Страница 52 из 99
Таким образом, наше путешествие, определили мы выйти ночью из храма и Искореста[21], столицы нашего княжества. Произведение сего предприятия благополучно было окончено; вышед в рощу, окружающую сей город, рассудили мы, в которую сторону прежде всего нам отправиться. Разговаривая о сем, пришли мы в середину сей рощи, которую освещало тогда сияние луны; помощью сего света увидел я несколько стоящих тут столпов, из дикого камня весьма искусно сооруженных, и на оных поставленные сосуды из черного мрамора.
— Остановимся здесь, государь, — сказал мне Добры-ня. — На сих столпах опочивают прахи твоих родителей; я нарочно привел тебя сюда, дабы ты, прежде отшествия твоего из сей страны, простился с ними и воздал им поклонение, когда уже не можешь им отправить тризны.
Я пал на колени и вместо воспоминовения принес им жалобы и слезы. По довольном моем пред ними сетовании, препровождавший меня Добрыня советовал мне оставить сие место и искать убежища до восхождения Зимцерлы. Во время пути сопутник мой старался меня развеселить, рассказывая мне о приключениях своей жизни, которые состояли в том, что в молодости своей он учился вместе с покойным первосвященником, которому понравясь и будучи бедным человеком и сиротою, согласился всю жизнь препроводить при нем и по сей причине жил завсегда в его доме не так, как служитель, но как домашний. При сем также объявил он мне и о других обстоятельствах своей жизни, которые довольно означили грубость и зверство древлян и их соседей. Обычай сожигать усопших тела и прах их полагать в сосуды, ставить на столпах при больших дорогах и вместо порядочного бракосочетания хватать девиц у воды и иметь оных себе вместо жен переняли древляне, по сказкам его, от соседов своих радимичей, кривичей, вятичей и северян.
Таким образом, повествуя мне о нравах древлян, старался он уклоняться от Искореста в сторону и при восходе зари привел меня в небольшую деревню, в которой мы, отдохнув и купя себе коней, пустились в путь. Добрыня советовал мне прежде всего ехать в область дулебов и бужан, у коих в стране было славное пророчество, названное Золотою Бабою.
— Сие прорицающее божество, — говорил он мне, — должно тебе вопросить о успехе нашего путешествия и о будущей твоей судьбе». Я охотно последовал сему его совету, желая узнать о себе предбудущее, к чему все почти пристрастны люди.
Итак, направя путь наш в сию страну, через несколько дней прибыли мы в нее, и еще издалека увидели мы в оной стоящий великолепный храм Золотой Бабы, сооруженный из чистого белого мрамора и обнесенный такою же оградою. Чем ближе подъезжали мы к сему храму, тем более увеличивалось его великолепие в наших глазах. Ограда оного содержала в себе покойные и приятно расположенные жилища для жрецов сего божества; по обеим сторонам ворот построены были гостиницы для приезжающих, изобилующие всем тем, что к пропитанию, одежде и уврачеванию человеков потребно.
Как скоро объявили мы приворотнику желание наше поклониться и жертвовать богине, так скоро и отпер он нам железные ворота, которые непрестанно были заперты для опасности от разбойников, ибо в сем храме сохранялось великое сокровище, возросшее от щедрых приношений молебщиков, потому что, из почтения к сему божеству, не дерзал ни един приходящий отойти от него без принесения ему какой-либо вещи, а ежели ничего не имел, то, вырвав из платья своего волос, приносил оный в дар, кланяясь в землю.
По въезде нашем в монастырь, нижние служители храма с великою учтивостью помогли нам слезть с лошадей; одни из них повели их в конюшни, а другие препроводили нас самих в гостиницу, где мы угощены были по-княжески. Чрез несколько часов объявили нам, что первосвященник сего храма желает нас видеть. Мы тотчас пошли к нему и уговорились на дороге сказаться купцами из Коростеня. Первосвященник принял нас весьма ласково и угощая вопрошал о вине нашего прибытия. Мы ему объявили, что желаем принести жертву и вопросить о нашей судьбе Великую Матерь Богов. Жрец с охотою обещался со своей стороны удовлетворить наше желание, спрашивая нас притом, какую мы хотим избрать жертву, чтоб почтить богиню. Я, вынув десять золотых, просил его, чтоб он избрал за сии деньги такую, какую ему заблагорассудится. Предложением сим Жирослав (так он назывался) наипаче был доволен.
Тотчас после сего, позвав своего служителя и приказав ему привесть для жертвоприношения непорочную юницу, овна и двух агнцев, просил нас следовать с ним во храм. Оный был осажден кедрами и буками, украшен отовсюду мраморными багряными столпами, коих главицы вылиты были из меди и позлащены весьма крепко; притвор храма, где приносили жертву, сооружен был также из мрамора и украшен подобными столпами. Жертвенник, на коем сжигали жертву, и другой, на котором жарили некоторые ее части для пожрания, были стальные и по местам украшены серебряными с золотом цветками. По сторонам их стояло на таганах несколько медных котлов, в которых варили также некоторую часть жертв. Секиры, ножи и другие жертвенные орудия состояли из блистательного и крепкого камня и серебра; также сосуды, умывальницы и другие подобные сему вещи были все из драгоценного вещества и преизбраннейшей работы.
Вскоре привели к нему жертву, украшенную венками из цветков. Первосвященник и вспомоществующие ему жрецы, облекшиеся в богослужительные ризы, начали службу пением и молитвами, по окончании коих Жирослав, возлагая на каждую жертву свою руку, приказывал их убивать и приуготовлять к жертвоприношению. По повелению его вскоре все было уготовано: лучшие части были оставлены для трапезы жрущих, а прочие сожжены в честь богини.
По совершении таким образом жертвоприношения, Жирослав уверял нас, гадая по колебанию огня и по течению дыма, что жертва благоприятна богине, и что можем мы ожидать события благополучного нашим желаниям. Посем повел он нас во внутренности храма. Стены его украшены были живописью, представляющею дела и приключения богини. Кумир ее, вылитый из чистого золота, стоял посередине храма; на руках у нее сидела маленькая девочка, которую почитали ее внучкою. На богине и внучке ее были венцы из дорогих каменьев самой высокой работы и цены. Подножие их яблено было из чистого серебра и украшено было вылитыми из золота цветками и разноцветными каменьями. Стоящий пред ними жертвенник был подобно сооружен и украшен. Истукан сей окружен был отовсюду разнообразными музыкальными орудиями. По вшествии нашем во храм, первосвященник приказал нам пасть пред жертвенником на колени и предложить на нем то, чем мы обрек лися богине. Повеление его немедленно мы исполнили; я, став с Добрынею на колени, положил несколько горстей златниц на жертвенник, а Добрыня несколько пенязей. В тот миг все музыкальные орудия, окружающие кумир, возгремели и произвели во храме превеличайший шум; богинин истукан поколебался, а мы, быв устрашены сим действием, пали ниц на землю. После сего шум мало-помалу начал утихать, и при конце оного услышали мы глас богинин, подобный трубному гласу:
Сие проречение жрецы тотчас записали и подали мне оного список, за что ответствовал я им некоторым числом червонцев. После сего просил нас к себе первосвященник на вкушение жертвы со всеми бывшими при том жрецами. Мы за ним последовали, а Жирослав, обращая ко мне речь, говорил мне так:
— Богиня наша правосудна, приятный гость! Она невинных защищает и поборает по них, а злодеям завсегда противится и рано или поздно наказует их. Я тебе при трапезе нашей расскажу о происхождении и делах ее. Я не испытую, — продолжал он, — о состоянии твоей жизни, но токмо вижу по изречению божества, что ты добродетелен и несчастлив; но как злодейство гнать тебя ни станет, не ослабляй своего терпения: боги с удовольствием взирают на борющуюся с несчастиями добродетель и напоследок увенчивают ее.
21
Сей город называется также Коростенем — в летоп. преп. Нест.