бывшими любовниками?

Английские биографы Уитворта упоминают, что после женитьбы лорда ему пришлось испытать немало неприятностей от Жеребцовой, которой он будто бы обещал в свое время руку и сердце. Едва ли это соответствует действительности, ведь она была замужем. Напрасно ее сторонники упрекали Уитворта и в том, что он пользовался деньгами своей возлюбленной.

«Как джентльмен, — свидетельствовал русский историк прошлого века С. Андрианов, — Уитворт считал для себя неприличным пировать на счет мужа своей любовницы и сам за все расплачивался. Благодаря неиссякаемому кошельку благородного лорда по вечерам в доме на Английской набережной шампанское лилось рекой, и гости наслаждались всеми затеями французской гастрономии».

Как неверно было и то, что он якобы чуть ли не содержал ее и всю ее семью. Это тоже напраслина. Все было как раз наоборот. Она в финансовой помощи не нуждалась, была и без того богата. А ее братья считались состоятельнейшими людьми. После смерти Платона Зубова, например, осталось двадцать миллионов рублей. Да и Уитворт не отличался особой щедростью. Так что отнюдь не из-за денег Жеребцова примкнула к заговору.

Во время пребывания Жеребцовой в Лондоне раскрылось еще одно пикантное обстоятельство, связанное с Уитвортом.

Он женился через три недели после того, как был убит Павел I. Его женой стала герцогиня Дорсетская, богатая вдова с тринадцатью тысячами годового дохода. Но вот пассаж: оказывается, кроме Жеребцовой у лорда в Петербурге был роман сначала с Е. Радзивилл, а потом еще более бурная связь с А. И. Толстой. Автор известных мемуаров В. Н. Головина говорит о лорде как о холодном совратителе. Возможно, что и Толстая, как и Жеребцова, была жертвой этого ловеласа. Хотя по другим характеристикам едва ли этот чрезмерно респектабельный джентльмен, к тому же посол, пустился бы в столь необдуманные авантюры.

Как бы то ни было, обе его поклонницы, Жеребцова и Толстая последовали за ним за границу. Так что женитьба Уитворта спасла его сразу от двух дам, преследовавших его.

Таким образом, О. А. Жеребцова оказалась у разбитого корыта. Что было делать? Ее бы не утешила и награда, как сплетничали, в два миллиона рублей, полученная ею якобы от английского правительства и предназначенная для участников петербургского заговора. Будто бы деньги эти она оставила себе, будучи уверена, что никто не посмеет требовать такого вознаграждения.

И тогда Ольга Александровна вполне в духе международной авантюристки решила попытать счастья при английском дворе. Она обращается к русскому посланнику С. Р. Воронцову с просьбой: «Милостивый государь, граф Семен Романович. Прошу покорно Ваше сиятельство взять труд представить меня ко двору, чем много меня одолжите. Я желаю знать, когда вы назначите день, чтобы иметь время мне сделать некоторые учреждения насчет моего убора».

Воронцов категорически отказал ей в просьбе. Он придерживался правила представлять английскому двору только людей, рекомендованных ему русским правительством.

Но и не в правилах Жеребцовой было пасовать и отказываться от намеченной цели.

Ольгу Александровну не смущало, что о ее связи с Уитвортом было известно всем и каждому. Впрочем, может быть, именно это и заинтересовало английское общество, и Жеребцова была принята в свете. Отсюда до Букингемского дворца было, как говорится, рукой подать. Так она попала ко двору, где приглянулась наследнику, принцу Уэльскому, будущему королю Георгу IV, который превзошел всех английских владык по части любовных похождений.

В любовных похождёниях Георга IV его связь с Ольгой Александровной Жеребцовой, конечно, всего лишь мимолетный роман. Но он интересен своей пикантностью, как свидетельство о нравах эпохи и политических интригах, к которым оказалась причастна наша соотечественница.

Едва ли следует сомневаться в том, что любвеобильный английский наследник действительно был влюблен. Герцен говорит, что принц был «у ее ног» и будто бы «она делила его оргии». Во всяком случае, Ольга Александровна была в большой моде и в большом почете при английском дворе. А это о чем-то да говорит. Она даже умудрилась забеременеть от будущего короля и родила сына, который получил имя Егор Егорович Норд.

О. А. Жеребцова пережила беспутного Георга, как и многих своих современников, в том числе и Уитворта, мужа, детей, братьев, почти всех участников по делу 11 марта. На восемь лет пережила она и преподобного отца Авеля. Остается только сожалеть, что такая женщина не оставила воспоминаний.

Император, словно предчувствуя измену, жил в Михайловском замке — крепости с бруствером и водяным рвом, закованным в гранит, с четырьмя подъемными мостами, которые на ночь поднимались. В этом убежище Павел чувствовал себя в безопасности.