Мятежная дочь Рима

Стоило ей только вспомнить обстоятельства, при которых она стала пленницей, как всколыхнувшиеся воспоминания напомнили ей о смерти бедняги Клодия. Бессмысленная гибель юноши наполнила ее душу печалью. Подлый варвар убил ее самого близкого друга, а она не смогла его защитить! Позволил себе усомниться во власти ее супруга! Этот Арден — поистине злейший враг Рима! Валерия украдкой бросила взгляд на этого человека, горделиво восседавшего во главе стола и наслаждающегося своим триумфом. Что ей делать? Просто жить среди них, покорно ожидая решения своей судьбы, как советует Бриса? Или попытаться как-то дать знать, что она еще жива и ждет, когда ее освободят? Или же бежать и попытаться самой добраться до дома?

Хотя мужчины, окружавшие ее со всех сторон, оказались на первый взгляд совсем не такими страшными, как она ожидала, была среди них одна женщина, о которой этого никак нельзя было сказать. Это была кельтская красавица с гордой и величественной осанкой и гривой огненно-рыжих волос. Валерия уже ловила на себе ее взгляд, полный такой жгучей ненависти, что стыла кровь, но всякий раз женщина немедленно отворачивалась и ее взгляд неизменно устремлялся к сидевшему во главе стола Ардену. Что ж, все понятно, промелькнуло в голове у Валерии. «Забирай его, если он тебе нужен», — хотелось ей сказать. Однако, как она заметила, вождь не обращал на красавицу никакого внимания. Если эта огненноволосая колдунья рассчитывала приворожить его взглядом, то ей это не удалось. Валерия, незаметно наклонившись к уху Брисы, спросила, кто она такая.

— Это Аса, — буркнула Бриса, ловко разделывая кинжалом кусок свинины. — Возлюбленная Каратака. Однако пока еще не невеста, хотя она очень надеется, что это скоро произойдет. Оружием она владеет не менее ловко, чем я сама, так что не советую становиться ей поперек дороги. А еще лучше дружи с Брисой — особенно если Аса станет твоим врагом.

— Она очень красивая.

— Да. И к тому же привыкла, что мужчины заглядываются на нее. А сейчас они не сводят глаз с тебя. Так что постарайся не оставаться с ней наедине.

Устав проклинать римлян, кельты принялись петь. Это были старинные баллады, повествующие о великих свершениях и туманных далях об огнедышащих драконах и неведомых, свирепых диких зверях. Немного насытившись, Валерия заметила, что сидевшие за столом ели достаточно умеренно — не так, как римляне, которые в подобных случаях отличались отвратительным обжорством. Савия, сновавшая вокруг стола и взбудораженная последними событиями, перевернувшими их с Валерией жизнь, безостановочно ворчала, и Бриса начала уже с неудовольствием кидать в ее сторону косые взгляды. Наконец ее терпение лопнуло.

— Убирайся вон, свободная римлянка, иначе заплатишь штраф за свой жир!

У Савии отвисла челюсть.

— Это как? — растерянно пролепетала она.

— Слишком жирного человека, такого, кто не в состоянии сражаться, мы, кельты, считаем попросту бесполезным. Он обязан платить штраф. Тело — это отражение бога. Хочешь есть много — изволь платить. И будешь платить до тех пор, пока не похудеешь настолько, чтобы набирать жир снова.

— Но я не имею никакого отношения к кельтам!

— Будешь иметь — если докажешь, что и от тебя есть польза. А если нет — станешь платить как все.

Савия, оглядев стол, с некоторым колебанием отодвинула подальше тарелку.

— Какие вы жестокие! — плаксиво пробормотала она. — Приготовить столько всяких вкусных вещей и даже не дать человеку попробовать их!

— Только римляне готовы вечно набивать брюхо. А мы, кельты, едим ровно столько, сколько нужно, чтобы утолить голод. Именно поэтому по вашу сторону Вала вечно царит голод — земля голая, деревья вырублены, источники ушли под землю. А здесь у нас все, как задумывали боги, — поют птицы, и цветы радостно тянутся навстречу солнцу.

— Но если вы снимаете богатый урожай, стало быть, вы должны и есть лучше.

— Я могу развести и костер двадцать футов в высоту, только какой в этом смысл?

Было уже довольно поздно, и у Валерии слипались глаза, однако сидевшие за столом явно не собирались расходиться. По деревянным ставням гулко барабанил дождь, и Валерия подумала, что большинство членов клана решили, что по этому поводу можно будет поспать подольше. Похоже, время здесь не имело особого значения.

В зале царил дух товарищества. Большую часть кельтов связывали родственные узы, в этом маленьком сообществе у каждого из них была своя роль — рассказчик, шутник, воин, кудахчущая над всеми сразу мать семейства, кудесник, певец, стряпуха, — которую каждый прекрасно знал. Всем им были прекрасно известны сильные стороны и слабости друг друга, каждый знал, что чувствует и чем дышит его сосед за столом, знал его прошлое, и все общались между собой словно равные. Сама же Валерия чувствовала себя лишней, униженной, она отчаянно скучала по дому, ей хотелось одного — забраться в постель, завернуться с головой в шерстяное одеяло и выплакать свое горе. Она искала возможность улизнуть из-за стола и укрыться у себя в комнате, чтобы поплакать в одиночестве, но прежде чем ей удалось это сделать, хлопнула дверь, и в комнату ворвался порыв холодного воздуха, возвещая о появлении нового гостя. Валерия оглянулась. У порога стоял человек. Он был с ног до головы закутан в забрызганный грязью плащ, лицо скрывал низко надвинутый капюшон. Вновь прибывший потопал ногами, и капюшон немного сполз. Это оказался мужчина, костлявый и изможденный, выражение лица у него было суровым и замкнутым. Судя по всему, он промок до костей. При его появлении шум в зале мгновенно стих.

Незнакомец помедлил, не торопясь выходить на свет. Цепкий взгляд его обежал сидевших за столом, впиваясь в лицо каждого. Холодок пополз у Валерии по спине, словно чьи-то ледяные пальцы коснулись ее кожи. Она внезапно догадалась, кто это. Ей даже показалось, что от него потянуло удушливым смрадом крови невинных, принесенных в жертву неведомым ей богам. Неужели ей тоже предстоит стать одной из них?

— Ты явился в полночь, словно сова, Кэлин! — окликнул его Арден.

— Сова, может быть, только безмозглая, раз ей не хватило ума сидеть дома в такой дождь, — проворчал друид. Такого самоуничижения Валерия не ожидала. — Льет как из ведра. Холодно, как в объятиях костлявой бабы. И темно, словно в заднице центуриона.

Оглушительный хохот потряс стены зала.

Друид отбросил назад капюшон, и Валерия смогла наконец рассмотреть его. Волосы на макушке у него поредели, те, что еще остались, были коротко острижены, длинный хрящеватый нос загибался книзу, словно клюв хищной птицы, а взгляд глубоко запавших глаз был полон коварства. Впрочем, он тоже сразу заметил римлянку и долго молча разглядывал ее. Потом, очнувшись, стал пробираться сквозь толпу, тихо отвечая на приветствия своих соплеменников и мимоходом то и дело поглядывая на Валерию. Наконец ему удалось подойти к Ардену, но Валерия могла бы поклясться, что он по-прежнему не сводит с нее глаз.

— Ну, Каратак, — услышала она каркающий голос, — стало быть, эта пушистая кошечка и есть твой последний трофей?

Валерия вздрогнула, как от пощечины. Однако у нее хватило сил ни словом, ни жестом, ни взглядом не показать, как сильно ее задели эти слова. Полученное воспитание не позволило ей этого сделать. Черпая поддержку в сознании своей красоты и помня о своем высоком положении, она сидела молча, словно статуя, — запачканная стола струилась вниз красивыми складками, волосы изящно уложены, даже манеры оставались такими же изысканными, как всегда. Она бессознательным жестом расправила спину, отчего ее осанка стала еще более горделивой.

— Наша благородная гостья, — поправил Арден.

— Добро пожаловать на север, римлянка, — буркнул друид. — Пристанище последних свободных людей, убежище непокорных, единственное место, где живут те, кто не платит дань императору и не молится вашим богам. Я слышал твою историю. У тебя мужественная душа, раз ты отправилась спасать своего друга. Душа кельтской женщины.

— Однако мне не удалось его спасти, — ответила Валерия куда более холодным тоном, чем ей хотелось. Ее голос прозвучал так странно, что она даже вздрогнула, не узнав его поначалу. — И в отличие от ваших женщин я пленница.