Ночная погоня(сборник)

— Я предпочел бы, чтобы вы летели не один, — сказал Маколей.

— Не беспокойтесь, — ответил пилот. — Обычно мы летаем с наблюдателем. А наблюдать сегодня нечего.

— Над восточным берегом ни одного просвета.

— Справлюсь. В письмах, что вы дали мне прочесть, чистая правда. Уж поверьте моему слову — сделаю все, чтобы доставить их в целости и сохранности.

— По крайней мере, заправьтесь безопасным горючим.

— Как раз сейчас идет заправка. Я приказал сменить топливо, когда мы получили доклад из Далласа.

— Ну и слава богу. Хоть при вынужденной посадке не взорветесь.

Ничего себе перспектива. Впрочем, я эту смесь не выношу. Приходится поддерживать в двигателе высокую температуру. К тому же оставляешь за собой оранжевый хвост во все небо. Не к лицу это Службе наблюдения.

— Забудьте об этом. Если они нас послушаются, обратно приедете в карете, запряженной парой лошадей.

Вошел механик из группы обслуживания и протянул пилоту путевой лист. Тот подписал его.

Пожав руку пилоту, Маколей покинул кабину. Он закрыл за собой люк и поспешил через поле к зданию аэровокзала. Наземная команда убирала трап и отсоединяла шланги. Оранжевый заправщик обогнал Маколея как раз перед тем, как он вошел в стеклянные двери вокзала.

Маколей только успел подняться на галерею, как самолет уже вырулил на взлетную полосу. Красные огни на крыльях зловеще светились сквозь ползущий туман. Минуту спустя самолет растворился во мгле.

Маколей подождал, пока не стих в ночи звук двигателей, и покинул почти пустой вокзал.

На высоте 3800 пилот увидел звезды.

На востоке над горизонтом поднималась луна. Холодный свет ее, отражаясь от поверхности облаков, помогал вести машину.

— Чикаго, вы меня слышите? Говорит Первый. Покидаю контрольную зону. Прошу разрешения сменить канал связи.

— Вас понял, Первый. Счастливого пути.

Пилот снял противогаз. Самолет поднялся на высоту восемнадцать тысяч футов. С высоты казалось, что он летит над бесконечным молочным морем. Дважды он выходил на связь с Землей. Ветра почти не было. Кливленд показался пилоту смутным пятном света, пробивающимся сквозь облако. Ни Питтсбурга, ни Балтимора ему разглядеть не удалось. Он начал снижение.

— Даллас, вызывает Первый наблюдательный.

— Первый, Даллас вас слушает.

— Прошу посадки.

— Посадку не разрешаю. На сколько у вас горючего?

— Минут на тридцать. Что изменится за это время?

— Идите в Балтимору, — сказал диспетчер после минутной паузы. — У нас авария в сети энергоснабжения, перешли на аварийные резервы. Мы не сможем вас посадить.

— Вас понял, — мрачно сказал пилот. — До связи. Он перешел на другой канал связи:

— Балтимор? На связи Первый наблюдательный.

— Я вас слышу, Первый.

— Даллас не дает посадки. Вы можете меня принять? Я нахожусь в двадцати милях к северу от вас, высота полета восемь тысяч.

— Первый, вы меня слышите? У нас авария в энергосистеме. Столкновение на посадочной полосе. Основная полоса вышла из строя. Сколько сможете продержаться?

— Минут двадцать пять. Резервная пол®са свободна?

— Свободна.

— Радар работает нормально?

— Пока да.

— Вам придется меня вести.

Пилот включил радар. Дисплей взорвался искрами. Он настроил его.

— Первый, не меняйте канала, — послышался голос диспетчера. — Мы видим вас. Восемнадцать миль к северо-востоку. Сделайте поворот на сто восемьдесят градусов.

— Вас понял.

Горизонт наклонился, ушел наверх и оставался там до тех пор, пока пилот не закончил поворот. На новом курсе самолет оставался несколько минут, постепенно снижаясь.

— Балтимор, — вызвал пилот, — говорит Первый. Моя высота четыре тысячи пятьсот. Она совпадает с вашими данными?

— Нет. Вы идете на высоте три тысячи девятьсот. Но я не доверяю нашему радару. Постараемся корректировать по вашему альтметру. Передавайте нам его показания через каждые пятьсот футов. Вы находитесь слева от полосы, возьмите десять минут вправо.

— Десять минут вправо.

— Так держать. Будьте готовы к повороту на десять минут влево.

— Вас понял.

— Вы видите поле на вашем экране?

— Вижу. Я различаю разбитую машину, две полосы. Мне садиться на левой?

— Да.

— Три тысячи пятьсот. Машина вошла в густой туман.

— Вас понял. Превышение высоты. Ускорьте снижение.

— Вас понял.

Через несколько секунд снова послышался голос пилота:

— Три тысячи. Снова пауза.

— Две тысячи пятьсот. И еще после паузы:

— Две тысячи.

— Вас сносит вправо. Возьмите пять градусов левее.

— Понял.

— Так держать.

— Тысяча пятьсот футов.

— Не спешите, Первый.

— Понял. — Пилот немного увеличил обороты, затем снова перешел на снижение. — Одна тысяча футов.

— Первый, вас сносит влево.

— На сколько?

— Поправка — десять градусов вправо. Теперь десять влево. Вы видите землю?

— Не вижу. Только по радару. Пятьсот футов.

— Нормально. Первый, теперь не прерывайте меня. Пять градусов влево. Хорошо. Два вправо. Чуть-чуть правее. Вы над ограничительными огнями. Держите скорость двести футов. Снова сносит влево! Еще, еще вправо! Вы видите посадочную полосу?

— Не… — и больше ни звука.

В контрольной башне диспетчер сорвал наушники и откинулся в кресле. Потом он наклонился вперед, вглядываясь в туман за окном. Оранжевое зарево прорывалось сквозь мглу там, где лежал пассажирский, который при посадке налетел на антенны наведения. Остальное поле было черным. Синие огоньки вдоль посадочных полос не могли пробиться сквозь туман. Диспетчеру показалось, что он видит слабый желтый блеск неподалеку от пассажирского лайнера. Наверное, «скорая».

— Джек, замени меня, — сказал диспетчер и поднялся. Он вышел из башни и остановился на краю поля. Вскоре подъехала «скорая».

— Вы были у наблюдательного, который только что сел? — спросил он водителя.

— Так точно. Он не загорелся, наверное, шел на спецгорючем.

— Сколько человек на борту?

— Один.

Диспетчер обошел машину и остановился возле задних дверей, откуда санитары доставали носилки. На теле покрытом одеялом, лежал портфель.

— Как его дела? — спросил диспетчер. — Плохо?

— А, знакомый голос, — послышалось с носилок. — Пока жив, спасибо.

— В конце вас снесло влево, — сказал диспетчер.

— Я жив — это главное. Погодите минутку, ребята. Мне нужно сказать пару слов диспетчеру. Слушайте, вы должны помочь. Дело государственной важности. Откройте портфель и прочтите инструкцию. Сегодня же ночью эти письма должны быть в Вашингтоне. Там есть копии — можете прочесть. Они должны быть доставлены сегодня вечером. Вы поймете почему. О'кей?

— О'кей.

— Спасибо. Теперь тащите меня отсюда. Черт возьми, больно уж очень, видно, ноги переломаны.

Меньше всего в тот момент интересовали диспетчера дела государственной важности. Он только что разбил второй самолет за вечер. Вся техника диспетчерской отказала. Хуже дня не придумаешь.

Удушье

Грейс и Питер свалили чемоданы, тюки и плащи у двери и вошли внутрь дома. Тим внес грудного.

— Тим, закрой дверь. Я не дождусь, когда сниму эту дрянь с лица, — проговорила Грейс.

Она прошла в телевизионную комнату, зажигая по пути свет. Там она включила фильтр, занимавший целое окно. В комнатах замигали красные огоньки.

— Дети, можете пойти в уборную и ванную, но не снимайте противогазов, пока не загорится зеленый свет.

Питер вышел из кухни, держа открытую банку пива.

— Поспеши, зеленый огонек, — сказал он. — Я умираю от жажды.

— Я тоже умираю от жажды, — сказала Пиви и стащила с лица маску.

— Пиви! — Питер бросился к ней.

Пиви задохнулась и хотела закричать, но зашлась кашлем. Она шарила руками, стараясь отыскать брошенную маску. Питер схватил маску, одной рукой прижал ее к лицу дочери, другой сгреб девочку и бегом понес в телевизионную, где почти сунул головой в фильтр. Свежий воздух, струившийся сквозь решетку, обвевал лицо девочки. Она пыталась отдышаться.