Прикосновение Макса

Со слабой улыбкой Макс произнес, — Никаких проблем, но если Вы начнете рявкать на неё, задавая свои вопросы, уверен, она будет бояться ещё больше чем сейчас.

— Я ведь могу и обидеться. — Парировал Вульф. — Я не полицейский и мне не требуются яркий свет и резиновые шланги, чтобы получить ответы. И если Вы полагаете, что я когда-либо терроризировал или пытал женщину, то могу сказать, что Вы нуждаетесь в взбучке. Помимо личного отвращения к подобным вещам, если бы мама узнала о том, что любой из нас поднял руку на женщину, она сняла бы с нас голову.

— Это — прекрасный аргумент, — Макс позволил себе слегка улыбнуться. — Я забираю свое некорректное высказывание. Но я все же думаю, что я должен быть тем, кто поговорит с нею.

— Почему? Потому что Вы влюбились в неё?

— Макс уставился на него, затем спросил, — это что написано у меня на лбу, или ещё где?

Немного усмехаясь, Вульф сказал, — Эй, если Вы думаете, что я не заметил, как Вы частенько стали посещать музей, без всякой обоснованной причины, то хорошенько подумайте снова. И даже если я не присутствовал здесь лично, я заметил признаки несколько дней назад. — Затем он успокоился.

— Если у неё действительно все так плохо, как вам кажется, поверьте, я Вам не завидую. Особенно, если на нее оказывают давление, чтобы помочь вору добраться до Вашей коллекции.

— Я знаю. Она находится на грани. Если я надавлю слишком сильно…

Да, но если Вы будете ждать слишком долго, то случиться именно то, чего Вы боитесь.

Мы должны знать наверняка, Макс. И скоро. Даже, при том, что до открытия ещё восемь недель, даже при том, что коллекция пока находиться в хранилище, мы не можем позволить, чтобы у вора были свои глаза и уши в музее. Особенно теперь, когда мы устанавливаем систему безопасности.

— Я не думаю, что вчера вечером проверяли нашу систему безопасности, — медленно произнес Макс. — Я думаю, что это был тест для Дайны.

— Чтобы он мог видеть, сможет ли управлять ею? — кивнул Вульф. — Если Вы правы относительно неё, это имеет смысл. Это объяснило бы, почему он сделал это задолго до начала выставки. И это также объясняет, почему он выбрал вход вдалеке от чего-либо ценного и даже не попытался войти.

— Я пришел именно к таким выводам. — сказал Макс.

В тот же момент Вульф продолжил, — Самым простым выходом, чтобы защитить и Дайну и Вашу коллекцию, было бы удалить ее из музея. Если она не может помочь вору, находясь внутри, угрозы, вероятно, прекратились бы.

— Если это обеспечит ее безопасность, то именно это я и намереваюсь сделать. А тем временем я нанял кое-кого следить за нею.

— Кое-кого?

— Вы можете считать его телохранителем. Не волнуйтесь, он не будет стоять на пути.

Вульф слегка нахмурился и пристально взглянул на брата. — Тааак…Вы, значит, собираетесь узнать, кто угрожает Дайне, в то время как у меня связаны руки?

— В то время, как Вы продолжите избавляться от ошибок в компьютерной системе и придумывать несколько симпатичных уловок, чтобы защитить ценности. — Поправил Макс.

Через мгновение Вульф кивнул. — Хорошо. Я позволю пока манипулировать собой, Макс. Но Вы должны понимать, что когда это коснется политики Ллойда относительно безопасности Вашей коллекции, я сделаю все необходимое, чтобы защитить ее.

— Я даже и не предполагал ничего иного, — честно сказал Макс.

Когда Макс вновь появился в дверях ее офиса как раз перед полуднем и спросил, готова ли она пойти пообедать, Дайна задалась вопросом, а не играет ли он с нею в игру кошки-мышки. Ничто иное не имело смысла. Он знал, что она открыла ту дверь. Он знал это. Она видела это в его глазах этим утром. Все же он ни сказал ни единого слова об этом.

И в музее все шло своим чередом, как будто не произошло ничего страшного. Ночные охранники ушли домой, дневная смена находилась на своих постах, а посетители также блуждали по залам и галереям. Кен Дуган убедил его, что открытая дверь была простой оплошностью, и после предостережения служащих быть более осторожными, казалось выбросил этот вопрос из головы.

Вульф Найкерсон немного покрутился с утра, но не говорил ни с кем кроме макса и Кена, ушел более часа назад. Дайна наклонилась, чтобы переобуться. Когда она услышала глухой стук, то подняла взгляд и увидела Макса.

— Вы готовы? — повторил он приятным тоном. И прежде чем она смогла придумать отговорку, добавил, — есть кое-что, о чем я должен поговорить с Вами, и как можно скорее. Кстати, там все еще холодно. Наденьте пальто.

С ее нервами уже натянутыми до предела, у Дайны не было ни малейшего шанса, чтобы противостоять ему. Какая-то часть ее даже желала, чтобы он поскорее закончил с этим и выдвинул обвинение, а не заставлял ждать в смятении. Она тихо поднялась из-за стола, взяла пальто, и напряглась, когда он вошел в офис, чтобы помочь ей одеться, при этом она чуть не выпрыгнула из своей кожи.

Пятнадцать минут спустя, едва обменявшись хотя бы несколькими словами, они присели за изолированный столик в тихом ресторанчике в нескольких кварталах от музея. Когда Дайна отрицательно качнула головой в ответ на вопрос официанта, не принести ли им чего-нибудь попить до обеда, Макс заказал кофе для них обоих, и официант оставил их в покое изучать меню. Через окно у их столика, открывался захватывающий вид на залив, и Дайна сосредоточила все свое внимание на пейзаже.

— Дайна?

— Да?

Спокойным голосом он произнес. — Это нельзя оставить в покое, подвешенным колебаться в воздухе между нами, я совершенно уверен, что это Вы открыли ту дверь вчера вечером. Я полагаю, Вы были вынуждены сделать это, потому что Вам кто-то угрожает.

Дайна резко повернула голову и с удивлением уставилась на него.

Он кивнул. — Я нуждаюсь, чтобы Вы доверились мне. Я хочу узнать, кто делает это с Вами.

— Я не знаю, о чем Вы говорите, — произнесла она невыразительно.

— Дайна, послушайте меня. — Он склонился к ней с состраданием в Галах и нежно произнес. — Я знаю, что Вы боитесь. Я знаю, что этот ублюдок убедил Вас, что причинит вам боль. Но я не допущу, чтобы это случилось.

Она хотела верить ему. Она почти верила. Она уже забыла каково это чувствовать себя в безопасности, не бояться, и находиться в недосягаемости, это было так заманчиво. Но Дайна получила жестокий урок два года назад. Безопасность была иллюзией, и надежды практически не было. Обеспечить окна и двери устройствами безопасности, поставить полицейскую охрану — ничто не могло обеспечить ей безопасность от человека, который достаточно сильно хотел бы причинить ей боль.

Ничего не допуская, она уверенно сказала. — Если я нахожусь под подозрением, то вероятно будет лучше, если я уйду из музея. — Гость ясно выразил свои угрозы относительно того, что будет с нею, если она выберет этот легкий выход, но какой у нее был выбор? Все, что она могла делать — подчиняться. Снова.

Так как к ним приблизился официант, с кофе, Макс не смог ничего ответить, пока он не отошел. Но как только они остались одни, он сказал, — Никто не хочет, чтобы Вас отстранили Дайна. Я только хочу помочь Вам. Разве Вы не можете поверить в это?

Она нервным рывком пожала плечами. — Я слышала, что вы являетесь филантропом. Но когда Ваша собственная коллекция находится в опасности … нет, я не могу. И даже если бы я могла поверить в это, Вы все равно не можете ничего сделать, чтобы помочь мне.

— Откуда у Вас столько уверенности в этом? — потребовал он ответа.

Дайна посмотрела на него глазами, которые были намного старше ее прекрасного лица, и мягко ответила, — Опыт.

Макс предполагал, что сегодняшний разговор будет только началом. Шансом убедить ее принять помощь. Он даже не думал о том, чтобы потребовать слишком много ответов на свои вопросы, потому что не думал, что она сможет так легко довериться ему. естественно, что это заняло бы какое-то время. Но теперь, изучая эти поглощенные тенями глаза, он понимал, что больше не сможет ждать. Он славился огромным терпением, но она испытывала боль, а этого он уже не мог вынести.