Кассандра

Сегодня в театре ожидался прогон новой оперы. Все знали, что завтра будет премьера этой постановки в Риме, где оркестром будет дирижировать сам Россини. Вся труппа очень волновалась, а больше всех переживала Кассандра, беспокоясь о том, как она исполнит свою партию по сравнению с Изабеллой Кольбран, поющей премьеру в Риме. Михаил даже физически ощущал ее волнение, иногда, когда Кассандра шла рядом с ним, ее дыхание сбивалось, а тонкая рука, лежащая на его рукаве, начинала дрожать. Тогда граф начинал успокаивать девушку, уверяя, что она — самая лучшая певица, какую только ему довелось слышать.

— Не нужно так волноваться, Кассандра, — говорил он, — вы все споете блестяще. Вам нет равных.

— Вы не очень объективны, Мишель, — вздыхала девушка и старалась перевести разговор, но Михаил чувствовал, как она успокаивается.

Если бы он знал, как ошибается! Дело было вовсе не в опере, дело было в нем самом. Кассандра измучилась. Рядом с графом ее тело жило своей отдельной жизнью и не слушалось доводов разума. Одного взгляда на четко вырезанные, твердые губы Михаила было достаточно, чтобы внутри нее просыпалось странное тепло. Оно разливалось по всему телу, ее кожа становилась очень чувствительной и начинала гореть, а кончики пальцев даже начинало покалывать. Это странное томление, не находя выхода, мучило девушку. Кассандре хотелось кинуться в объятия молодого человека, прижаться к этим теплым твердым губам, почему-то она не сомневалась, что они именно такие.

Девушке уже даже начинало казаться, что она помнит вкус этих губ, нежную силу рук графа и даже приятную тяжесть его сильного, мускулистого тела на своей груди. Но она твердила себе, что, наверное, это — только фантазии. Неужели, если они были близки, Мишель мог забыть об этом? Кассандра теперь слышала все мысли графа, даже не касаясь его руки. Ни одного образа женщины в его голове не было. Он часто думал о ней, был за многое ей благодарен, но в мыслях графа она была бестелесным ангелом.

«Господи, ну почему он не хочет понять, что я женщина, и мне нужно все то, что нужно остальным? — с горечью думала Кассандра. — Мне нужна ласка, нежность, даже если нет любви, меня можно желать как женщину».

Кассандра теперь часто спрашивала себя, стала ли она до своего несчастья женщиной или нет. Неужели томление в крови, которое так мучило ее около графа Печерского, стало следствием женского опыта? Неужели она уже познала эти отношения? И кто же тот мужчина, который дал ей этот опыт? Но на эти вопросы у нее не было ответов, значит, нужно было выбросить их из головы и собраться перед сегодняшним прогоном.

По коридору пробежал капельдинер, предупреждая солистов, что дирижер хочет начать сразу со второй картины первого акта. Полли подколола яркий голубой бант на корсаже своей любимицы и отступила.

— Какая ты красавица, милая, — восхитилась она, — как же это платье тебе к лицу, и талия такая тонкая, как тростинка.

Кассандра улыбнулась восторгу своей старшей подруги, обняла ее и поспешила к двери.

— Пора, тетушка, — сказала она. — Вы где будете слушать, в кулисах?

— Да, я уж на своем месте постою, — подтвердила Полли и пошла вслед за девушкой.

Она дошла вместе с Кассандрой до правой кулисы, увидела, как та вступила на сцену и трижды перекрестила девушку, как делала это на каждом спектакле. Кассандра глянула в сторону маленькой ложи, где сидел граф Печерский, и привычное волнение стеснило ее грудь, но она тут же представила рассерженное лицо маэстро Россини, собралась и превратилась в Розину. Еще мгновение — и девушка запела изумительную арию своей героини, где та рассказывает зрителям о своей любви к незнакомцу и о том, что все равно она сделает так, как нужно ей.

— Сто разных хитростей, и непременно все будет так, как я хочу! — пела Кассандра-Розина, и вдруг почувствовала, что вот — оно найдено, решение ее проблемы: нужно самой получить то, чего так хочется.

Девушка так обрадовалась, что даже вышла из роли, и только доведенное до совершенства знание оперы позволило ей так допеть арию, что этого никто не заметил. Доиграв свою сцену, Кассандра вышла за кулисы и вместе с Полли пошла в свою гримерную.

«Конечно, нужно все сделать самой, — обрадованно думала она, — нужно соблазнить Мишеля, стать с ним одним целым, тогда я пойму, были ли мы вместе раньше или нет, и что же, в конце концов, нас связывает».

Это было так просто, что Кассандра даже не могла понять, почему это раньше не пришло ей в голову. Когда она берет свою судьбу в собственные руки, ей всегда сопутствует удача, так было с ее дебютом на сцене. Неужели она отступит теперь, когда дело идет о ее чувствах?..

Девушка уселась в кресло перед зеркалом и начала поправлять прическу, а Полли сняла с манекена платье для второго акта. Приняв решение и дав себе слово, что она выполнит задуманное сразу после премьеры, ровно через неделю, Кассандра повернулась к тетушке и начала менять наряд. Решение было найдено, теперь уже не Кассандра, а Розина, хитрая, ловкая, неуловимая словно кошка, вступала в игру. Берегись, Мишель! Все будет так, как хочет она.

Наступил день премьеры. Накануне из Рима пришла новость о провале спектакля. Престарелый композитор Джованни Паэзиелло нанял множество клакеров, которые зашикали и застучали представление в Риме. Так старик рассчитался с молодым выскочкой, посмевшим присвоить чужой сюжет. Не помогло и то, что Россини выпустил оперу в Риме под другим названием — «Альмавива, или Тщетная предосторожность».

— Что делать, Кассандра? — метался по гримерной своей примадонны Барбайя, — Россини даже отказался дирижировать вторым спектаклем, который шел в Риме вчера. Кто бы мог подумать, что Паэзиелло не останется в стороне, ведь он очень стар и болен. Что, если он и сюда прислал своих клакеров?

— Успокойся, Доменико, — попросила Кассандра, восстановившая со своим антрепренером дружеские отношения. — Сегодня мы все узнаем. Я верю в успех. Розина — просто чудо, а опера — гениальное творение маэстро, может быть, даже лучшее из того, что он сделал.

— Надеюсь, ты права, — нерешительно сказал Барбайя, заражаясь уверенностью девушки. — Может быть, дело было еще и в Изабелле, она не захотела спорить с королевским двором Неаполя, неодобрительно посмотревшим на ее отъезд в Рим, и не поехала петь премьеру. Розину пела Джельтруда Ригетти, а она тебе в подметки не годится.

— Ну, вот видишь, ты сам говоришь, что дело не в опере, — улыбнулась Кассандра, — я счастлива петь эту партию. По секрету тебе скажу: я больше не Кассандра, а Розина, и на эту девушку у меня большие планы.

Она встала из-за туалетного столика, взяла под руку Полли и направилась к дверям. Антрепренер пошел за ними. Теперь все его надежды были связаны с этой изумительной девушкой, такой красивой и такой талантливой. Он не понял ее шутки про Розину, но надеялся на то, что его примадонна знает, что делает. А Кассандра, пообещав себе, что в случае успеха оперы сегодня же приведет свой план в исполнение, горела желанием принести победу маэстро Россини, театру и себе самой великолепным пением.

Первая картина прошла со скромным успехом: зрители аплодировали, но довольно прохладно. Барбайя, стоявший за левой кулисой, поздравил себя хотя бы с тем, что старый композитор не прислал в Милан своих клакеров. Теперь оставалось надеяться на Кассандру. И она оправдала надежды своего антрепренера. Ее ария разбила лед предубеждения. Кассандра вышла к самой рампе, улыбнулась огромному невидимому залу, по-кошачьи повела плечом и запела:

— Я так безропотна, так простодушна, вежлива очень, очень послушна, и уступаю я, и уступаю я всем и во всём, всем и во всём, — кокетничала она с огромным залом, где каждый мужчина понял, что это очаровательное создание обращается именно к нему. И тут же женщина-котенок отступила, показав коготки, — но задевать себя я не позволю, и всё поставлю на своём!

Даже мгновения не прошло после того, как Кассандра взяла последнюю ноту, а зал уже взорвался бешеными аплодисментами, криками «браво», на сцену полетели цветы.