Буги-вуги

— Молодец, — похвалил я. — Правильно. Нехуй.

— Пришел может, показался, да и огородами домой — совершенствоваться. На гитарке колбасить. Но зато и играет же, подлюга, не отнять — Сантану один к одному завинчивает. Нотка в нотку. Пальчики оближешь.

Выковыряли из пачки по сигаретке. Закурили. Дым уже из ушей хлещет. Зато аппетит не нагуляешь.

Помнится, в детстве голоштанном, застукал нас сосед, дядя Костя, за курением, ну и пацана своего, естественно, с папиросой. Развел руками — что тут поделаешь? «Кури, — говорит, — Витька. Кури. Меньше съешь».

— Не, не слабо играют. Не слабо, — цыкнул Лёлик дырявым зубом.

— А кто спорит? Там труда до ибеней мамы вложено.

А эти, ну не успокоятся никак — модуляцию сделали, еще, еще одну, гитарист на джазовые мотивы исподтишка выплыл, стал кляксами аккордов облицовку лепить. И как-то вежливо всё: то ли вступление никак не закончат, то ли коду разворачивают — так, пылят себе, не торопясь, босиком: ни ждать, ни догонять. Профессионализмом пахло, школой.

— Такие кривули… Ишь ты поди ж ты. Мне в такую каракатицу пальцы ни в жисть не вывернуть. Он нигде не учился? Посмотри-ка, что делает, нахал.

— Маэстро-то? — зевнул Лёлик. — Учился, кажись, в собиновке, гусляр херов. На балалайке что ли. Иль домре. Светит месяц, светит ясный. Где еще тебя научат? Да и не закончил вроде.

— А что так?

— А история там гнилая какая-то. То ли выгнали его, то ли самому пришлось. То ли он шинельку замарьяжил, то ли у него. То ли еще какое хорошее. Долго ли? Атмосфера-то, — скривил губы Лёлик, — творческая. Если у них в общаге, белым днем, на подоконнике в коридоре бараются. Что тогда ночами творят, искусствоведы? я на скрипочке играю, тили-ли да тили-ли?

— Белым днем?

— Не черным же. Сам видел, потому и говорю.

— И что?

— Залетел, видимо, с какой-то лажей, ну и… — Лёлик со значением посмотрел в потолок. — Пой, ласточка, пой.

— Да-а, Лёля.

— Чего?

— Да-а. Не ожидал я от тебя.

— Пошел ты, — презрительно сказал Лёлик, — с подмандонами своими.

— Нет, серьезно. Ты признайся мэни, ты пошехон, да?

— Да. Пошехон. Пошехон! И что?

— Ты бы себя со стороны послушал: в кине, на первом ряде, в бордовом пальте, с соплей на губе. То-либо-нибудь-таки-ка.

— От винта, — сказал Лёлик спокойно. — Достоевский хренов.

— А я здесь причем? Во дает!

— А хули ты натигрился? Что мне? сплетни ходить собирать? Странные люди, нет? Иди и спроси, если тебе больно надо.

— Ты чего?

— Да ничего. Это ты чего. Не понравилось ему, видите ли. Правильный какой. Ты сначала сыграй вот так. Видишь, как люди играют?

— Да уж не мы: однажды лебедь раком щуку.

Народу нет, хабар не катит, энтузиазма ноль — музыкантов можно понять. Ары, в Утюге, в такой ситуации, обычно песню из фильма «Путь к причалу» исполняли. «Если радость на всех одна, на всех и беда одна…»[3]. Бом-бом.

Раз сыграют, два сыграют.

Семь раз сыграют.

С чувством, не спеша, с расстановкой — кушайте на здоровье. Глядишь, кто-то не выдержал, идет — «Чао, бамбино, сорри» заказывать, или «Белфаст»[4].

Эти по-другому. Эти в кайф уходят. Для сэбэ. Да и для кого здесь? Для насосов?

Лабухи лабают.

Голодяево внимает.

Вышивал он качественно, лихо выпиливал, ничего не скажешь. Звучок сочный, оттягивающий, хотя и без всякой приставки. Гитара — самопал, и причем явный, без претензий на фирму: на деке темброблоков куча на электровыключателях, на грифе лады белой краской замазаны, топорно так — чем хуже, тем лучше. Краска на ладах наполовину стерлась, гриф внизу в проплешинах, до голой деревяшки стёрт, и дека такая же, насквозь у съёмников обшкрябана. Работящая гитарёшка. Не лентяйка.

Бас еще, да барабан — и вся, тирлим-бом-бом, музыка. Втроем, как везде — деньги лучше делятся.

В этих делах не количеством берут, здесь главное, чтоб аппарат звучал, мощей давил, объемом, а работать всем места хватит: и гитаристу пахать надо, и бас посложнее придумать, а барабанщику тем паче — всё на нем, каждую дырку собой закрой.

Лёлик, проныра, в этой канители успел уже все углы облазить: нет в городе, да думаю и в окрестностях, такого злачного места, даже самого поганенького, где б он не побывал, спелеолог. Исключительные способности в данной области. Пиво в незнакомой местности с закрытыми глазами найдет и кратчайшим путем к цели выведет. Не знаю, есть ли у науки объяснение — что это? Может, всепоглощающая страсть, может, пунктик такой у человека. Все мы немножко лошади и ничто человеческое нам не чуждо. Некоторые вообще ходят навоз нюхать. И что теперь? Одному титечки пощупать — в ночь-заполночь на другой конец города босиком побежит, другому полбанки раздавить, тоже разбуди — как не спал, а Лёлик, допустим, по трактирам швец и жнец. И — отнять нельзя, — в заведениях этих, как карась в пруде. Элемент интерьера. Везде свой. На воротах, куда ни приди, все его знают, официантки смотрят, как баран на старую калитку, пьянь и та норовит чирик занять. Да и Миньку с арами он свёл. А со стороны не скажешь. Сама скромность. В тихом омуте.

Так что, для него здесь не терра инкогнито, а мне интересно на чем мужики шкварят. Пригляделся.

Аппарат — можно репу не чесать, аппарат известно какой. Тут без америк — красный уголок подшефного совхоза: колонки из ДСП, что в них напихано — покрыто мраком и тайной; усилок голосовой опять же самопальный, бандура без окон, без дверей — одна ручка, два входа; на гитару УНЧ-50, колоночки какие-то стрёмные; на бас — ТУ-100 — здесь солидно пукает, важно; ревер из «Ноты-202»; тарелки — с бору сосенка; микрофоны разнокалиберные. С мира по винту — голому колонка. У всех так, кто на отшибе — забегаловки на аппарат не расколются. В железке вообще музыкальный автомат древние пластинки крутит, и ничего! полный кабак. Была бы только водка и нету других забот.

Так что, не до сальца со смальцем. Хотя … И на этом гэ есть чего предложить. Тем более тем, кто ху.

Раз пришел слушатель, раз уж мы нарисовались, ценители — надо отрапортоваться, антрацитика выдать — сие в порядке вещей. Приди к нам — я на пупе изверчусь. В ультразвук залезу. Хотя толку-то? Так мне не сыграть. Хош тресни. Даже если рогом упрусь, брошу всё, струны стану рвать днями-ночами. Тут ведь дело не в том, в какую сторону пальцы выворачиваются. Не дано — не ищи, не обрящется. Говорил, правда, Иван Семенович Бах: «Старайся, и будешь как я». В общем…

Замнём для ясности.

Что касается показать да выдать, по мне, достаточно послушать как группа настраивается и разминается — уже можно понять: птицу видно по помёту. И не потому, что я такой — три аршина во лбу, — нет. Любой, кто играет и этим копейку зарабатывает, так же скажет. Уж насколько у Каца команда во Дворце — всё там, как часики, профессионалы, гнесиных да мусоргских позаканчивали, хоть во Флориду их вези — а не то… Цимеса нету. А вот тут — тут самое то. Тут душа. Тут Музыка. С полуслова всё, с полу взгляда, с полу нотки. Как словами музыку расскажешь? В ней жить надо. А по-другому не стоит и не стоит. Умные люди, по крайней мере, так говорят.

Не сказал бы, что мне завидно или как — нет, а вот то, что они свободно, что хотят, то и играют, и всё своё, в основном, из башки… Первый раз такое слышу в кабаках.

Начали новое что-то: блюз не блюз, вальс не вальс, не босса-нова, не самбо-мамбо — на одну вещицу братцев Бахманов[5] смахивает. Умная такая музыка. Всё в ней. Сильно. Втроем такую музыку делать — это сильно. Это дорогого стоит. Через «ого».

Лёлик интерес заметил.

— Его вещь. Маэстрова. «Шмель», по-моему, называется. Он ее еще на танцах с Соловьями играл. Не помнишь что ли? На Новый год? — ехидненько так спрашивает.

Тот Новый год — да, крепко начудесили, есть что вспомнить, но только не музыку. Не до музыки было, честно говоря.

3

Песня о друге. http://www.youtube.com/watch?v=jHz4H71cIbA

4

Mireille Mathieu — Ciao Bambino, Sorry

http://www.youtube.com/watch?v=-O4cdYnm8-g

Boney M — Belfast

http://www.youtube.com/watch?v=iaQZ_j8nios

5

Bachman Turner Overdrive — Lookin' out for

http://www.youtube.com/watch?v=N4_0Pt3HAR8