Страница 47 из 100
Нам не приходится удивляться такому легковерию людей XV столетия, потому что у нас, в XX столетии, всего лишь на днях разыгралась история во Владикавказе с двенадцатилетней девочкой Любой, которая творила чудеса, только тем отличающиеся от штук Жито, что их пока еще никто не приписал дьяволу. Полиция, врачи, учитель физики напечатали опровержения. Но тут же рядом, в той же газете («Новое Время»), очевидно движимой желанием оставаться беспристрастною, напечатано письмо частного лица, распинающегося за подлинность явлений, вызываемых Любою. Значит, ученым XV столетия конфузиться нет оснований.
Во второй половине XIV века парижский парламент делал попытки изъять судопроизводство по делам о колдовстве из ведения духовных судилищ. Среди него нашлись тогда люди, нетвердо уверенные в том, чтобы человек путем договора с нечистым мог творить чудеса. Благочестивый Воден, автор «Демономании», которую мы так часто цитировали в первых отделах нашей книги, сурово восстает на парламент, приписывая его мнение прямому внушению дьявола: это, дескать, сам сатана старается внушить людям, что все россказни о колдовстве — пустые басни; врагу рода человеческого очень выгодно такое мнение. Надо, однако, заметить, что от передачи их дел в светские суды колдуны не особенно-то много выгадывали. В этих судах их дела как-то так оборачивались, что им приходилось солоно. Вот, например, как велось дело девицы Марион Десталэ и колдуньи Марго Делабарр.
Дело это вспыхнуло в 1390 году. Началось оно с того, что Марион Десталэ, «девица непутевой жизни» (folle de la folle vie, как сказано в деле), без памяти влюбилась в некоего г-на Энселена Планиша. Кавалер некоторое время путался с нею, а потом, в пароксизме благонравия, отстал от нее и женился. Огорченная Марион обратилась к содействию старушки Марго Делабарр, промысел которой состоял, собственно, в посредничестве между кавалерами и дамами, жаждущими любви, но которая попутно занималась также изготовлением и продажею приворотных зелий, науз и т. п. волшебными делами. Марго снабдила Марион приворотным зельем, но оно не оказало действия на ее возлюбленного. Тогда Марго изготовила два венка из жгута из каких-то трав. Эти вещи надо было подбросить на пути, по которому пройдут новобрачные в день свадьбы. Перейдя через них, молодые будут поставлены в полную невозможность consommer leur manage. И эта цель не была достигнута, но зато молодые супруги оба разом как-то таинственно захворали. Должно полагать, что все-таки вкусили какого-нибудь зелья, подвернутого им ревнивою рукою оставшейся за флагом прежней возлюбленной.
Болезнь показалась подозрительною. Заявили подозрение на Марион и ее старушку, и обеих их арестовали. Прежде всего взялись за старую колдунью. Она отперлась начисто. Ее обработали сначала на малых, а потом на больших козлах (Ie petit et le grand trestean). Что это были за истязания, наверное неизвестно. Лие, из книги которого мы заимствуем это дело, полагает (но не уверен), что под малыми козлами надо разуметь пытку водою. В горло жертвы правосудия вставляли воронку и через нее лили воду, покуда человек весь не раздувался; тогда его начинали энергически давить, чтобы вода из него вышла. Большие козлы — это, вероятно, колесование, распиливание на круге, колесе. Однако старуха и на пытку оказалась неподатлива и продолжала отпираться. Пришлось на время оставить ее в покое и взяться за Марион. Но и с этой вышла та же история: ее пытали без всякого успеха. Ей дали отдохнуть недели две, потом опять за нее взялись. Она апеллировала в парламент; тот быстро рассмотрел ее апелляцию и отверг ее. Несчастную пытали во второй раз, довели до полусмерти, так что потом пришлось ее отхаживать, чтобы она не умерла. Пытали потом в третий раз, но она все-таки ни в чем не призналась. Конечно, это упорство могло держаться некоторое время, но судьи праведные очень хорошо понимали, что оно будет сломлено, и были спокойны. В деле осталась отметка о том, что после трех пыток Марион была едва жива. Поэтому нет ничего мудреного, что, когда ее растянули в четвертый раз, она объявила, что признается во всем. Ее отвязали от козел и тотчас принялись писать протокол признания, который, как водится, начинался тщательною оговоркою о том, что признание делается по доброй воле и без малейшего принуждения. После того как Марион покаялась в употреблении приворотного зелья и заколдованных венков и оговорила свою сообщницу Марго, старуху поставили с нею на очную ставку. Та, отпираясь, заявила, между прочим, что в день изготовления венков, обозначенный Марион, она, Марго, в Париже не была, и указала на свидетелей. Но эти свидетели на допросе дали показания совсем неблагоприятные для злополучной старухи. Ее растянули на козлах вторично, и опять ничего от нее не добились. Но третьей пытки старуха не выдержала. Ее повинная в общих чертах совпадала с повинною Марион, так как очная ставка дала ей возможность ознакомиться с ее показанием. Но она делала еще разные другие признания, которые явно показывают, что измученный человек готов говорить на себя все, что желательно его мучителям. Так, например, Марго поведала, что когда сплетала венки, то призвала дьявола, и он явился перед нею в таком самом виде, как она его видела раньше во время мистерий, которыми тогда развлекали народ; она, значит, и дьявола-то не могла придумать своего особенного, а может быть, и боялась отступать от обычного представления из опасения, что заподозрят во лжи и вновь растянут. Когда она сказала дьяволу, что хочет от него, то он с громом и воем вылетел в окно, наполнив ее душу смертным страхом.
Таким образом, признание подсудимыми было сделано, надлежаще записано и подписано. Казалось бы, оставалось только постановить приговор. Но светские суды установили известный церемониал. Признание Марион выслушано было на суде еще три раза, три дня подряд. Марго повторила свое признание дважды. Ее первую осудили и сожгли; относительно же Марион суд долго совещался. Часть судей, хотя и меньшинство, стояла за снисходительный приговор: выставку к позорному столбу и изгнание. Но строгое большинство одолело. Несчастную Марион тоже сожгли. На всем этом деле лежит отпечаток глубокой веры всех судей до единого в то, что сношения человека с дьяволом — вещь совершенно возможная и что с помощью нечистой силы можно производить самые сверхъестественные вещи; это судом было установлено и принято как непреложный факт; на этом обоснован и приговор.
Вера в полную возможность и действительность колдовства росла и крепла и проникла в самые передовые, высоко просвещенные слои общества. Об этом первым заявил во всеуслышание и всеобщее сведение парижский университет, учреждение, в те времена стоявшее на самой вершине европейского просвещения. В сентябре 1398 года им была издана в высшей степени важная декларация, исходившая от имени богословского факультета. Она состояла из 28 статей, которые потом раз навсегда и были приняты и судами, и учеными демонологами почти как символ веры. Декларация, очевидно, имела в виду скептиков (вероятно, весьма немногочисленных), которые не верили в колдовство, считали его выдумкою, баснею легковерных людей. Во вступительных словах парижские богословы указывают на неотложную необходимость принять серьезные меры против «старых заблуждений, угрожающих заразить общество». Надлежало научить и наставить верных, чтобы они были настороже против козней лукавого. Далее богословы постанавливали, что всякие суеверные обрядности, при которых нельзя ожидать успеха в силу природы вещей или божественной помощи, должны быть рассматриваемы как сношения человека с дьяволом. Затем начинается самая любопытная часть декларации. Она содержит ряд пунктов, в которых систематически осуждаются ходячие ложные верования, т. е. шаг за шагом устанавливается, во что не должно веровать. Народ верил, что обращение к нечистому, вступление с ним в союз, в договор, заключение его в перстни и другие талисманы, пользование магиею с якобы благими намерениями, что все это вещи законные и дозволенные. Факультет объявлял их незаконными, недозволенными, преступными. Народ верил, что можно магическими средствами сделать так, что Бог повелит демонам исполнить то, о чем человек их просит. Это объявлено ересью. Народ считал, что церковные молитвы и богослужения дозволительно употреблять в качестве магических операций или подсобных к ним средств. Разъяснялось, что это вовсе не дозволительно. Народ верил, что все чудеса, некогда совершенные пророками и святыми, исполнялись с помощью приемов, сообщенных самим Богом своим избранникам. Это было объявлено заблуждением. Наконец, осуждалось еще мнение, что человек с помощью известных магических приемов может в видении возвыситься до постижения божественного существа. Такого рода маги тоже существовали и упорно утверждали, что их «наука» чиста и возвышенна и ничего противного вере в себе не заключает.