Шарль Перро

А между тем Францию в 1693 году потряс жестокий голод, который продолжился и в следующем году. Вообще в XVII веке 11 раз Францию потрясал страшный голод, охватывающий всю страну, а сколько было еще локальных голодовок! Современный французский писатель Фернан Бродель в книге «Структуры повседневности» приводит страшные картины голода 1693–1694 годов. Самые удачливые и запасливые питались капустными кочерыжками с отрубями, вымоченными в тресковом рассоле. Семьи крестьян и бедняков-горожан умирали тысячами, ибо съели даже траву. «Дороговизна зерна по всему королевству, — пишет Ф. Бродель, — была столь велика, что люди там умирали с голоду; в 1694 году около Мелана урожай собрали до того, как созрели хлеба, ибо множество людей жило, питаясь травой, как животные».

В 1693 году Буало публикует свои главные полемические статьи и десятую сатиру «Против женщин», уже хорошо известную публике. В ответ Шарль Перро завершает работу над своей сатирой «Апология женщин» и публикует ее. В этой сатире он оскорбительно отзывается о Буало:

«Апологии женщин» Перро предпослал предисловие, где подверг резкой критике десятую сатиру как самое «слабое и безнравственное» сочинение Буало. «Он вообразил, что тот не ошибается, кто следует примеру древних, и поскольку Гораций и Ювенал позволили себе выступить против женщин в манере непристойной и грубой, оскорбляющей наши нравственные чувства, то и он решил, что вправе сделать то же самое, забывая, что современные нравы отличны от нравов той эпохи, когда жили эти два поэта».

Слепое подражание древним, говорит Перро, и привело к художественной слабости сатиры. Стих Буало «сух», изобилует перестановками слов, переносами, неудачными цезурами. «И все это только для того, чтобы больше походить на стих сатир Горация. Он не задумывается над тем, что у каждого языка есть свое неповторимое своеобразие, особый дух и часто то, что выглядит изящно на латыни, на французском звучит варварски». Многие стихи десятой сатиры, утверждает Перро, неточный и плохой перевод из Ювенала: «Не сделал ли автор этот перевод специально, чтобы показать, насколько новые ниже древних?»

И тут мы вынуждены вывести на страницы книги еще одного персонажа, который сыграл определенную роль в жизни нашего героя. Это богослов-янсенист Антуан Арно, который пользовался большим авторитетом и у «древних», и у «новых». Он был выслан из Франции и жил в это время в Брюсселе. Семья Перро много сделала для того, чтобы Арно вернулся на родину. В целом вопрос был уже решен, оставалось уладить некоторые формальности. И вот Перро, надеясь на поддержку Арно, направил ему свою «Апологию женщин», чтобы получить его одобрение. Ссора с Буало дошла до высшей точки, и друзья Перро посоветовали ему обратиться к Арно.

Тем временем подрастал младший сын Перро, Пьер. Ему уже 15 лет. Он прекрасно учится, у него хорошая речь, та же любовь к диспутам, что и у отца, и то же умение так логически построить выступление, что противник не находит контраргументов.

Шарль обратил внимание и на то, какой хороший слог в сочинениях сына. Как-то он предложил Пьеру что-нибудь написать: просто так, для развития стиля. И сын принес ему… сказку! Шарлю очень понравилась лаконичность изложения, и он подарил сыну тетрадку в черном коленкоровом переплете и посоветовал, раз он так любит сказки, записывать сюда самые интересные из тех, что у него сохранились в памяти. Эта тетрадка сыграет особую роль в истории французской, а пожалуй, и всей мировой литературы.

Между тем Николя Буало обрушивается на сказки Шарля Перро. Несмотря на то, что опубликована лишь «Гризельда», а «Ослиная Шкура» ходит по рукам, Буало удостаивает эпиграммами обе сказки. «Гризельду» он высмеивает за ее неправдоподобность (известно, как он ненавидит женщин!), а «Ослиную Шкуру» — за ее «образцовую скучность». Кроме того, он хорошо усвоил теорию племянницы Шарля Перро Леритье де Виллодон о научном происхождении сказок и вслед за ней утверждает, что народные сказки есть не что иное, как пересказанные трубадурами главы из рыцарских романов XI и XII веков, забывая о том, что сами трубадуры были выходцами из простого народа, и даже в этом смысле сказки — это творения народа.

Но Шарль Перро не принимает этой гипотезы. Чтобы убедить любимую племянницу и ответить на аргументы «древних», он вынужден поближе заняться этим вопросом. И оказывается, что гипотеза трубадуров не решает всех трудностей вопроса о происхождении сказок. В частности, она не объясняет, почему некоторые рассказы, которые были якобы написаны в XI–XII веках, обнаруживаются почти такими же в произведениях, появившихся десятью веками раньше. Перро неоднократно возвращается к этой проблеме в книге «Параллели между древними и новыми» и выдвигает идею о том, что даже гомеровские поэмы вполне могли бы быть «ученым переложением сказок старины». В конце концов он узнал о происхождении сказок достаточно, чтобы без колебаний указать их подлинный источник. «Это бесчисленное количество отцов, матерей, бабушек, гувернанток, которые пересказывали древние сказки, может быть, в течение тысяч лет, обогащая их и добавляя к ним новые обстоятельства».

1694 год

Право, стоит поставить рядом два портрета Шарля Перро — уже известный нам портрет 1665 года и портрет, написанный художником Тортебатом в 1694 году (гравюру с него сделал Эделин).

Какая огромная разница! Разительная перемена произошла с ним.

И дело не только в возрасте! С портрета 1665 года смотрит на нас человек очень спокойный, уверенный в себе, сильный, волевой, решительный.

Теперь же перед нами вельможа, знающий себе цену, испытавший большую власть. Не столько степенность, сколько жеманность чувствуется в этом человеке. И величие! Его знает вся Франция! Он председатель Академии!

Легкая улыбка тронула его губы: он в целом доволен прожитой жизнью. Правая его рука лежит на поставленном стоймя томике — не его ли произведения?

Под глазами, которые смотрят на нас с теплотой, — мешки. Что это: болезнь сердца? Почек?

Волосы уже не свои, большой пышный парик обрамляет его голову.

Богатый камзол. Кружевной воротник и кружевные манжеты.

Вот таким вступил в 1694 год Шарль Перро.

Это был необычный год в жизни нашего героя. Случилось сразу несколько важнейших событий. Можно даже сказать, что это был решающий год в его биографии.

Во-первых, в этом году наконец-то, после стольких лет работы, был составлен «Всеобщий словарь французского языка». Огромная гора исписанной бумаги возвышалась на рабочем столе Шарля в Академии наук, и две такие же — дома: второй и третий экземпляры, ибо потерять труд сорока лет было бы непростительно!

Перро было официально поручено составить «Письмо к королю» в связи с завершением работы над «Словарем». Одновременно он консультировал канцлера Академии аббата Ранье, который готовил предисловие к «Словарю».

Над «Письмом к королю» Шарль работал около двух недель. Он прекрасно понимал, какая ответственность свалилась на него. Возможно, это был последний шанс завоевать сердце возлюбленного монарха. Поэтому Шарль оттачивал каждую фразу, продумывал каждое слово, каждый знак препинания.

Сорок экземпляров «Письма» — первый, пробный тираж — были отпечатаны в типографии и розданы академикам для обсуждения. Только после этого Шарль стал готовить заседание Академии, посвященное составлению «Словаря».

Шарль Перро председательствовал на этом достопамятном заседании. И хотя все знали о причине, по которой сегодня собрались академики, все же, когда он объявил, что «Всеобщий словарь французского языка» закончен, — раздались шумные аплодисменты.