Иерусалим

Он спустился с горы Злого Совещания и пошел через Енномову долину в сторону Иерусалима. Ингмар решил вернуться к колонии и сообщить о том, что он слышал, но когда он дошел до того места, где дорога поворачивает к Яффе, он вдруг услышал за собой дробный лошадиный топот. Он оглянулся. Один драгоман,[4] часто бывавший в колонии, скакал на двух лошадях: на одной он ехал сам, а другую вел в поводу.

— Куда ты едешь? — спросил Ингмар, делая ему знак остановиться.

— В Яффу, — отвечал тот.

— Я тоже иду в Яффу, — быстро произнес Ингмар. Ему вдруг пришло в голову воспользоваться этим случаем, и прямо отправиться к миссис Гордон вместо того, чтобы идти сначала в колонию.

Они быстро уговорились, что Ингмар поедет в Яффу на свободной лошади. Это было славное животное, и Ингмар радовался своей удаче. «Эти семь миль до Яффы я успею проехать за ночь, — думал он, — и миссис Гордон успеет вернуться домой завтра после полудня». Проехав с час, Ингмар заметил, что лошадь его хромает. Он встал и увидел, что она потеряла одну подкову.

— Что же нам теперь делать? — спросил Ингмар драгомана.

— Мне придется вернуться назад в Иерусалим, чтобы подковать ее.

Ингмар остался один посреди дороги и не знал, что же ему теперь делать, однако быстро решил продолжать путь в Яффу пешком, не рассуждая, насколько это благоразумно и повинуясь все той же силе, что толкала его вперед. Он был в таком беспокойстве, что не мог просто так вернуться обратно.

Быстрыми шагами Ингмар направился в Яффу, но вскоре его охватило беспокойство. «Ведь я не знаю, где останавливается миссис Гордон в Яффе. Было бы легче, если бы со мной был драгоман, а теперь мне придется заходить в каждый дом и спрашивать о ней». И хотя Ингмар ясно сознавал всю трудность своего положения, продолжал шагать дальше.

Он шел по широкому ровному шоссе, удобному даже для ночных переходов. Около восьми часов поднялась луна, и в ее ясном свете проступили холмы, среди которых вилась, то поднимаясь, то спускаясь, дорога.

Поднявшись на одну возвышенность, Ингмар сейчас же видел перед собой другую. Крестьянин чувствовал себя усталым, но какая-то неведомая сила толкала его дальше; он не останавливался передохнуть ни на минуту.

Часы шли за часами. Ингмар не знал, сколько времени он уже идет, а дорога все еще шла через горы. Поднимаясь на вершину очередного холма, он надеялся увидеть Саронскую равнину и море, простиравшееся за ней, но его окружали только бесконечные горные цепи.

Ингмар вынул часы. Луна светила так ярко, что он ясно видел цифры и стрелки. Было уже около одиннадцати. «Неужели так поздно? — подумал он. — А я все еще среди Иудейских гор!»

Его охватила такая тревога, что он не мог больше идти спокойно и бросился бежать. Ингмар задыхался, кровь стучала у него в висках, и сердце сильно билось, «Так я замучаю себя до смерти, — подумал он, — но ничего этим не добьюсь». Несмотря на это, Ингмар продолжал бежать.

Дорога лежала гладкая и ровная в лунном свете, и Ингмар не думал ни о какой опасности. Внизу, в долине, начался густой лес. Ингмар уже не видел дороги, но продолжал быстро бежать. Вдруг он споткнулся о камень и упал, быстро вскочил на ноги, и тут же почувствовал, что ушиб колено так сильно, что не может идти дальше. Тогда Ингмар присел на обочине. «Это скоро пройдет, — успокоил он себя. — Надо только немного отдохнуть».

Не в силах сидеть спокойно, Ингмар едва дал себе время перевести дух.

— Я сам не свой, — пробормотал он. — У меня такое чувство, словно кто-то гонит меня и толкает к Яффе.

Не обращая внимания на сильную боль в ноге, Ингмар пошел дальше, но вскоре нога совсем отказалась служить ему, и Ингмар упал на дорогу.

— Я больше не могу, — сказал он, как бы обращаясь к силе, толкавшей его. — Ради Бога, придумай, как помочь мне.

Едва Ингмар произнес эти слова, как послышался быстро приближающийся шум колес. Почти в ту же минуту показался и экипаж, который на бешеной скорости мчался с холма. Раздалось громкое щелканье кнута и крики, которыми возница подгонял лошадь.

Ингмар быстро отполз к обочине, чтобы не попасть под копыта лошади.

Экипаж спустился с холма, с которого только что сбежал Ингмар, и стало видно возницу. Тележка была самая обыкновенная, выкрашенная в зеленый цвет, в каких часто ездят в восточной Далекарлии. «Ах, вот оно что! — подумал Ингмар, — это неспроста, таких телег в Палестине не водится». А возница показался Ингмару еще более странным. В своей маленькой черной шляпе, стриженный под горшок, он выглядел настоящим далекарлийцем. К тому же он сбросил верхнюю одежду и ехал в одной зеленой куртке с красными рукавами. Вне всякого сомнения, эта одежда была из Далекарлии. Лошадь тоже была особенная. Прекрасный вороной конь был такой сильный и холеный, что шкура его просто блестела. Человек в тележке ехал стоя, наклонившись над лошадью, и изо всех сил хлестал ее кнутом по голове. Жеребец словно не чувствовал ударов, бешеная езда, по-видимому, нисколько не утомила его.

Увидев Ингмара, человек остановил лошадь и сказал:

— Если хочешь, я подвезу тебя.

Ингмар, хотя и торопился как можно скорее попасть в Яффу, он не спешил сразу воспользоваться предложением незнакомца. Не то, чтобы он понял, что все это было колдовство и наваждение, но его отталкивало лицо возницы, все покрытое рубцами, словно ему часто приходилось бывать в драке, а над одним глазом у него был еще свежий шрам.

— Я еду скорее, чем ты привык ездить, — сказал возница. — Сдается мне, ты спешишь.

— Ты так уверен в своем коне? — спросил Ингмар.

— Я уверен в нем, хоть он и слепой.

Услышав это, Ингмар задрожал с головы до ног. Человек свесился из тележки и заглянул ему в лицо.

— Можешь положиться на меня, — сказал он. — Ты сам понимаешь, кто меня послал.

При этих словах Ингмар почувствовал, как к нему возвращается его былое мужество. Он влез в тележку, и они с головокружительной быстротой понеслись по Саронской равнине.

Миссис Гордон уехала в Яффу, чтобы ухаживать за внезапно заболевшей приятельницей — женой одного миссионера, который дружески относился к колонистам и не раз оказывал им всякую помощь.

Той ночью, когда Ингмар Ингмарсон отправился в Яффу, миссис Гордон до полуночи пробыла с больной, и теперь ее насильно послали отдохнуть. Выйдя из комнаты больной, она увидела, что ночь светлая и ясная, все залито серебристым лунным светом, какой можно видеть только на морском берегу. Миссис Гордон вышла на балкон и залюбовалась видом больших апельсиновых садов, городом, построенным на отвесных скалах, и бесконечной сверкающей пеленой моря.

Миссис Гордон жила не в самом городе, а в немецкой колонии, находившейся за городом на холме. Как раз под ее балконом проходила проезжая дорога. В ярком лунном свете миссис Гордон далеко различала ее среди домов и садов.

И вот миссис Гордон увидела, что какой-то человек медленно и устало шел по дороге. Это был высокий мужчина, в лунном свете фигура его казалась еще выше, и миссис Гордон он представлялся каким-то великаном. Он подходил к каждому дому и внимательно осматривал его. Миссис Гордон почему-то показалось, что в этом человеке есть что-то загадочное и пугающее, словно он был не живым существом из плоти и крови, а призраком, искавшим дом, куда он мог бы проникнуть и насмерть перепугать всех, в нем живущих.

Наконец человек подошел к дому, на балконе которого стояла миссис Гордон, осмотрел этот дом тщательнее других, обошел его вокруг и миссис Гордон услышала, как он стучал в запертые ставни и в дверь. Она высунулась с балкона посмотреть, что произойдет дальше, и в это время человек заметил ее.

— Миссис Гордон, — тихо и осторожно окликнул он ее, — я хотел бы сказать вам два слова.

Незнакомец поднял голову и она узнала Ингмара Ингмарсона.

— Миссис Гордон, — сказал он, — я должен вам сказать, что пришел сюда по собственному решению, и никто в колонии не знает об этом.

4

Драгоман (араб.), в прошлом — переводчик при дипломатических миссиях и представительствах европейских держав в Османской империи и других странах Востока.