Страница 6 из 11
Как-то из любопытства она спросила его:
– Ваш титул во Франции сейчас что-то значит?
– О, ровным счетом ничего. С 1955 года принадлежность к аристократии больше не имеет юридических последствий. Никаких привилегий.
– Это, должно быть, обидно.
– Не так все плохо. В последнее время наметились кое-какие сдвиги, мы, так сказать, стали в моде. Скажем, при устройстве на работу иные хозяева отдают предпочтение фамилиям с частицей «де». Они считают, что многовековая родословная помогает быстрее завоевать доверие клиента. Как бы то ни было, спасибо за ваш вопрос, – ответил Филипп и изящно приложился к ее ручке.
С Ольгой он, как и всякий француз, был галантен, вежлив, почтителен. Казалось бы, мелочь – пропустить даму вперед, или придержать дверь, или подать ей руку при выходе из авто, но именно такие мелочи заставляют женщину почувствовать себя женщиной. Филипп проделывал все это непринужденно, легко. С ним вообще было легко. Говорить, гулять, ходить по музеям, есть, выпивать. С остальными, конечно, тоже, но на их фоне Филипп заметно выделялся. За аперитивом, с которого обычно начиналась их вечерняя программа, они переговорили обо всем на свете. Литература, музыка, искусство… казалось, нет такой области, в которой бы Филипп не разбирался. Он был интересным собеседником, блестящим рассказчиком, но в то же время умел внимательно слушать других. Мюссе, Бодлер, Жорж Санд, Шопен, Равель, Мане, Роден, Пикассо, Матисс, Превер, Моруа, Кокто… Под аккомпанемент громких имен Ольгины депрессивные мысли уходили прочь. Мужское общество, приятная беседа, внимание, комплименты всегда действенное лекарство.
Кстати, даже обычные комплименты из уст графа звучали совсем не обычно. Им хотелось верить, им хотелось соответствовать. В какой-то момент Ольге даже показалось, что это не просто светская любезность, а нечто большее, и она поспешила сделать вид, будто ничего не заметила. Она не поощряла флирт на работе. К чему это? Неприятностей не оберешься.
Пять дней пронеслись быстро. Прощальный ужин в «Пушкине» был утонченно-сытно-пьяным и веселым. Лишь один Филипп выглядел немного уставшим или грустным. Провожать их в аэропорт она не поехала, французы заказали надежное гостиничное такси и, щедро расплатившись с Ольгой, отбыли. На этом, казалось бы, можно было поставить точку, но через две недели Филипп снова приехал в Москву, а еще через месяц Ольга улетела к нему в Париж, а потом в Ниццу.
Первые месяцы их романа Ольгу не покидало чувство нереальности происходящего. Бесконечные телефонные переговоры, перелеты, переезды с места на место, самолеты, поезда, гостиницы, рестораны… она жила в эйфории праздника с неизбывным ощущением, что все это происходит не с ней, Ольгой Колесниковой, московской переводчицей, не очень везучей, не очень молодой и не то чтобы писаной красавицей (хотя в этом вопросе многие придерживались другого мнения). В то время как Филипп – преуспевающий мужчина в расцвете лет (на момент их знакомства ему исполнилось пятьдесят, но выглядел он много моложе), аристократ в каком-то там поколении, светский лев, блестяще образованный, с обширными связями.
«Зачем ему я?» – часто спрашивала себя Ольга и, не находя объяснения, мучила Нину.
Нина Семеновна, Ольгина тетя, старшая сестра ее отца, всегда и на все имела готовые ответы. Она с удвоенной силой взялась опекать племянницу, когда та осталась одна. Своих детей у Нины не было, единственного законного мужа, который ревновал ее к каждому столбу, она выгнала много лет назад. С тех пор замуж не выходила, но мужским вниманием обделена не была – страсти вокруг нее в свое время кипели нешуточные. Помимо яркой внешности Нина Семеновна обладала светлым умом, твердым характером и сделала в Госплане, где проработала более тридцати пяти лет, головокружительную карьеру. Выйдя на пенсию, деятельная Нина не могла представить себя сидящей на лавочке с соседками по подъезду. Когда не стало Ольгиных родителей, она вновь ощутила себя нужной и со всей энергией ответственного работника советской закалки взялась устраивать жизнь племянницы.
– Лично меня, дорогая моя, волнует другое! – неодобрительно качая головой, говорила Нина. – Не зачем ТЫ ему, а зачем ОН тебе? Ишь, какой франтишка из Парижа явился! – и обрушивала на Ольгу несметное количество историй о женщинах, настрадавшихся от злокозненных иностранцев.
– Он тебя на двенадцать лет старше! А ты умница, интересная женщина, хорошо зарабатываешь, на своих ногах стоишь. Сдался тебе этот черт французский! У нас что, своих русских мужиков не осталось? Мало тебе ровесников… А потом, еще неизвестно, почему он до сих пор холост, может, больной какой?.. Поверь мне, я жизнь прожила, что-то тут нечисто.
По каким-то своим причинам Нина Семеновна не доверяла иностранцам вообще и Филиппу, которого видела всего несколько раз, в частности. Ольга возражала, пыталась объяснить, что Филипп был женат, но развелся, и что она сама уже далеко не девочка, и ухажеры под ее балконом, увы, не стоят. А если кто и появляется, то без слез на него не взглянешь. Отечественный-то кавалер больше на бутылку смотрит, чем на зрелых дам…
Вообще Ольга ждала от Нины совсем другого. Может быть, поэтому разумные теткины предостережения она тогда не услышала. Вспомнила о них потом, когда было слишком поздно…
5. Первые гости на новой даче
Подмосковье, пос. Болшево. Наши дни
Над поселком повисла низкая черная туча, скрыв солнце, освещавшее лужайку перед домом. Ветер, качнув макушки деревьев, сорвал и закружил хороводом желто-красную листву. Над железнодорожной станцией, над пыльным, ощетинившимся подъемными кранами городом Королевом басовито громыхнуло.
«Оказывается, гром бывает не только летом», – неожиданно радостно подумалось Ольге.
В городе она почему-то никогда этого не замечала, теперь же, став хозяйкой загородного участка, каждый день открывала для себя что-то новое. То ее удивляли чудом уцелевшие, но все еще сладкие ягоды на полуоблетевшем кустике малины, то буквально наповал сразила семейка опят, примостившаяся к крыльцу, то шмель, деловито летающий среди осенних цветов.
Однако загородная жизнь приносила Ольге не только радости. Например, канализация и система отопления вызывали у нее панический страх: «А вдруг что-то сломается и тогда чего?»
Слава богу, в учителях пока нехватки не было. Буквально по мановению волшебной палочки (палочкой, разумеется, был Валерий Петрович, а также его жена Светлана) явились «двое из ларца»: Микола и Богдан, украинские братья-строители, белобрысые, румяные, очень духовитые, мастера на все руки. Они с готовностью взялись за нехитрый ремонт в Ольгином доме, а мимоходом обучали ее всем хозяйственным премудростям. Братья работали много, быстро, качественно и отдыхали лишь по воскресеньям.
В один из таких воскресных дней Ольга, взяв с собой Дениса, поехала с контрольным визитом в Болшево, пригласив заодно давнего институтского друга, Алика Поленова.
Тот как раз хотел ее навестить, как он сам выразился, «оценить свежеприобретенную недвижимость и насладиться с подругой сельскими плезирами». Они приехали к полудню, осмотрели участок, дом и с особым вниманием проинспектировали то, что за неделю наработали братья-строители. Денису понравилось решительно все. Ольга в общих чертах тоже осталась довольна. Замечания были лишь у перфекциониста Алика. И хотя собственного дачного опыта у него не имелось, советы по благоустройству дома, участка, ведению хозяйства он все же давал со знанием дела и с видимым удовольствием. По большому счету, для Алика не существовало такой области, в которой он не мог бы хоть чего-нибудь насоветовать. В этот раз Ольга узнала, что от запаха краски в доме полезно развешивать мокрые тряпки, смоченные нашатырным спиртом, и что с рук краска легко снимается при помощи постного масла. Кроме того, копилка хозяйки пополнилась рекомендациями по борьбе с молью – лучшим средством, как выяснилось, являются железный купорос и листовой табак. Причем нюхательный, мелко нарезанный, для этого совершенно не годится…