Страница 4 из 14
поговорку: «Тогда – это тогда, а теперь – это теперь». Как это верно! И какая
большая разница между «тогда» и «теперь».
– А как, кстати, у него дела? – деликатно поинтересовался Марк. Он знал, сколь
чувствительна эта тема для Хоуп, но с учетом всего, что произошло в их жизни,
надо признать, что она стойко перенесла разрыв. Для Марка она была воплощением
силы духа и человеческой порядочности. Мало кому удается с таким достоинством
выйти из столь суровых жизненных невзгод.
– Да, думаю, без изменений, – ответила Хоуп на вопрос о бывшем муже. – Проходит
какую то экспериментальную терапию по Гарвардской методике. По-моему, у него все
замечательно.
– Так я позвоню в издательство, скажу, что ты согласна? – переменил тему Марк.
Ему всегда было сложно долго поддерживать беседу о Поле. Хоуп неизменно
отзывалась о бывшем муже в высшей степени корректно, Марк видел, что она его все
еще любит и смирилась с ударом судьбы. Она не озлобилась, не ожесточилась. Диву
даешься, как у нее это получается. – Завтра позвоню, уточню все детали, –
пообещал он и распрощался.
Закончив разговор, Хоуп поставила тарелку в посудомоечную машину и, вернувшись к
окну, стала опять смотреть на снег. Снег все валил и валил, на земле лежал уже
слой в несколько дюймов, и Хоуп невольно вернулась мыслями к Лондону. В
последний раз она была там тоже на Рождество, и город был похож на
рождественскую открытку. Интересно, не в Лондоне ли сейчас Пол. Но она не станет
звонить заранее, вдруг что то изменится, к тому же надо еще убедиться, что у нее
будет время встретиться. Как бы так подгадать, чтобы эта встреча не пришлась на
Рождество – не хватало еще обоим впасть в сентиментальность! Этого надо избежать
во что бы то ни стало. Сейчас они только друзья, не более. Пол знает, что в
случае необходимости на нее всегда можно рассчитывать, но гордость, конечно, не
позволит ему к ней обращаться, что бы ни случилось. Если эта встреча состоится,
надо будет во что бы то ни стало не касаться трудных тем, так лучше для них
обоих. О прошлом говорить слишком больно, да и к чему ворошить?
Хоуп стояла у окна и смотрела, как по заснеженному тротуару шагает мужчина,
оставляя за собой дорожку следов, а за ним, неуверенно оскальзываясь, ковыляет
старушка с собачкой на поводке. Искушение было слишком велико. Хоуп надела
пальто и сапоги и вышла на улицу, сунув в карман испытанную «Лейку», не
новомодную и навороченную, какая у нее тоже есть и о какой мечтают многие, а
старую, зато самую любимую.
Десять минут спустя она уже шагала под снегом и высматривала удачный кадр. Ноги
сами привели ее к станции метро. И тут в голову Хоуп пришла идея. Захотелось
поснимать в вечернем Центральном парке, после чего можно будет поехать в Вест-Сайд
и сделать несколько снимков там. Снег удивительным образом смягчает лица и
сердца людей. По меркам Хоуп, вечер еще только начинался, и, если потребуется,
она готова не спать хоть всю ночь. Вот вам еще одно преимущество одинокой жизни.
Можно работать, когда хочется, так долго, как хочется, и ни перед кем не
отчитываться, ведь дома тебя никто не ждет.
Было три часа ночи, когда она, довольная собой, шла назад по Принс-стрит.
Снегопад только-только прекратился, когда Хоуп вошла в подъезд. Сбросив мокрое
от снега пальто, Хоуп напомнила себе, что утром надо собраться в поездку. Через
пять минут она уже облачилась в уютную ночную рубашку и устроилась в своей
монашеской постели над лестницей. Едва коснувшись головой подушки, она уснула.
Ночь выдалась на редкость насыщенной и продуктивной.
Глава 2
Прибыв в аэропорт, Хоуп обнаружила, что вылет в Лондон задерживается на два часа.
Аппаратура у нее была в ручной клади. Все время до вылета она просидела в зале
первого класса, пока не объявили посадку. Она взяла с собой в дорогу еще одну
книгу Финна О’Нила. Потом опять повалил снег, и уже с пассажирами на борту
самолет обрабатывали специальной жидкостью – защитой от обледенения. В
результате общая задержка составила почти четыре часа, с учетом ожидания очереди
на взлет. Хоуп это не слишком волновало, она привыкла в долгих перелетах спать.
Сообщив стюардессе, что будить к ужину и завтраку ее не надо, она попросила
поднять ее за сорок минут до приземления в Хитроу. Тогда у нее будет время перед
посадкой выпить чашку кофе с круассаном и привести себя в порядок, чтобы
выглядеть прилично перед инспектором иммиграционной службы и портье в отеле.
Хоуп весь полет сладко проспала и с облегчением вздохнула, когда, несмотря на
утренний туман, самолет благополучно приземлился. Оказалось, задержка рейса
сыграла им на руку, дав зимней непогоде время усмириться. И, как ей и было
обещано, едва увешанная сумками с аппаратурой Хоуп прошла таможню, как увидела
табличку в руках таксиста из «Клэриджес». Все дополнительное оборудование,
которое могло понадобиться, она уже выписала напрокат, к вечеру его должны были
доставить в отель. А наутро ей предстояла встреча с ее будущим героем. По ее
расчетам, несколько часов уйдет на то, чтобы с ним познакомиться, и к вечеру
того же дня можно будет начинать съемку.
Пока все шло по плану и без осложнений. Отлично выспавшись в самолете, Хоуп была
полна бодрости и энергии. Номер в отеле также не обманул ожиданий. Это был один
из лучших полулюксов в «Клэриджес», со стенами насыщенного кораллового цвета,
мебельной обивкой в цветочек, английским антиквариатом и эстампами на стенах.
Теплый и уютный номер. Едва переступив порог, Хоуп наполнила ванну. Хотела было
позвонить Полу, но решила отложить звонок до знакомства с клиентом, чтобы
сначала уяснить свой график на ближайшие дни. Если понадобится (и если он в
городе), с Полом она сможет встретиться в последний день. Она попыталась не
думать об их совместном прошлом, усилием воли запретила себе о нем вспоминать,
скользнула в ванну и закрыла глаза. Хоуп решила, что, как только приведет себя в
порядок и поест, отправится на прогулку. В Лондоне было два часа дня. Не успела
она позвонить и заказать в номер омлет и чашку супа, как прибыла выписанная
техника, и следом тут же позвонила ассистентка. К четырем часам Хоуп была готова
выйти.
Быстрым шагом она прошла до Новой Бонд-стрит, разглядывая витрины. По случаю
Рождества они были ярко украшены, и в каждом магазине толпились покупатели.
Праздничный шопинг был в самом разгаре. Ей некому было покупать подарки – Полу
она еще из Нью-Йорка послала одну из своих фотографий в рамке, а Марку –
несколько бутылок хорошего французского вина. Около шести Хоуп вернулась в отель
и не успела войти в номер, как позвонил Финн О’Нил. У него был глубокий
бархатный баритон с легкой хрипотцой. Однако, едва он попросил ее к телефону,
как зашелся кашлем. Оказалось, это не хрипловатый тембр, а простуда.
– Я при смерти, – объявил он, когда кашель немного отпустил. – Боюсь, завтра
утром ничего у нас с вами не выйдет. Кроме всего прочего, не хотелось бы вас
заразить. – Очень мило, что он подумал о ней. Хоуп и самой не хотелось болеть,
но терять день тоже было жаль. Других дел в Лондоне у нее нет, разве что
пообщаться с Полом.
– Голос у вас и впрямь ужасный, – посочувствовала она. – Врача вызывали?
– Обещал прийти, жду. Мне правда очень жаль. Очень любезно с вашей стороны
проделать весь этот путь. Может, завтра отлежусь, полегчает. Попробуем перенести
на денек, согласны? Или вы спешите домой? – Он забеспокоился, и Хоуп улыбнулась.
– Да нет, ради бога, – спокойно ответила она. – Я могу пробыть столько, сколько
нужно, главное – дело сделать.