Страница 80 из 100
В Калькутте Батайль познакомился с итальянским масоном Креспони. С ним вместе он и посетил эту местность.
Среди голой равнины тут возвышается громадная скала, которая, если б на нее посмотреть с высоты птичьего полета, напомнила бы пень гигантского дерева, срубленного, как говорится, под корень. Высота этой скалы около 500 футов, а длина около 2000 футов. Вершина скалы — ровная, плоская, и на ней, в свою очередь, возвышаются три громадных камня, вероятно, обтесанных с боков и с вершины. На верхних площадях этих камней выстроены семь храмов. Это и есть знаменитые храмы демонополонников в Махаталава.
Когда Батайль и Креспони приблизились к громадной скале, им навстречу вышел индус, очевидно, стоявший тут в виде часового. Наши путешественники протянули ему руки со скрюченными пальцами (мы выше описали это приветствие), и индус сейчас же признал их за своих и предоставил себя в их распоряжение. Оказалось, что этот индус недурно изъясняется по-французски. Он дал Батайлю кое-какие сведения о храмах. По его словам, на месте их расположения в древности находился большой цветущий город, жители которого поклонялись «истинному» богу, т. е. сатане. Воспылав к ним злобою за это, «злой»
Бог (т. е. настоящий Бог) разрушил город, причем погибло все его население: более миллиона душ. Все они и были погребены на этом месте, и многие тысячи лет их души бродили по свету, не находя успокоения. И только с тех пор как на этом месте утвердились храмы Люцифера, его поклонники и жрецы мало-помалу освободили эти души от их томлений и воссоединили их с Люцифером.
Батайль внимательно изучил всю эту замечательную местность с ее храмами. Но прежде всего надо было взобраться на вершину нижней скалы, а это было невозможно без помощи провожатого. Откосы скалы возвышаются над равниною почти вертикально на 70 саженей, и надо быть птицею, чтобы забраться на ее вершину. Для подъема на скалу в одном месте проделана дыра, местоположение которой известно только обитателям скалы. Индус-путеводитель указал нашим путникам этот лаз, и они через него проникли во внутренний ход — длинный, мрачный и тесный. По обеим сторонам его стояли безмолвные и неподвижные стражи, фигуры которых едва можно было различить в потемках. Все они были вооружены, и было очевидно, что всякий случайный пришлец, чужой человек, был бы ими немедленно убит, так что и след его простыл бы. Провожатый протянул руку Батайлю и просил его, в свою очередь, протянуть руку Креспони; так и подвигались они вперед по мрачному коридору. Батайль невольно подумал о том, что если бы эти два человека, его спутники, убежденные демонопоклонники, знали, что он только прикидывается их собратом, чтобы выведать их тайны с самою предательскою заднею мыслью, его дело бы бы плохо.
Все семь храмов сообщаются между собою коридорами, прорубленными в скале. Но темен один только входной коридор; остальные освещены лампами, нещадно заражающими воздух вонью кокосового масла.
Наконец добрались до просторного и освещенного зала, служащего притвором первого храма. Здесь было много народа — туземцев, колонистов, европейцев; они стояли и ходили группами, разговаривали. Народ был самый разнокалиберный; был среди них даже протестантский пастор!
Креспони, встречаясь тут со своими знакомыми, мимоходом сообщал им о Батайле: что он — высший чин масонского египетского ордена; что он уже побывал у факиров на Цейлоне и в Пондишери и что, стремясь достигнуть совершенства, он теперь желает посвятиться в люцифериты. Публика любезно приветствовала Батайля, жала ему руки, поздравляя с благими намерениями.
Подошедший к нему церемониймейстер спросил его, явился ли он только как любопытствующий гость, желающий осмотреть храмы, или же намеревается принять участие во всех торжествах, какие на тот день были назначены. Батайль пожелал принять участие в церемониях. Тогда церемониймейстер сказал ему:
— Любезнейший брат, я должен вас предупредить, что мы принимаем на наши церемонии только лиц посвященных. Если же случается, что мы допускаем на них лиц, облеченных высшими званиями иных тайных обществ, то делается это только с соизволения высшего главы нашего общества, как, например, допускаем вас, и не иначе как по испытании мужества гостя.
— Мое мужество — не отступить перед испытаниями, — храбро ответил Батайль.
— Вы не боитесь смерти?
— Я сотни раз смотрел ей в глаза.
— Но если смерть держит вас в своих объятиях и вы не в силах оказать ей сопротивление?..
— Испытайте меня, я готов!
Сотворив про себя молитву, Батайль твердо решился на всякие искусы. В эту минуту к нему подошел индус, державший в руке ореховую ветвь с прицепленными к ней бубенчиками; он потрясал веткою, и бубенчики звонко гремели. При этой трескотне дверь храма отверзлась. Индус с погремушками первый прошел в нее, усиленно гремя своими бубенчиками. Один из высших сановников дьявольской ложи, Гоббз, подошел к Батайлю и попросил его войти в храм, поручая себя милости «нашего» бога…
Внутренность этого первого из семи храмов напоминала цирк. Посередине была устроена подковообразная арена, огороженная барьером, как в цирках, а за барьером шли амфитеатром места для публики. На них и расположились присутствовавшие. Батайль же и индус с погремушками были проведены на середину арены. Толстые стены храма заключали в себе ниши, и в них Батайль видел черные фигуры индусов, у которых в руках были какие-то дудки, вделанные в тыквы. Это, очевидно, были флейты, но не те обычные флейты, какие в Индии употребляются заклинателями змей. Храм был освещен не очень щедро.
Когда публика разместилась по скамьям амфитеатра, на арену принесли живую змею. Гоббз очень ловко, одним проколом, направленным в голову, мгновенно ее убил. После того он велел Батайлю раздеться совсем, донага; когда Батайль снял одежду, Гоббз подал ему масонский передник, который и составлял весь туалет во время церемонии. Индус с погремушками держался в нескольких шагах от Батайля.
По совершении туалета Гоббз ухватил убитую змею и проволок ее по полу арены вплоть до самого Батайля, как бы оставляя на полу след, ведший прямо к испытуемому. Потом он разрезал змею на куски и ее кровью натер тело Батайля, который все еще не понимал, зачем с ним делают все эти пакости. Остатки змеи сложили в корзину и унесли, а Гоббз отошел и сел на свое место.
Теперь наступило самое искушение. Индус с погремушками вдруг умолк, и в тот же момент индусы-флейтисты в нишах засвистели в свои дудочки. Сначала их музыка была тихая, медленная, но постепенно она крепла и ее темп учащался. Прошло несколько секунд. Публика хранила гробовую тишину, и в храме раздавался только нежный свист флейточек. И вот к этому свисту присоединился какой-то шипящий шорох внизу, у пола. Взглянув на пол, Батайль увидел, что из щелей на полу^близ барьера, начали выглядывать змеиные морды со сверкающими глазами. Одна за другою змеи начали выползать на арену и двигались из стороны в сторону, пока не нападали на след убитой змеи, который, как сказано, тянулся прямо к Батайлю. Попав на этот след, каждая змея сейчас же устремлялась на нашего неустрашимого исследователя чертовщины. Через несколько секунд он с содроганием почуял на своих ногах холодное тело гадин. Они всползали на его ноги, поднимались выше, обвивали все его тело, и, наконец, их страшные пасти, с яркими глазами, появились на уровне его лица; и вся эта куча пресмыкающихся яростно шипела. Батайль был буквально весь покрыт змеями. Сильный мускусный запах, который они издавали, ошеломлял его, вызывал тошноту. Ему невозможно было пошевелиться, потому что тогда он был бы неминуемо укушен. В Индии, стране, удрученной ядовитыми змеями, люди знают, что если змея случайно всползла на человека, то единственный шанс спасения для него — это полная неподвижность; тогда змея, так надо полагать, принимает его за неодушевленный предмет и сползет с него, не тронув его своими страшными зубами; движение же ее встревожит, и она укусит. Если Батайль рассказывает сущую правду, истинное происшествие, а не «не любо, не слушай», то положение его в описываемый момент действительно требовало каменного самообладания.