Мятежная дочь Рима

— Нет! — вскочив как безумная, выкрикнула она. — Гальба явился в Тиранен, чтобы договориться с Арденом. Они с самого начала замыслили этот план, чтобы унизить, а потом и уничтожить тебя…

— Отвечай! Спала ты или нет с этим грязным каледонским псом?!

— Он не пес!

— Отвечай, говорю!

— Да, — тоненьким, едва слышным голосом пробормотала она. И тут же, встрепенувшись, кинулась объяснять: — Мы слишком много выпили во время пира… но это все не имеет никакого значения, и… и я сразу же бросилась, чтобы предупредить тебя…

— Нет, это кое-что значит, женщина! — Кулак Марка с грохотом опустился на стол, и от удара тяжелая столешница прогнулась и едва слышно застонала. Вздрогнув, Валерия отшатнулась, решив, что следующий удар предназначен ей. Марк был страшен — он весь почернел от ярости. — О бога, уже успела изменить мне! Да ведь наша супружеская постель даже еще не успела остыть, а ты уже изменила мне!

— Разве ты не понимаешь? Я была пленницей…

Привлеченная шумом, в дверях появилась Марта. Ее округлившиеся глаза перебегали с одного лица на другое, в глазах горело жадное любопытство и еще что-то, очень похожее на злорадство.

Можно было не сомневаться, что не пройдет и часа, как эта история уже облетит крепость с быстротой лесного пожара.

— Убирайся! — побагровев, рявкнул на нее Марк. Рабыню словно ветром сдуло.

Префект, тяжело дыша, повернулся к жене:

— И однако, хоть ты и была пленницей, тебе каким-то образом удалось сбежать! Как странно, не успела эта мысль прийти тебе в голову, как ты уже — фр-р! — и на свободе! А не прошло и двух дней, как ты уже благополучно добралась до Вала. Видимо, ты очень торопилась сообщить мне, как именно я должен распределить свои силы.

— Я хотела предупредить тебя!

— Меня уже предупредили. Я все узнал из уст Гальбы Брассидиаса.

— Но он же предатель!

— Он действовал по моему приказу, Валерия! Он уже много лет ведет переговоры с этим ублюдком Каратаком… забивает варварам головы всякой чепухой, что помогает нам держать кельтов в узде. Ты понятия не имела о том, что на самом деле происходит в крепости. Неудивительно, что все твои тайны не стоят ломаного гроша. — Он презрительно пожал плечами.

Лучше бы он ударил ее! Презрение в глазах мужа хлестнуло Валерию по лицу, точно пощечина. Но в какой-то момент Валерия внезапно почувствовала, что в душе ее разгорается искра гнева.

— Значит, на самом деле император не при смерти? И самые могущественные и влиятельные люди в империи не пытаются сделать выбор между ним и его сыном? — с вызовом бросила она.

Марк промолчал.

— И войска не посылают на континент?

— Ну и что с того? — наконец бросил он.

— Над тобой нависла опасность!

— Да — из-за тебя! Это ты предала меня!

— Я запуталась, Марк! Я спешила к тебе…

— Чтобы запутать и меня! А потом предать!

— Нет!

— Это Каратак послал тебя ко мне — чтобы ты обманула меня, указав неверное место, куда будет нанесен главный удар! Он надеялся, что тебе удастся соблазнить меня, завлечь к себе в постель! А после… о да! Значит, вы рассчитывали, что я соберу свои силы и буду ждать в одном месте, а он ударит совсем в другом! Так вот, если хочешь знать, все это он после выболтал старшему трибуну!

— О нет! — простонала она.

— Он использовал тебя, Валерия. Соблазнил тебя, а потом уговорил или заставил изменить Риму. Послал тебя, чтобы ты помогла ему убить собственного мужа! Завлечь его в западню…

Валерия в полном отчаянии затрясла головой.

— И разрушить Адрианов вал, уничтожить его… сровнять с землей!

— Это все Гальба… он все перевернул с ног на голову!

— Гальба расставил вам ловушку — тебе и Каратаку. И вот ловушка захлопнулась — за тобой!

Валерия широко раскрытыми глазами смотрела на него — ей казалось, она сходит с ума.

— Мы сможем разбить кельтов, если будем начеку, — вмешался Гальба. — Самое трудное — узнать заранее, в каком именно месте они готовятся нанести основной удар. Мне удалось убедить Каратака, что я помогу ему одолеть Вал. Пусть окажется внутри, а там мы ударим по нему всеми силами и уничтожим варваров всех до единого.

— Видишь! — пронзительно крикнула Валерия. — Гальба сам только что признался, что поможет Каратаку оказаться внутри! Позволь мне вернуться к Ардену, Марк! Для чего это ужасное кровопролитие?! Нужно им помешать! Я предупрежу его, и тогда не будет напрасных жертв!

Марк рассмеялся — это был горький смех человека, который прозрел и теперь видит, что и брак его, и семейная жизнь, и амбиции — все развеялось в прах. Его собственная жена покрыла его имя позором, а ведь она не видела от него ничего, кроме любви и уважения! Единственное, что ему оставалось, — это выиграть сражение и покрыть свое имя славой.

— Отпустить тебя к Ардену? Как у тебя язык поворачивается предлагать мне это?! Ты еще будешь проклинать тот день, когда сбежала от него и лишилась защиты своего любовника! Ты предала Рим, предала наш брак, и как только закончится битва, я сделаю все, чтобы тебя судили по законам империи! По нашим древним законам!

— По древним законам? — не веря собственным ушам, переспросила Валерия.

— По закону Рима муж может потребовать развода в случае измены. Или… убить изменницу — в случае если речь идет не просто о супружеской измене, но и о предательстве. Вспомни указы Константина и Августа. Впрочем, ты и сама это знаешь. Ты все знала с самого начала и все же предала меня. Помнишь, в случае измены и предательства неверную жену кидают в воду, привязав ей на шею камень… или просто душат шнурком.

Валерия оцепенела от страха. О боги… этого просто не может быть!

— Марк…

— Возможно, ты предпочла бы кинжал или чашу с ядом, чтобы покончить с жизнью и кровью смыть свой позор, но я не дам тебе этой возможности. Ты останешься здесь, под замком, и будешь ждать — а окончательное решение я приму после сражения. Так что в следующий раз, когда ты увидишь небо над головой, ты выйдешь из дома лишь для того, чтобы принять пытку. А потом — смерть.

Глава 36

И вот, как и в самом начале моего расследования, мне вновь пришлось прибегнуть к помощи Лонгина, положиться на его цепкую память старого солдата. Он вошел, опираясь на костыль, но хромота уже не казалась такой заметной, и я обрадовался, поскольку это говорило о том, что заражения не произошло и ноге его больше ничто не грозит. Мне невольно вспомнилось, с каким вызовом он смотрел, когда я допрашивал его в первый раз. Тогда он упрекнул меня в том, что я, мол, знать не знаю, что такое Вал. Может, он согласится признать, что теперь я понимаю это гораздо лучше?

— Мои поздравления, центурион! Похоже, ты идешь на поправку.

— Я слишком стар, чтобы поправиться. Старый боевой конь будет долго терпеть, но продержится до конца. Так и я терплю все — и боль в этой чертовой ноге, и то, что эти чинуши все тянут с формальностями, и из-за этого я никак не могу выйти на пенсию, и ворчание служанок, которым приходится менять мне повязки, и даже соленые шутки остальных декурионов, успевшие набить мне оскомину еще десять лет назад, — проворчал он.

— Возможно, разговор со мной сможет кое-что исправить.

Он хмуро улыбнулся:

— Ну, коли уж даже беседа с имперским чиновником становится приятной неожиданностью, стало быть, дело плохо. Засуньте такую жизнь себе в задницу, вот что я скажу. Видно, пришла пора уносить ноги из Эбуракума.

— И куда же ты отправишься? Вернешься к себе в деревню?

Не дожидаясь приглашения, Лонгин тяжело опустился на стул.

— Нет, это вряд ли. Никогда не любил возиться в земле, а уж теперь, когда стал калекой… куда мне? Продам ее, и с рук долой. Один мой старый приятель, бывший трубач по имени Децинус, открыл колесную лавочку и зовет меня к себе — говорит, научит меня мастерить то, что можно делать и сидя. Станем работать, пить и чесать языком, глядишь, повеселее будет — и мне, и ему. Не так уж плохо, скажу я вам.