Мой талисман

Князь Сергей взял из рук сестры письмо и углубился в чтение. Мать писала, как всегда, деликатно, оставляя решение за дочерью, но молодой человек уловил ту тревогу, которой было пронизано все письмо. Нужно было бы поехать им обоим, но этот вызов в Санкт-Петербург не сулил ему ничего хорошего, встреча с Нессельроде могла означать только одно – новое назначение, а значит, ни о каком отпуске не могло быть и речи. Он отложил письмо и посмотрел на сестру. Соня командовала двумя молоденькими горничными, расставлявшими чайный сервиз на столике с мраморной столешницей.

– Только не предлагай мне чаю, – сказал князь, – я приехал из Англии, поэтому чая уже обпился. Прикажи подать рюмку водки, сала с ржаным хлебом, да моченых яблок.

– Тогда уж одной рюмкой ты не обойдешься, – резонно заметила Соня и рассмеялась, – одну под сало, одну под яблоки.

– Ты сама все знаешь, ученого учить – только портить, – согласился с ней брат.

– Тогда жди, я прикажу подать обед пораньше, а тебе все сейчас принесут.

Князь Сергей кивнул, соглашаясь, и откинулся в кресле, закрыв глаза. Здесь было так тепло и уютно, казалось, ничто не должно было волновать хозяев этого богатого дома, но жизнь рассудила иначе. Сестре теперь придется собираться в длительное, тяжелое путешествие, а он не мог помочь ни ей, ни родителям. Настроение молодого человека испортилось, и он, чтобы не расстраивать еще и сестру, попытался взять себя в руки.

«Так, а Натали? Почему Софи ничего не сказала о девочке? Отправила ее к свекрови в Москву? – подумал он. – Нужно уточнить».

Дверь отворилась, и вернувшаяся Соня поставила на столик серебряный поднос с хрустальным графином, тарелкой с кусочками ржаного хлеба и сала и плошкой с мочеными яблоками.

– Вот твой заказ, а я уж по-английски чаю попью, если ты не возражаешь, – улыбнулась она брату.

– Да, спасибо, родная, – поднялся со своего кресла Сергей. – Но ты ничего не сказала про Натали. Где моя племянница?

– Неделю назад мы с ее бабушкой представили девочку ко двору, теперь она – фрейлина императрицы. Ей повезло, она осталась в покоях Елизаветы Алексеевны, а не попала к императрице-матери.

– Значит, она находится во дворце и теперь не сможет поехать с тобой? – удивился князь.

– Но что же делать, свекровь отказалась жить здесь, у нее в московском доме уже почти настоящий монастырь, полно монашек, юродивых, странниц. Она приехала сюда только на два дня: представили Натали, и свекровь в тот же день уехала обратно. Никакие уговоры не помогли – после гибели Захара она уже так и не оправилась, теперь вся еежизнь – около икон. Меня выручили Черкасские. Когда не занята при императрице, Натали будет жить у них. Ее подружку, княжну Ольгу, тоже представили ко двору, и она тоже стала фрейлиной, поэтому девушки все время будут вместе. А ты вполне справишься здесь один.

Впервые за два года это имя прозвучало вслух! Княжна Ольга! Сергею показалось, что сестра вонзила ему в сердце иглу. Он так старался выгнать из памяти воспоминание о тоненькой девушке с массой шоколадных локонов на изящной головке. Но сейчас, когда Соня, ни о чем не подозревая, напомнила ему о мучительном происшествии, случившемся с ним в южном русском поместье, овальное личико с огромными бархатистыми темно-серыми глазами в черных ресницах встало перед его взором. Девушка глядела на негос изумлением и недоверием, как будто спрашивая, как же можно оставить ее, ведь она любила его всем сердцем. Сергею вновь стало стыдно и больно за то, что он тогда повернулся и ушел, оставив эту девушку-ребенка, разбив ей сердце.

«А что я мог сделать? – рассердился он, – малышке было только пятнадцать лет. Ее брат и так меня не жалует, а тут просто убил бы на дуэли, или я застрелил бы его».

Но боль утраты полоснула ножом по сердцу. Можно уговаривать себя как угодно, легче все равно не станет. Та нежная девочка затронула какие-то неведомые струны в его душе, и Сергей сам удивился, каким неважным стало то, что рвало его душу в Лондоне, и как мгновенно забылась Екатерина Черкасская, по которой он вздыхал два года и на которой чуть было не женился. Роскошная внешность Кати восхищала, а нежная красота Ольги, проступающая через угловатость подростка, трогала, затопляла нежностью всю душу. Почему-то он сразу понял, что с этим ангелом он готов провести всю свою жизнь, и не сомневался, что эта жизнь будет счастливой. Ну почему эта девушка, посланнаясамой судьбой, должна была оказаться сестрой единственного человека, который не захотел бы видеть князя Курского среди своих родственников!

«Жизнь – несправедливая штука! – с горечью подумал молодой человек, – поманит счастьем – и обманет…».

Громкий голос сестры напомнил князю Сергею, что он в комнате не один.

– Серж, что случилось? – обеспокоенно спрашивала Соня. – Почему ты побледнел? Ты плохо себя чувствуешь?

– Нет, не беспокойся, задумался о родителях, – успокоил сестру князь, и перевел разговор, – ты обещала водки и сала.

– Да, ради Бога, вот твоя водка, – пожала плечами сестра, – налей себе сам и больше не пугай меня. Не хватает только тебе заболеть!

Сергей выпил залпом две рюмки водки, подцепил на вилку кусочек сала и, подумав, выпил сразу и третью. Новость о том, что его ангел стала взрослой девушкой и даже представлена ко двору, ошеломила молодого человека, а самое главное, похоже, что его племянница, которая останется на его попечении после отъезда матери, будет жить в доме Черкасских. Он не может оставить Натали, значит, ему придется там бывать!

«Но это также значит, что они не могут меня не принять, – внезапно осенило его, – чтобы ни думали обо мне князь Алексей и Катя, они не могут отказать мне в свидании с моей племянницей. Но Ольга! Захочет ли она встречи со мной? Я сделал ей так больно два года назад…».

Князю так захотелось увидеть своего ангела, что он даже поднялся с дивана. Но еще было слишком рано: Соня не уехала, Натали пока не перебралась к Черкасским, нужно было набраться терпения.

– А когда Натали приедет? – спросил он сестру. – Надеюсь, до твоего отъезда она поживет дома?

– Девочка приедет к ужину, – объяснила Соня, – она сегодня дежурит последний день, а потом побудет со мной и проводит на корабль. Но ты ничего не рассказал о том, зачем приехал на этот раз.

– Сам не знаю, – честно ответил князь, – получил приказ явиться к Нессельроде, все узнаю при встрече. Скорее всего, новое назначение или новое задание. Я бы с удовольствием взял отпуск и поехал с тобой, а тут этот вызов.

– Подожди до завтра, – посоветовала практичная Соня, – завтра все узнаешь и тогда решишь, что делать. Я не отказалась бы от твоей компании, да и родители обрадуются.

– Ты права, завтра все и решим, – согласился с ней брат, – где твой обед? На корабле готовили сносно, но разве это может идти в сравнение с твоими обедами?

– Мой брат – низкий льстец, – засмеялась графиня, – но все равно очень приятно слышать твои похвалы моему таланту хозяйки.

Она взяла брата под руку и повела его к столовой, а Сергей все пытался представить себе лицо своего повзрослевшего ангела, и не мог.

Действительный статский советник Вольский ждал князя Сергея в длинной галерее у входа в приемную Нессельроде. Увидев одетого в дипломатический мундир Курского, Николай Александрович поспешил ему на встречу.

– Добрый день, ваша светлость, я вас жду, войдем к Карлу Васильевичу вместе, – сообщил он.

– Рад видеть вас, ваше превосходительство, – поздоровался князь Сергей, – может быть, вы расскажете мне, зачем меня вызвали? Новое назначение?

– Место работы у вас остается прежним, но обязанности меняются, – обтекаемо сказал Вольский. – Пусть министр сам вам сообщит о своих намерениях относительно вас.

Поняв, что он больше ничего не вытянет из старого дипломата, Сергей усмехнулся и пошел за Вольским в приемную. Молодой дежурный, увидев входящих, тут же исчез за дверью, а через мгновение появился снова и любезно пригласил дипломатов пройти на прием. Курский уже видел Нессельроде, повсюду сопровождавшего императора Александрав Лондоне, но на приеме у него был в первый раз. Этот сухощавый немец еще в Англии напомнил ему сову своим носом-клювом и круглыми совиными очками, но теперь Карл Васильевич был гораздо худее, чем в прошлый раз, поэтому если и напоминал сову, то уж очень отощавшую, скорее, он теперь походил на грифа.