Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 99



«Мать напрасно так старается, — думал Ингмар Ингмарсон, — здесь никто и не думает ехать в город за Бриттой и привозить ее сюда. Ей нечего было пугаться березовых арок, ведь я это сделал только для того, чтобы оправдаться перед Богом: „Ведь я был готов сделать это! Ты же видишь, что у меня было такое намерение“. Но поступить так на самом деле — это совсем другое».

— Когда я видела Бритту в последний раз, — продолжала Кайса, — стояла глубокая зима. Я шла по узкой тропинке через лес. Идти было очень трудно, потому что снег начинал таять и на тропинке было скользко. Вдруг я увидела, что кто-то сидит на снегу, я подошла ближе и узнала Бритту. — «Что это ты гуляешь одна в лесу?» — спросила я ее. — «Да, я гуляю», — ответила она. Я остановилась и глядела на нее, потому что не могла понять, чего она хочет. — «Я хочу поискать, не найду ли где отвесной скалы», — сказала Бритта. — «Сохрани тебя Бог, уж не хочешь ли ты броситься с нее?!» — спросила я, потому что у нее был такой вид, словно она не хочет больше жить.

«Да, — сказала она, — если я найду скалу достаточно высокую и отвесную, я брошусь с нее». — «Постыдись, Бритта, разве тебе плохо живется». — «Я — дурная женщина, Кайса». — «Да, что ты такое говоришь?!». — «Когда-нибудь я сделаю что-нибудь дурное, лучше мне умереть». — «Что за пустяки ты болтаешь, дитя?» — «Да, я стала злой, когда переехала сюда». — Потом она подошла ко мне совсем близко, и глаза у нее были как у безумной. — «Они только и думают, как бы мучить меня, и я тоже только и думаю о том, как бы помучить их». — «Тебе так кажется, Бритта — они люди добрые». — «Они только и думают, как бы меня опозорить». — «Ты это им говорила?» — «Я никогда с ними не разговариваю. Я все время только думаю о том, что я им могу сделать плохого. Да, я подумываю, не сжечь ли мне усадьбу; ведь он очень дорожит ею. А то я думаю, не дать ли коровам яду: они такие старые и уродливые, и у них такие набрякшие веки, что они почти похожи на него». — «Собака, которая лает, не кусает», — сказала я. — «Что-нибудь дурное, да я уж сделаю ему, — сказала она. — До тех пор я не успокоюсь». — «Ты сама не знаешь, что говоришь, — сказала я. — Ты сама себе не даешь покоя».

Тут Бритта изменилась в лице и начала плакать. Она выглядела такой кроткой и говорила, как ей трудно бороться со всеми этими злыми мыслями. Потом я проводила ее назад в Ингмарсгорд, и на прощанье она обещала мне не делать ничего дурного, если я только буду молчать. И тогда я начала думать, кому я могла бы рассказать об этом, — сказала Кайса, — потому что мне казалось, неловко идти к таким важным господам, как вы.

В эту минуту прозвонил колокол на крыше конюшни — послеобеденный отдых кончился. Матушка Мерта спешила закончить разговор с Кайсой.

— Послушайте, Кайса, не думаете ли вы, что между Ингмаром и Бриттой опять все может наладиться?

— Что? — спросила изумленно старуха.

— Я хочу сказать, если она не уедет в Америку, вы не думаете, что он женится на ней?

— Откуда мне знать? Нет, я этого не думаю.

— Может быть, она откажет?

— Да, наверное, откажет.

Ингмар сидел, свесив ноги с кровати.

«Теперь ты узнал все, что тебе нужно было знать, Ингмар, — думаю, что завтра ты можешь ехать, — сказал он, стукнув кулаком по кровати. — Напрасно мать думает, что сможет удержать меня, показывая, что Бритта меня не любит».

Он продолжал стучать кулаком по кровати, словно желая что-то вколотить не то в нее, не то себе в голову. «А все-таки я попытаюсь. Мы, Ингмарсоны, всегда начинаем заново, если что-то не ладится. Настоящий мужчина никогда не успокоится, пока женщина сходит с ума от злости к нему».

Никогда еще он не чувствовал так глубоко своего поражения, и горел жаждой хоть как-то это исправить.

— Я не я буду, если не заставлю Бритту чувствовать себя счастливой в Ингмарсгорде, — сказал он.

Он в последний раз стукнул кулаком по кровати и встал, чтобы идти на работу.

— Воистину, это Ингмар-старший прислал сюда Кайсу, чтобы заставить меня ехать в город! Это так же верно, как и то, что я сам стою здесь!

IV

Приехав в город, Ингмар Ингмарсон медленно пошел по дороге к большому тюремному зданию, которое высилось на небольшом холме за городом. Он шел тяжелой, будто старческой походкой, опустив свои тяжелые веки и не глядя по сторонам.

Ощущая важность момента, он заменил свой красивый, но деревенский, костюм черной суконной парой с крахмальной рубашкой, которую, правда, уже успел измять. Настроение у него было торжественное, но в то же время он испытывал какое-то неприятное, гнетущее чувство.

Наконец, Ингмар достиг площади перед тюрьмой, подошел к сторожу и спросил, действительно ли сегодня освободят Бритту Эриксон.

— Да, сегодня кого-то выпускают, — ответил сторож.

— Эта женщина сидит тут за детоубийство, — пояснил ему Ингмар.

— Да, да, ее-то и выпускают сегодня утром.

Ингмар не пошел дальше, он прислонился к дереву и стал ждать, не отрывая глаз от тюремных ворот.



«У многих, кто вошел туда, было тяжело на душе, — думал он. — Не хочу преувеличивать, — продолжал он, — но думаю, что многим сидящим там легче, чем мне сейчас.

Да-а-а… Вот Ингмар-старший привел меня сюда, чтобы я взял свою невесту из тюрьмы, — говорил он. — Но не сказал бы, что Ингмар-младший очень этому рад. Ему было бы гораздо приятнее, если бы его невеста вышла из уважаемого дома, и к жениху ее вела бы мать. Потом в сопровождении гостей они поехали бы в церковь, а невеста сидела бы рядом, нарядная и улыбающаяся».

Ворота несколько раз отворялись, прошел священник, потом жена начальника тюрьмы с детьми. Наконец вышла Бритта. Когда ворота распахнулись, Ингмар почувствовал, как сердце его судорожно сжалось.

«Вот она идет», — подумал он. Глаза его закрылись, он чувствовал себя совершенно разбитым и не трогался с места. Взяв себя в руки и открыв глаза, Ингмар увидел, что Бритта замерла на площадке у ворот.

Несколько мгновений она стояла неподвижно, откинув платок с головы и глядя вдаль. Тюрьма господствовала над городом, и за полями и лесами виднелись ее родные горы.

Вдруг словно чья-то невидимая рука сотрясла ее и согнула. Бритта закрыла лицо руками и опустилась на скамью.

Со своего места Ингмар ясно слышал, что она плачет.

Тогда он подошел и встал рядом. Бритта плакала так сильно, что ничего не заметила, и ему пришлось стоять возле нее довольно долго.

— Не плачь, Бритта, — сказал он, наконец.

— Ах, Господи, неужели это ты? — воскликнула она.

В эту минуту Бритта ясно представила все то, что она сделала, и поняла, чего стоило Ингмару прийти сюда. Она радостно вскрикнула, бросилась ему на шею и снова зарыдала.

— Ах, как я мечтала, чтобы ты приехал! — сказала она.

Сердце Ингмара сильно забилось, когда он услышал, что она радуется его приезду.

— Ты говоришь, Бритта, что ты скучала обо мне? — растроганно спросил он.

— Да, мне хотелось попросить у тебя прощенья.

При этих словах Ингмар выпрямился во весь свой рост и стал холоден как каменное изваяние.

— Для этого еще будет время, — сказал он, — а теперь, я думаю, нам тут незачем дольше оставаться.

— Да, здесь не место для разговоров, — кротко отвечала она.

— Я остановился у купца Лофберга, — сказал по дороге Ингмар.

— Там стоит мой сундук.

— Да, я видел, — сказал Ингмар. — Он слишком велик, чтобы взять его с собой в тележку, придется его оставить и потом прислать за ним.

Бритта остановилась и взглянула на Ингмара. Он в первый раз упомянул, что хочет взять ее с собой домой.

— Сегодня я получила письмо от отца, он пишет, что ты тоже считаешь, что мне лучше уехать в Америку.

— Я решил, оставить тебе выбор; я ведь не знал, захочешь ли ты ехать со мной.

Бритта заметила, что Ингмар не сказал, хочет ли он сам этого. Может, он просто не хотел принуждать ее снова? Она задумалась. Разумеется, не было большой радости в том, чтобы привести в Ингмарсгорд такую жену, как она. — «Скажи ему, что хочешь ехать в Америку, это единственное, что ты можешь для него сделать, — мысленно говорила она себе. — Давай, скажи ему это», — твердила она себе. И вдруг Бритта услышала, как кто-то говорит: